Григорий Александрович - князь Потемкин-Таврический
зис, который я вижу живо перед собою».
Знакомясь с делами Потемкина, читатель сам может убедиться, какими
чувствами руководствовались мемуаристы, сообщая о нем неодобрительные
отзывы: завистью, непроверенными слухами, кругами расходившимися от
недоброжелателей из Петербурга, и т. д.
4 февраля 1789 года князь прибыл в Петербург, а лето провел в ставке в
Дубоссарах, которая, по свидетельству современника, "весьма похожа была
великолепием на визирскую, даже полковник Боур посадил вокруг нее сад в
английском вкусе" В столице Екатерина организовала фельдмаршалу пышную
встречу дорога от Царского Села до Петербурга была иллюминована Императрица
демонстрировала уважение к Потемкину тем, что первой нанесла ему визит
Двор, подражая Екатерине устраивал в честь героя пышные торжества.
Несомненное достоинство Потемкина состояло в отсутствии зависти к
успехам подчиненных на поле брани. Именно при его содействии раскрылись
дарования А В Суворова и Ф. Ф. Ушакова. Получив известие о победе при
Рымниках, Потемкин писал Суворову: "Объемлю тебя лобызанием искренним и
крупными словами свидетельствую мою благодарность. Ты во мне возбуждаешь
желание иметь тебя повсеместно". По представлению Потемкина императрица
пожаловала Суворова графом и к его фамилии прибавила: "Рымникский".
Последний приезд Потемкина в столицу состоялся 28 февраля 1791 года.
Это было поистине триумфальное шествие. А. Т. Болотов описал прибытие
Потемкина в Лопасню, на пути в Москву:
''Мы нашли и тут великие приготовления к приезду княжескому и видели
расставленные повсюду дегтярные бочки для освещения в ночное время пути
сему вельможе. Словом, везде готовились принимать его как бы самого царя. А
он, по тогдашнему своему полновластию, и был немногим ниже оного".
Потемкин находился на вершине славы и могущества. Никогда он не
пользовался таким влиянием на Екатерину, как в этот последний приезд.
Самое впечатляющее происшествие, на долгие годы сохранившееся в памяти
петербургской знати, состояло в приеме, устроенном князем в четверг 28
апреля в только что построенном Таврическом дворце. Об украшении дворца
свидетельствуют грандиозные расходы -только в первые дни пребывания в
Петербурге Потемкин издержал 100 тысяч рублей. Из лавок напрокат было взято
до 200 люстр и множество зеркал, завезено 400 пудов воска для изготовления
10 тысяч свечей и 20 тысяч стаканчиков для них Целую сотню слуг нарядили в
новые роскошные ливреи. Зимний сад, эстрада, мраморная статуя императрицы,
картины, гобелен, ковры, изготовленный из золота слон с механизмом,
приводившим в движение хвост и уши, с часами на спине, - вся эта роскошь
предназначалась, чтобы порадовать глаз императрицы и удивить гостей. Гостей
обслуживали 80 лакеев, 12 гусар, 12 егерей и 4 великана-гайдука. Появление
императрицы было встречено двумя кадрилями и знаменитой песней Державина
"Гром победы раздавайся".
Сам Потемкин стоял за креслом, на котором сидела императрица и
прислуживал ей. Это был апофеоз карьеры князя и его лебединая песня. Надо
полагать, он чувствовал, что дни его сочтены, и решил отметить вершину
своей славы столь неординарным способом.
Жизнь Потемкина в Петербурге осуждалась современниками. Бывший фаворит
Екатерины, П. В. Завадовский, ставший после отставки статс-секретарем,
писал 6 июня 1791 года С. Р. Воронцову в Лондон: "Князь, сюда заехавши,
иным не занимается, как обществом женщин, ища им нравиться и их дурачить и
обманывать. Влюбился он еще в армии в княгиню Долгорукову, дочь князя
Барятинского. Женщина превзошла нравы своего пола в нашем веке: пренебрегла
его сердце. Он мечется как угорелый. Уязвленное честолюбие делает его
смехотворным".
Аналогичное свидетельство обнаруживаем и в письме Ф. В. Ростопчина:
"Последней слабостью князя Потемкина было влюбляться во всех женщин и
прослыть за повесу. Это желание, хотя и смешное, имело полный успех...
Женщины хлопотали о благосклонности князя, как мужчины хлопочут о чинах.
Бывали споры о материях на платья, о приглашениях и проч. Он был почти
сослан, значение его упало; он уехал, истратив в четыре месяца 850 тысяч
рублей, которые были выплачены из Кабинета, не считая частных долгов".
Движимый завистью Завадовский и желчный Ростопчин явно преувеличивали
амурные похождения больного Потемкина. Надо полагать, это были
платонические увлечения, очередные причуды князя. Занимался он и делами,
часто встречаясь с Екатериной для обсуждения положения внутри страны, а
главное - о внешнеполитической ситуации. Правда, в определении
внешнеполитического курса между супругами обнаружились существенные
разногласия, императрица враждебно относилась к Фридриху II, в то время как
Потемкин настаивал на сближении с ним.
24 июля 1791 года князь по настоянию Екатерины оставил Петербург и
отправился в действующую армию. Отправление на юг являлось не формой
ссылки, как полагал Ростопчин, а крайней заинтересованностью Екатерины в
заключении мира с Османской империей. Князю императрица отправила
записочку: "Признаюсь, что ничего на свете так не хочу, как мира".
Потемкину, однако, не удалось довести "полезное дело" до конца.
В Киев князь прибыл тяжело больным, к нему была вызвана племянница
Браницкая. Немного оправившись, он продолжал путь и 30 июля прибыл в Яссы,
"замучась до крайности". Упадок сил сопровождался упадком духа.
24 августа он доносил Екатерине:
"Благодаря Бога опасность миновалась, и мне легче. Осталась слабость
большая. День кризиса был жестокий". Преодолевая слабость, он стал
заниматься делами.
1б сентября он извещал Безбородко из Ясс: "Когда дела много, тут сил
нет, но верно себя не щажу... устал как собака Не прошло и пяти дней, как
произошли новое обострение: "Третий день продожается у меня параксизм. Сил
лишился не знаю, когда будет конец".
"Христа ради, - умоляла Екатерина, ежели нужно, прими, что тебе
облегчение по рассуждению докторов дать может", просила "уже и беречь себя
от пищи и питья, лекарству противных''. Но обреченному уже не могли помочь
никакие лекарства. 4 октября Потемкин о правил императрице продиктованное
им послание: "Нет сил более переноси мои мучения. Одно спасение оставить
сей город, и я велел себя везти Николаев".
Последние дни жизни князя запечатлены в двух источниках, исходящих от
фактотума светлейшего В. С. Попова, канцлера А. А. Безбородко.
"3 октября доктора уже не обнаруживали у него пульса, он не узнавал
людей, pyки и ноги стали холодными и цвет лица изменился.
Несмотря на ухудшение состояния, Потемкин настаивал, "чтоб взяли его
отсюда". В туманное утро 4 октября князь велел посадить себя в кресло и
нести в шестиместную карету. В восемь утра тронулись в путь. Ехали тихо и
за день преодолели 30 верст. Утром 5 октября он был совсем плох, "но
приказывал скорее ехать" Не доезжая Большой горы, верстах в 40 от Ясс, "так
ослабел, что принуждены были вынуть его из коляски и положить на степи"
Здесь он и испустил дух. Ночью того же 5 октября тело покойного привезли в
Яссы.
Безбородко поведал, что сам Потемкин ускорил свою кончину тем, что
велел ночью открывать окна, чувствуя внутренний жар, требовал, чтобы его
голову обливали холодной водой, не воздерживался в пище, отказывался
принимать лекарства. Князь, по свидетельству князя М. М. Щербатова,
отличался обжорством и, "приехав в Чердак близ Ясс, съел целого гуся и впал
в рецидиву". Когда ему 4 октября после плохо перенесенной ночи стало
полегче, он велел перенести себя в большую постельную коляску, чтобы
продолжать путь. Проехав несколько верст, он потребовал, "чтобы ему не дали
в коляске жизнь кончить" и положили на землю Там он сначала потерял зрение,
а затем и испустил дух "По вскрытии тела его, найдено необычайное разлитие
желчи, даже, что части ее, прильнув к неким внутренностям, затвердели".
Храповицкий регистрировал каждое донесение из Ясс о состоянии здоровья
князя Они вызывали у Екатерины слезы. Наконец, курьер к пяти часам
пополудни 12 октября поведал о кончине Потемкина. "Слезы и отчаяние", -
записал Храповицкий Потрясение было столь глубоким, что "в 8 часов пустили
кровь, к 10 часам легли в постель" На следующее утро "проснулись в
огорчении и в слезах". 16 октября: "Продолжение слез". Всякое событие,
связанное с именем Потемкина, вызывало у императрицы переживания и слезы. 4
декабря при чтении письма из Ясс "вдруг прыснули слезы" 6 января 1792 года
был доставлен мирный трактат с Османской империей "За уборным столом слезы"
30 января племянник Потемкина Самойлов и граф Безбородко привезли
ратифицированный Ясский договор "всех отпустили и с Самойловым плакали".
У императрицы был резон оплакивать уход из жизни Григория
Александровича Потемкина - фаворита, супруга, соратника, подобного которому
она не имела за все годы своего царствования.
Заключение
Австрийский посол Де Линь писал: " Показывая вид ленивца, трудится
беспрестанно; не имеет стола , кроме своих колен, другого гребня , кроме
своих ногтей ; всегда лежит . но не предаётся сну ни днём , ни ночью;
беспокоится прежде наступле
| |  скачать работу |
Григорий Александрович - князь Потемкин-Таврический |
