Леонардо, Рафаэль, Микеланджело
(а ноги скользят), пытаясь
спрячь расслабленные сном мускулы. Эти могучие тела одолевает тягостная
истома, они словно отравлены. Медленное, неохотное пробуждение, тревожно-
безрадостное бодрствование, засыпание, цепеня-Щее члены, и сон — тяжелый,
но все же приносящий забвение. «Ночь» в образе женщины, которая спит,
опираясь локтем на согнутую ногу и поддерживая рукой низко опущенную
голову,— самая пластически выразительная и прекрасная из четырех статуй. Ей
посвящали стихи. И Микеланджело в ответ на чей-то довольно банальный
мадригал, где говорилось, что этот одушевленный камень готов проснуться,
ответил четверостишием, ставшим не менее знаменитым, чем сама статуя:
Отрадно спать, отрадней камнем быть,
О, в этот век, преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать — удел завидный.
Прошу, молчи, не смей меня будить.
Когда за много лет до того Микеланджело начинал работу над фасадом
церкви Сан Лоренцо (капелла Медичи — пристройка к ней), ему хотелось
сделать этот фасад «зеркалом Флоренции». Замысел остался неосуществленным.
Зато теперь, наполнив усыпальницу Медичи образами тревожных, бесцельных
порывов, мрачной покорности и покорного отчаяния, он сделал ее зеркалом
Италии. Это образ Италии, уходящей в ночь. Но она остается царственно-
прекрасной. Микеланджело до последнего вздоха боготворил человеческую
красоту. И ему чудилось в ней нечто грозное, роковое — высший предел на
границе небытия.
«После многолетних исканий и уже приближаясь к смерти, мудрый художник
приходит к воплощению в твердом горном камне наиболее совершенной идеи
живого образа. Потому что высокое и редкое находишь всегда поздно и длится
оно недолго. Точно так же и природа, когда она, блуждая в веках от одного
лика к другому, достигает в твоем божественном лице высшего предела
прекрасного, тем самым истощается, стареет и должна гибнуть. Поэтому
наслаждение красотой соединено со страхом, питающим странной пищей великое
к ней влечение. И я не могу ни сказать, ни помыслить, что при виде твоего
облика так тяготит и возносит душу. Есть ли это сознание конца мира или
великий восторг». Не всякому было дано так ощутить трагедию заката большой
культурной эпохи, как Микеланджело. Наступившая в Италии феодально-
католическая реакция через какое-то время стала буднями жизни, новые
поколения художников уже не видели в ней особенной трагедии, а принимали ее
как данность, как привычную обстановку, в которой надо было жить и
работать. И они жили и работали — главным образом при дворах герцогов и
королей,— вероятно, и не замечая, какое роковое клеймо накладывает на них
«преступный и постыдный» век, как мельчит и искажает таланты. Художники
второй половины XVI века продолжали чтить своих великих ренессансных
предшественников и считали, что следуют их заветам. На самом деле они
следовали им эпигоноки, усваивая обрывки внешних форм и бессознательно
доводя их до карикатуры, потому что исчезло содержание, когда-то рождавшее
и животворившее эти формы.
| |  скачать работу |
Леонардо, Рафаэль, Микеланджело |
