Карибский кризис 1962
лем Кастро было решено принять условия Кеннеди. Последнее письмо
Председателя Совета Министров СССР Н.С.Хрущева президенту США Дж.Кеннеди
было передано открытым текстом по Московскому радио. В письме от 28 октября
Хрущев заявлял: “Я отношусь с пониманием к вашей тревоге и тревоге народов
США в связи с тем, что оружие, которое вы называете наступательным,
действительно является грозным оружием. И вы, и мы понимаем, что это за
оружие”. Позднее, во время визита Ф.Кастро в СССР в мае 1963 г., Хрущев
рассказывал, что такая поспешность была вызвана полученными из США
достоверными данными о принятом американским военным командованием решении
начать 29 или 30 октября бомбардировку советских ракетных установок и
кубинских военных объектов с последующим вторжением на остров. Хрущев
сказал, что -ночь на 28 октября все члены Президиума ЦК КПСС провели в
Кремле, готовя последнее письмо американскому президенту. По его словам,
текст послания начал передаваться по радио, когда его конец еще не был
отредактирован. Поэтому, говорил Хрущев, у советского руководства не
оставалось времени, чтобы согласовать свое решение с Гаваной: мир висел на
волоске.
За сутки до того, в ночь на 27 октября, Фидель довольно долго пробыл в
нашем посольстве. Несмотря на присущую ему выдержку, он тоже оценивал
обстановку как весьма тревожную. Однако ни он, ни мы в посольстве не
ожидали того, что произошло дальше: подобный финал невозможно было
предугадать и на основе полученных из Москвы шифровок.
Хрущев не отрицал теперь, что на Кубе имеются советские ракеты.
Американская блокада поэтому не имеет смысла, так как все оружие уже
доставлено на Кубу. Но ракеты находятся под контролем советских офицеров и
не будут использованы для нападения на США. “В этом отношении, - писал
Хрущев,- вы можете быть спокойны. Мы находимся в здравом уме и прекрасно
понимаем, что если мы нападем на вас, вы ответите нам тем же. Но тогда это
обернется и против нас, и я думаю, что вы это тоже понимаете. Из этого
следует, что мы люди нормальные. Как же мы можем допустить, чтобы произошли
те несуразные действия, которые вы нам приписываете. Только сумасшедшие
могут так поступать или самоубийцы, желающие и сами погибнуть и весь мир
перед тем уничтожить”. Хрущев предлагал Кеннеди снять блокаду и дать
обязательство не вторгаться на Кубу. В этом случае СССР заберет и уничтожит
доставленное на Кубу ракетное оружие. Хрущев писал: “Мы с вами не должны
тянуть за концы каната, на котором вы завязали узел войны, потому, что, чем
крепче мы оба будем тянуть, тем сильнее стянется узел, и придет время,
когда узел будет так туго стянут, что даже тот, кто завязал его, не в силах
будет развязать, и придется разрубить... Давайте не только перестанем
тянуть за концы каната, но примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к
этому готовы.”
Это письмо предлагало компромисс. Правда уже на следующее утро, еще не
получив ответа на отправленное письмо, Хрущев направил новое послание к
Кеннеди, в котором требовал, чтобы американцы убрали свои ракеты с турецкой
территории. Хрущев предлагал провести в течение 2-3 недель переговоры с США
по всему комплексу возникших проблем. Это не устраивало Кеннеди, и он
ответил только на полученное вечером 26 октября письмо, оставив без
внимания следующее. Кеннеди заявил о готовности США снять блокаду с Кубы, и
о том, что США не будут нападать на Кубу, если из этой стран Советский Союз
уберет наступательное оружие. Одновременно, используя более
конфиденциальные каналы, Кеннеди заверил Хрущева, что США уберут свои
ракеты из Турции, но позднее, после ликвидации кризисной ситуации. В любом
случае Кеннеди требовал немедленного прекращения всех работ по установке
ракет на Кубе и удаления под наблюдением ООН всего наступательного оружия с
острова. В конфиденциальном порядке Кеннеди давал понять Хрущеву, что даже
при желании президент США не в состоянии слишком долго сдерживать более
жесткую реакцию американских властей на действия СССР. Послание Кеннеди от
27 октября было опубликовано в советской печати, что являлось, в сущности,
официальным признанием присутствия советских ракет на Кубе. Не без
внутреннего сопротивления и, возможно, не без борьбы внутри руководства, но
Хрущев принял предложение Кеннеди. У него оставалось мало времени и
маленький выбор: или военные действия, или уступка. И он решил уступить. И
вот к вечеру 28 октября пришла вторая — большая — телеграмма, в которой
подробно излагался ход событий, предшествовавших решению Москвы,
анализировалась обстановка вокруг Кубы и оценивались в этой связи
перспективы кубинской революции. В шифровке подчеркивалось, что
правительство СССР ни при каких обстоятельствах не откажется от выполнения
своего интернационального долга и обязательств по защите Кубы,
доказывалось, что любое иное решение в создавшейся ситуации означало бы
мировой пожар, а следовательно, и гибель кубинской революции. Теперь,
говорилось в сообщении, Куба получила определенный период спокойного
развития, поскольку президент США Кеннеди не сможет нарушить своего
джентльменского слова относительно Кубы. Что же касается размещения
советских ракет, то, несмотря на непредвиденный финал, оно было
оправданным, ибо главная цель — спасение кубинской революции — достигнута.
Фидель Кастро в то время выступал в воинских частях и на предприятиях,
призывая народ крепить единство и быть готовым к отпору. Тогда-то он и
выдвинул знаменитые «Пять требований кубинского народа», выполнение которых
должно было обеспечить мир и безопасность, а также соблюдение суверенных
прав республики:
1. Прекращение экономической блокады и всех мер экономического давления,
которые США проводят против Кубы в разных частях света;
2. Прекращение всех видов подрывной деятельности, в том числе заброски на
остров шпионов и диверсантов с оружием;
3. Прекращение пиратских полетов над Кубой с военных баз США;
4. Прекращение нарушений воздушного и морского пространства республики
кораблями и самолетами США;
5. Уход американцев с военной базы Гуантанамо и возвращение оккупированной
ими территории Кубе.
СССР официально поддержал эти требования, но, к сожалению, они не стали
основой для переговоров с американцами: США и слышать об этом не хотели.
Так что это была программа-максимум, недостижимая на том этапе переговоров.
29 октября 1962 г. Советское правительство приняло решение направить на
Кубу для переговоров с руководством республики А.И.Микояна. По пути он
остановился в Нью-Йорке для встречи с постоянным представителем США в ООН
Эдлаем Стивенсоном и бывшим верховным комиссаром США в Германии, а в ту
пору советником президента по вопросам разоружения Джоном Макклоем (по
поручению Кеннеди оба они вели переговоры с находившимся там заместителем
министра иностранных дел СССР В.В.Кузнецовым) .
2 ноября А.И.Микоян прибыл в Гавану. За два дня до того Кубу посетил
исполнявший тогда обязанности генерального секретаря ООН У Тан, который вел
переговоры с кубинским руководством и нашим посольством о порядке вывоза
ракет. Мы заверили У Тана, что в кратчайший срок все 42 ракеты будут
демонтированы и направлены в морские порты. С кубинцами он вел переговоры
об организации инспекции над демонтажем и вывозом ракетного оружия. После
переговоров с У Таном Фидель Кастро в своем выступлении по телевидению 1
ноября заявил: «Мы не нарушали никакого права, не совершали никакой
агрессии против кого бы то ни было. Поэтому инспекция является еще одной
попыткой унизить нашу страну. Поэтому мы ее не принимаем». В том же
выступлении кубинский руководитель коснулся отношений с Советским Союзом.
Он сказал: «Нужно особенно напомнить о том, что во все трудные моменты,
когда мы встречались с американской агрессией... мы всегда опирались на
дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы
должны говорить во весь голос. Советские люди, которых мы видим здесь...
сделали для нас очень много. Кроме того, советские военные специалисты,
которые были готовы умереть вместе с нами, очень много сделали в обучении
и подготовке наших вооруженных сил».
Анастасу Ивановичу предстояли нелегкие переговоры в Гаване. Ведь как бы ни
были сильны аргументы в пользу спешного вывода ракет, все же объяснить наше
одностороннее решение, без консультации с главным участником событий —
Республикой Куба, было не так-то просто.
В это же время А.И.Микояну приходит телеграмма из Москвы, извещающая о
кончине его жены. Данный факт снискал ему всеобщую симпатию кубинцев и,
повлияв эмоционально на ход переговоров, привел к потеплению наших
отношений. В тот же день Анастас Иванович получил соболезнование,
подписанное всем кубинским руководством. Его навестили жены руководителей
республики. А вечером Фидель Кастро и все его соратники посетили особняк,
где жил Микоян, и лично выразили ему глубокое сочувствие по поводу тяжкой
утраты. Анастас Иванович получил сотни писем и телеграмм от коллективов
трудящихся и общественных деятелей Кубы.
И когда через день возобновились переговоры с Фиделем Кастро и другими
кубинскими руководителями, они, особенно в первые дни, шли уже, можно
сказать, в щадящем режиме. Но все-таки беседы эти продолжались с перерывами
целых три недели и временами были очень трудными. Переговоры А.И.Микояна с
Фиделем Каст
| |  скачать работу |
Карибский кризис 1962 |
