История любви Ф.И. Тютчева
назначен военным атташе при русской миссии в
Швецию. В 1852 году он скончался. Через некоторое время Амалия
Максимилиановна выходит замуж за графа Н.В. Алерберга, генерал-майора. У
Тютчева же были свои заботы – увеличение семьи, служба, которая так и
осталась ему в тягость…
И все-таки судьба ещё дважды подарила им дружеские свидания, ставшие
достойным эпилогом их многолетней привязанности. В июле 1870 года Федор
Иванович лечился в Карлсбад. В это время сюда на целебные воды съезжалась
европейская и русская знать, многие были знакомы Тютчеву. Но самой
радостной для него стала встреча с Амалией Максимилиановной, которая с
мужем также приехала на лечение.
Прогулки с пожилой, но всё ещё сохранившей привлекательность
графиней вдохновили поэта на одно из самых прекрасных его стихотворений. 26
июля, возвратившись в гостиницу после прогулки, он написал стихотворное
признание:
Я встретил вас – и всё былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое –
И сердцу стало так тепло…
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас, -
Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне, -
И вот – слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне…
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, -
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Последняя их встреча произошла 31 марта 1873 года, когда у своей
постели уже разбитый параличом поэт вдруг увидел Амалию Максимилиановну.
Лицо его сразу просветлело, в глазах показались слезы. Он долго молча на
неё смотрел, не произнося от волнения ни слова. А на следующий день Федор
Иванович дрожащей рукой написал несколько слов дочери Дарье: «Вчера я
испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней
Адлерберг, моей доброй Амалией Крюденер, которая пожелала в последний раз
повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В её лице
прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй. Амалия
пережила Тютчева на пятнадцать лет. Амалия Лерхенфельд и Федор Тютчев
смогли пронести свою любовь через всю жизнь. Это было настоящее чувство.
«Твой милый образ, незабвенный…»
Были в жизни Тютчева встречи и с другими любившими его и любимыми им
женщинами.
В 1826 году он обвенчался с Элеонорой Петерсон. «…Нигде человек не
был столь любим другим человеком, сколь я любим ею. Я могу сказать…, что в
течение одиннадцати лет не было ни одного дня в её жизни, когда… она не
согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня», - писал Тютчев
впоследствии в одном из писем к родителям. К Элеоноре Петерсон обращено
стихотворение «Ещё томлюсь тоской желаний…»
В 1838 году 28 августа / 9 сентября Элеонора Тютчева умирает от
нервного и физического потрясения.
Элеонора с тремя дочерьми возвращалась на корабле «Николай I» из
России в Италию. На корабле происходит пожар, но жена Тютчева выказала во
время катастрофы полное самообладание и присутствие духа, но и без того
слабое здоровье её было окончательно подорвано пережитым в эту страшную
ночь. Смерть жены потрясла поэта, омрачив многие годы горечью
воспоминаний:
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
После смерти первой жены – Элеоноры на жизненном небосклоне поэта
засверкали две звезды, одинаковые по силе и неизбывности своего чувства.
Эти звезды – две женщины – Эрнестина Федоровна Тютчева и Елена
Александровна Денисьева – Нести и Лёля.
«Люблю глаза твои, мой милый друг…»
Тютчев обвенчался с Эрнестиной Дернберг, вдовой немецкого барона
Фрица Дернберга. С ней поэт познакомился ещё в 1833 году во время карнавала
в Мюнхене. Молодой женщине, одной из первых красавиц, уже тогда удалось
покорить сердце поэта. Эрнестине суждено было пройти по жизни рядом с
Федором Ивановичем до конца его дней и в полном смысле стать его ангелом-
хранителем. Чувством к Эрнестине вызваны строки ещё одного тютчевского
шедевра – «Люблю глаза твои, мой милый друг…»
Эрнестина боготворила Тютчева, хотя была сброшена его человеческой
слабостью в бездну страданий, в море печали.
В минуты великой радости и в пору глубокого отчаянья у изголовья
страждущего, больного духом и телом поэта склонялась верная Нести. Это она
в пору его великого горя, после утраты Лёли, сказала любопытствующим и
злорадствующим: «… его скорбь для меня священна, какова бы ни была её
причина». Величие и красоту её души Тютчев оценил давно.
Не знаю я, коснется ль благодать
Моей души болезненно-греховной,
Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
Пройдет ли обморок духовный?
Но если бы душа могла
Здесь на земле, найти успокоенье,
Мне благодатью ты б была –
Ты, ты, моё земное провиденье!..
Любить и заставлять страдать – удел Тютчева. Осознание этого
тяготило его, ужасало и отталкивало от собственного «я». В такие минуты
Тютчев-поэт отторгался от Тютчева-человека.
Как-то он застал её сидящей на полу, с глазами, полными слёз. Вокруг
были разбросаны письма, которые они писали друг другу. Почти машинально она
брала их из пачек одно за одним, пробегала глазами дорогие её памяти строки
любви и признаний и также машинально, словно механическая заведенная кукла,
бросала в огонь камина тонкие, пожелтевшие листки. Они корчились в пламени,
пока черными клочковатыми обрывками их не затягивало внутрь вытяжной трубы.
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут.
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, -
И страшно грустно стало мне.
Как от присущей милой тени.
Что можно в этом изменить, что исправить слишком поздно. Тринадцать
лет назад, когда вся эта история только началась, он написал жене
искреннее, пронизанное душевной мукой письмо: «Ах, насколько ты лучше меня,
насколько выше! Сколько достоинства и серьезности в твоей любви, и каким
мелким и жалким я чувствую себя рядом с тобой!.. Увы, это так, и я вынужден
признать, что хотя бы ты и любишь меня в четыре раза меньше, чем прежде, ты
все же любишь меня в 10 раз больше, чем я того стою. Чем дальше, тем больше
я падаю в собственном мнении, и когда все увидят меня таким, каким я вижу
самого себя, то дело моё будет кончено. Какой-то странный инстинкт всегда
заставлял меня оправдывать тех, кому я внушал отвращение и неприязнь».
Нести в великой любви к Тютчеву возвысилась до понимания его
испепеляющих сердце страданий. Удары судьбы, сыпавшиеся на Тютчева, она
ослабляла своим присутствием, своей готовностью защитить, принять,
простить. Она примиряла его с самим собой, бичующий кнут самоистязаний и
горьких раскаяний Нести приглушала своим прощением… Он себя никогда не
простил…
Две параллели,, в жизни неслиянны.
Неразделимо устремились в высь
И осиялись светом первозданным –
В стихе одном два ангела слились.
Какой же была последняя любовь в жизни Тютчева?
Когда Федору Ивановичу было 47 лет, началось любовное увлечение,
обогатившее русскую поэзию бессмертным лирическим циклом. «Денисьевский
цикл» - вершина любовной лирики Тютчева. 24-летняя Елена Александровна
Денисьева училась в Смольсокм институте с дочерьми Федора Ивановича. Они
полюбили друг друга и 14 лет были связаны узами гражданского брака и двумя
детьми до смерти Денисьевой.
Этой любви сопутствует мотив страдания. Им чревата сама ситуация
отношений двух любящих, но лишенных возможности соединить свои жизни,
людей. Но не только внешними обстоятельствами сформировано чувство. Любовь
Денисьевой, страстная и по сути жертвенная, потрясла Тютчева и, по его
признанию, спасла от обычных приступов меланхолии, тоски. Острота и сила
этого чувства были таковы, что внешняя, условная жизнь его не могли ни
сдержать, ни подчинить себе. Соприкоснувшись с ним, Федор Иванович обрёл
новый эмоциональный опыт и, как всегда, обнаружил его в поэзии не только
там, где он погружен в душевную глубину собственного переживания, но порой,
даже более зримо, там, где душа обращена
| |  скачать работу |
История любви Ф.И. Тютчева |
