Карибский кризис
ораблей, а тем
более транспортировку и установку ракет на маленьком острове невозможно.
Тем не менее, Хрущев со свойственными ему увлеченностью и склонностью к
риску начал эту операцию.
Какие цели ставил Хрущев? Сам он давал - настойчиво и упорно - одно,
и только одно, объяснение: укрепление обороноспособности Кубы, гарантии ее
защиты от вторжения - косвенного или прямого - Соединенных Штатов Америки.
Намек на такое объяснение прозвучал еще до размещения ракет на Кубе.
Так в одном из выступлений, 9 июля 1960 года, Хрущев заявил, что США
не следует забывать, что сейчас они находятся не так далеко от Советского
Союза, как прежде. Он сказал, что Советский Союз в случае необходимости
может помочь кубинцам дать отпор вооруженным силам контрреволюции нашими
ракетами. А через три дня Хрущев заявил, что «доктрина Монро» уже мертва.
Правда в течение следующего, 1961 года Хрущев неоднократно заявлял о
том, что Советский Союз не имеет и не будет иметь военной базы на Кубе.
Одновременно он дважды направлял президенту Кеннеди протесты против
вмешательства в дела Кубы.
В своих воспоминаниях Хрущев еще раз подтверждает, что впервые идея
размещения ракет на Кубе пришла к нему во время визита в Болгарию в мае
1962 года. Он считал, что американцы не смирятся с режимом Кастро. Они
боялись, а мы надеялись, что социалистическая Куба станет примером для
других латиноамериканских стран. Поэтому они были готовы на крайние меры.
Этим, по словам Хрущева, было продиктовано его решение разместить ракеты,
чтобы предотвратить нападение на Кубу.
Он понимал, что, прежде всего, необходимо переговорить с Кастро,
объяснить нашу стратегию и получить согласие кубинского правительства.
Хрущев думал так: если мы успеем установить ракеты, американцы дважды
подумают, прежде чем применить свои военные методы. Он понимал, что Америка
может уничтожить некоторые из ракетных установок, однако, даже если
сохраниться десяток ракет, этого будет достаточно для ответного удара.
Таким путем, по его мнению. Можно поставить Америку в тяжелые условия,
поскольку под угрозой останутся важные деловые и промышленные центры США.
Хрущев упоминает в своих мемуарах, какие центры он имел в виду держать под
прицелом. Это Нью-Йорк, Чикаго, другие промышленные города; что касается
Вашингтона, то о нем и говорить нечего, поскольку это маленькая деревня.
«Америка, пожалуй, никогда не имела такой реальной угрозы быть разрушенной,
как в этот момент», - замечает Хрущев 2.
Итак, Хрущев в течение Карибского кризиса и непосредственно после
него, а также в своих мемуарах настаивает, что единственной целью
размещения ракет на Кубе была ее защита от американского вторжения. Об этом
же неоднократно заявлял во время январской конференции по Карибскому
кризису в Москве и сын Хрущева Сергей Никитич.
Я позволю себе усомнится в таком объяснении. Размещение ракет на Кубе
преследовало, по меньшей мере, две цели. Об одной из них настойчиво говорил
Хрущев - защита Кубы. Правда такое утверждение может быть подвергнуто
сомнению, поскольку сами кубинцы о подобной форме защиты не просили.
Напротив, у них была уверенность, что они дают согласие на размещение ракет
не в своих интересах, а для укрепления обороны СССР и других
социалистических стран. Для кубинцев, как и для всех других, было понятно,
что создание ракетно-ядерной базы на острове, расположенном всего в
девяноста милях от США, многократно увеличивает риск американского
вторжения.
Думается, что, идя на такой риск, Хрущев одновременно преследовал
другую цель. А именно - изменить стратегический баланс сил между СССР и
США. Дать Соединенным Штатам почувствовать, что испытывали советские люди
на протяжении «холодной войны», будучи окруженными, со всех сторон
американскими базами, продемонстрировать советскую мощь и создать условия
если не военного, то политического паритета. Конечно, Хрущев и в мыслях не
имел нанести ядерный удар по Соединенным Штатам. Не говоря о том, что это
абсолютно не отвечало целям его политики, его характеру, он прекрасно
понимал, что ответным ударом США сумеют разрушить Советский Союз и
уничтожить больше половины его населения.
По моему мнению, у Хрущева было совсем другое на уме: добиться новых
условий переговоров с Соединенными Штатами, создать возможность для
достижения равноправного компромисса. Он хотел таким путем получить то, к
чему стремился на протяжении 1960-1962 годов: признание ГДР, закрепление
нового статуса Западного Берлина, послевоенных границ, а также серьезные
изменения в советско-американских отношениях на основе разрядки и
ограничения гонки вооружений.
Хрущев рассуждал так же, как американцы рассуждали по поводу
Советского Союза. Известно, что на протяжении всего послевоенного периода и
даже сейчас многие американцы верят в то, что с Советским Союзом (а сейчас
с Россией) можно вести переговоры только с позиции силы, что русские
другого языка не понимают. То же думал Хрущев об американцах. Он считал,
что они слишком сильны и слишком уверены в себе. С ними невозможно
разговаривать на равных, не продемонстрировав до этого своей мощи. Обе цели
- защита Кубы и изменение стратегического баланса, - вероятно сливались в
его сознании воедино: надо на деле показать Америке, что ситуация в
отношениях с СССР и его союзниками изменилась коренным образом.
Почему так очевидно для меня такое истолкование мотивов Хрущева?
Напомню еще раз: психологическим толчком появление самой идеи размещения
ракет на Кубе послужила прогулка по берегу Черного моря и упоминание об
американских ракетах в Турции. Затем именно этот мотив стал последним
аккордом при достижении компромисса между Хрущевым и Кеннеди. И еще: Хрущев
стремился любой ценой добиться установки ракет даже после того, как они
были обнаружены. Это стремление выглядит иррационально, если исключить, что
он надеялся продемонстрировать советскую мощь путем установки ракет,
нацеленных на Соединенные Штаты.
Наконец секретность. Секретность была чрезвычайно опасна для
кубинцев. Они лучше Хрущева понимали психологию американских руководителей
и общественного мнения страны. Они ясно отдавали себе отчет, какой взрыв
негодования вызовет именно тайное размещение ракет. Для американского
сознания любой, даже самый зловещий приговор представляется приемлемым,
если он делается в открытых и предусмотренных международными нормами
формах... Даже когда речь идет о несправедливом соглашении.
С конца июля и до середины сентября Советский Союз направил на Кубу
примерно 100 кораблей. Большая их часть на этот раз перевозила вооружение.
По американским подсчетам сюда было доставлено 42 ракетно-баллистических
установки среднего радиуса действия - МРБМ; 12 ракетно-баллистических
установок промежуточного типа, 42 бомбардировщика-истребителя типа ИЛ-28,
144 зенитные установки типа «земля-воздух»; ракеты других типов,
вооруженные ракетами патрульные суда. Кроме того, - это уже выяснилось
недавно, - на Кубу было перемещено примерно 40 тысяч советских солдат и
офицеров.
Конечно, эти передвижения не могли остаться незамеченными для
американцев. Надежды сохранить все в секрете, в тайне, вплоть до установки
ракет, оказались грубым просчетом советников Хрущева и его самого. 16
октября американцы получили достоверные данные о размещении советских
установок на Кубе. Эти данные доставил разведывательный самолет У-2. Но еще
раньше американская разведка получила информацию от своих агентов на Кубе о
передвижениях по острову советских ракет, сопровождаемых советскими
солдатами и офицерами, переодетыми в кубинскую военную форму или в штатские
костюмы. В тот же день все эти данные были сообщены президенту Кеннеди.
В эти дни на плечи глав двух стран легло тяжкое бремя
ответственности. Особенно наглядное представление о чувствах Хрущева о его
психологической эволюции во время Карибского кризиса дает его переписка с
Кеннеди. Мы видим, как постепенно менялся тон хрущевских писем. Если
вначале он был вызывающим, даже агрессивным, то концу все более брало верх
чувство гигантской ответственности за судьбы своего народа и всего
человечества, стремление любой ценой предотвратить ядерную катастрофу.
Интересно заметить, что письма Хрущева отличаются куда более личным
характером, чем послания Кеннеди. Это объясняется тем, что Хрущев сам
диктовал письма. Правда, потом они подвергались редактированию, но таким
образом, чтобы сохранить не только основные мысли, но и настроение, стиль,
основные обороты речи, которыми он очень дорожил.
Вот, например, что он писал 26 октября, вскоре после известного
выступления Джона Кеннеди по поводу блокады:
«Наша цель была и есть помочь Кубе, и никто не может оспаривать
гуманность наших побуждений, направленных на то, чтобы Куба могла мирно
жить и развиваться так, как хочет ее народ... Вас беспокоит Куба, Вы
говорите, что она находится на расстоянии от берегов Соединенных Штатов 90
миль по морю, а ведь Турция рядом с нами, наши часовые прохаживаются, один
на другого поглядывает. Вы что же, считаете. Можете требовать безопасность
для своей страны и удаления того оружия, которое Вы называете
наступательным, а за нами этого права не признаете? Вы ведь расположили
ракеты разруши
| |  скачать работу |
Карибский кризис |
