Будущее одной иллюзии
яет характерными чертами реакцию взрослого на свою,
поневоле признаваемую им, беспомощность, а такой реакцией и является
формирование религии. Но в наши намерения не входит дальнейшее исследование
развития идеи божества; мы имеем здесь дело с готовым арсеналом религиозных
представлений, который культура вручает индивиду.
Религиозные представления суть тезисы, высказывания о фактах и
обстоятельствах внешней (или внутренней) реальности, сообщающие нечто
такое, чего мы сами не обнаруживаем и что требует веры.
По своей психологической природе религиозные представления являются
иллюзиями. Выдавая себя за знание, они не являются подытоживанием опыта или
конечным результатом мысли, это иллюзии, реализации самых древних, самых
сильных, самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в
силе этих желаний. Мы уже знаем, что пугающее ощущение детской
беспомощности пробудило потребность в защите — любящей защите, — и эту
потребность помог удовлетворить отец; сознание, что та же беспомощность
продолжается в течение всей жизни, вызывает веру в существование какого-то,
теперь уже более могущественного отца. Добрая власть божественного
провидения смягчает страх перед жизненными опасностями, постулирование
нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, чьи
требования так часто остаются внутри человеческой культуры неисполненными,
продолжение существования в будущей жизни предлагает пространственные и
временные рамки, внутри которых надо ожидать исполнения этих желаний.
Исходя из предпосылок этой системы, вырабатываются ответы на загадочные для
человеческой любознательности вопросы, например о возникновении мира и об
отношении между телом и душой; все вместе сулит гигантское облегчение для
индивидуальной психики; никогда до конца не преодоленные конфликты детского
возраста, коренящиеся в отцовском комплексе, снимаются с нее и получают
свое разрешение в принимаемом всеми смысле. Когда я говорю, что все это
иллюзии, то должен уточнить значение употребляемого слова. Иллюзия не то же
самое, что заблуждение, она даже не обязательно совпадаете заблуждением...
Характерной чертой иллюзии является ее происхождение из человеческого
желания... иллюзия не обязательно должна быть ложной, т. е. нереализуемой
или противоречащей реальности. Девица из мещанской семьи может, например,
жить иллюзией, что придет принц и увезет ее с собой. Это возможно, случаи
подобного рода бывали. Что придет мессия и учредит золотой век, намного
менее вероятно... Примеры иллюзий, оправданных действительностью, вообще
говоря, перечислить не так-то просто. ...Мы называем веру иллюзией, когда к
ее мотивировке примешано исполнение желания, и при этом отвлекаемся от ее
отношения к реальности, точно так же, как сама иллюзия отказывается от
своего подтверждения.
Утверждения религии не могут быть опровергнуты разумом. Они все —
иллюзии, доказательств им нет, никого нельзя заставить считать их
истинными, верить в них... О соответствии большинства из них
действительному положению вещей мы не можем судить. Насколько они
недоказуемы, настолько же и неопровержимы. Мы знаем еще слишком мало, чтобы
сделать их предметом критического рассмотрения. Загадки мира лишь медленно
приоткрываются перед исследованием, наука на многие вопросы еще не в
состоянии дать никакого ответа. Научная работа остается, однако, для нас
единственным путем, способным вести к познанию реальности вне нас. Будет
той же иллюзией, если мы станем ожидать чего-то от интуиции и погружения в
себя; таким путем мы не получим ничего, кроме с трудом поддающейся
интерпретации откровений относительно нашей собственной душевной жизни, они
никогда не дадут сведений о вопросах, ответ на которые так легко дается
религиозному учению. Заполнять лакуны собственными измышлениями и по
личному произволу объявлять те или иные части религиозной системы более или
менее приемлемыми было бы кощунством. Слишком уж значительны эти вопросы,
хотелось бы даже сказать: слишком святы. В план нашего исследования не
входит оценка истинности религиозных учений. Нам достаточно того, что по
своей психологической природе они оказались иллюзиями.
Религия несомненно оказала человеческой культуре великую услугу,
сделала для усмирения асоциальных влечений много, но недостаточно. На
протяжении многих тысячелетий она правила человеческим обществом; у нее
было время показать, на что она способна.
Психолог, не обманывающийся насчет того, как трудно ориентироваться в
нашем мире, пытается судить о развитии человечества в свете той крупицы
знания, которую он приобрел при изучении психических процессов у индивида
за время его развития от детства до зрелости. При этом у него напрашивается
взгляд на религию как на нечто аналогичное детскому неврозу, и он
достаточно оптимистичен, чтобы предположить, что человечество преодолеет
эту невротическую фазу, подобно тому как многие дети вырастаютизсвоих, по
сути сходных, неврозов.
Значение иллюзии
Если Фрейд говорил, что все это иллюзии, то должен уточнить значение
употребленного слова. Иллюзия не то же самое, что заблуждение, она даже
необязательно совпадает с заблуждением. Мнение Аристотеля, что насекомые
возникают из нечистот, ещё и сегодня разделяемое невежественным народом,
было заблуждением, как и мнение старых поколений врачей, будто tabes
dorsalis, сухотка спинного мозга, есть следствие половых излишеств. Было бы
неправильно называть эти заблуждения иллюзиями. Наоборот, мнение Колумба,
будто он открыл новый морской путь в Индию, было иллюзией. Участие его
желания в этом заблуждении очень заметно. Иллюзией можно назвать
утверждение некоторых националистов, что индоевропейцы - единственная
культуроспособная человеческая раса, или убеждение, разрушенное лишь
психоанализом, будто ребенок есть существо, лишенное сексуальности.
Характерной чертой иллюзии является её происхождение из человеческого
желания, она близка в этом аспекте к бредовым идеям в психиатрии, хотя
отличается и от них, не говоря уж о большей структурной сложности бредовой
идеи. В бредовой идее мы выделяем как существенную черту противоречие
реальности, иллюзия же необязательно должна быть ложной, то есть
нереализуемой или противоречащей реальности. Девица из мещанской семьи
может, например, жить иллюзией, что придет принц и увезет её с собой. Это
возможно, случаи подобного рода бывали. Что придет мессия и учредит золотой
век, намного менее вероятно. В зависимости от своей личной позиции
классификатор отнесет эту веру или к иллюзиям, или к аналогам бредовой
идеи. Примеры иллюзий, оправданных действительностью, вообще говоря,
перечислить не так-то просто. Но иллюзия алхимиков, что все металлы можно
превратить в золото, относится, по-видимому, к этому роду. Желание иметь
много золота, как можно больше золота, очень ослаблено нашим сегодняшним
пониманием предпосылок обогащения, зато химия уже не считает превращение
металлов в золото невозможным. Итак, мы называем веру иллюзией, когда к её
мотивировке примешано исполнение желания, и отвлекаемся при этом от её
отношения к действительности, точно так же как и сама иллюзия отказывается
от своего подтверждения.
Возвращаясь после этого уточнения к религиозным учениям, мы можем
опять же сказать: они все - иллюзии, доказательств им нет, никого нельзя
заставить считать их истинными, верить в них. Некоторые из них настолько
неправдоподобны, настолько противоречат всему нашему в трудах добытому
знанию о реальности мира, что мы вправе - с необходимым учетом
психологических различий - сравнить их с бредовыми идеями. О соответствии
большинства из них действительному положению вещей мы не можем судить.
Насколько они недоказуемы, настолько же и неопровержимы. Мы знаем ещё
слишком мало для того, чтобы сделать их предметом более близкого
критического рассмотрения. Загадки мира лишь медленно приоткрываются перед
нашим исследованием, наука на многие вопросы ещё не в состоянии дать
никакого ответа. Научная работа остается для нас, однако, единственным
путем, способным вести к познанию реальности вне нас. Будет той же
иллюзией, если мы станем ожидать чего-то от интуиции и погружения в себя;
таким путем мы не получим ничего, кроме с трудом поддающихся интерпретации
откровений относительно нашей собственной душевной жизни, они никогда не
дадут сведения о вопросах, ответ на которые так легко дается религиозному
учению. Заполнять лакуны собственными измышлениями и поличному произволу
объявлять те или иные части религиозной системы более или менее приемлемыми
было бы кощунством. Слишком уж значительны эти вопросы, хотелось бы даже
сказать: слишком святы.
Здесь кто-нибудь сочтет нужным возразить: так если даже закоренелый
скептик признает, что утверждения религии не могут быть опровергнуты
разумом, то почему я тогда не должен им верить, когда на их стороне так
многое: традиция, согласное мнение общества и вся утешительность их
содержания? В самом деле, почему бы и нет? Как никого нельзя принуждать к
вере, так же нельзя принуждать и к безверию. Но пусть человек не
обманывается в приятном самообольщении, будто в опоре на такие доводы его
мысль идет правильным путем. Если вердикт <негодная отговорка> был когда-
либо уместен, так это здесь. Незнание есть
| |  скачать работу |
Будущее одной иллюзии |
