Лермонтов Михаил Юрьевич
апрель–начало мая – 1–ая половина
сентября 1837); по пути следования в полк он “изъездил Линию всю вдоль, от
Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, В Кубе, в Шемахе, в Кахетии,
одетый по–черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал
под крик шакалов...” (письмо Раевскому, 2–я половина ноября – начало
декабря 1837), в ноябре был в Тифлисе, где, по–видимому, возникли связи с
культурной средой, группировавшейся вокруг А.Чавчавадзе (тестя
Грибоедова), одного из наиболее значительных представителей грузинского
романтизма. Лермонтов близко соприкасается с народной жизнью, видит быт
казачьих станиц, русских солдат, многочисленных народностей Кавказа. Все
это проецируется в его творчество, в частности, утвердив в нем
фольклористические интересы; в 1837 он записывает сказку об Ашик–Керибе
(“Ашик–Кериб”), стремится передать колорит восточной речи и психологию
“турецкого” (тюркского, по–видимому, азербайджанского) сказителя; в “Дарах
Терека”, “Казачьей колыбельной песне”, “Беглеце” из фольклорной стихии
вырастает народный характер, с чертами этнической определенности. В
Пятигорске и Ставрополе он встречается с Н.М.Сатиным, знакомым ему по
Московскому пансиону, Белинским, доктором Н.В.Майером (прототип доктора
Вернера в “Княжне Мери”); знакомится с ссыльными декабристами
(В.М.Голицыным, В.Н.Лихаревым, М.А.Назимовым) и близко сходится с
А.И.Одоевским, памяти которого посвятил прочувственное стихотворение
(“Памяти А.И.Одоевского”).
Люди “поколения 1820–х”, в частности декабристы (Назимов, позднее
Лорер), ощущали в Лермонтове представителя иного поколения, зараженного
скептицизмом и социальным пессимизмом и скрывающего от окружающих свой
внутренний мир под маской иронии и общественного индифферизма. Внешне это
нередко выражалось у Лермонтова в стремлении уклониться от разговора на
серьезные темы, в ироническом отношении к восторженности и
исповедальности; такая манера держать себя оттолкнула в 1837 Белинского,
привыкшего к философским спорам в дружеских кружках. Между тем для самого
Лермонтова эти встречи и разговоры стали творческим материалом: он получал
возможность, по контрасту, осмыслить социально–психологические признаки
своего поколения. Результаты этих наблюдений будут обобщены в образе
Печорина и в “Думе”.
Во время ссылки и позднее особенно раскрылось художественное
дарование Лермонтова, с детства увлекавшегося живописью. Ему принадлежат
акварели, картины маслом, рисунки – пейзажи, жанровые сцены, портреты и
карикатуры; лучшие из них связаны с кавказской темой.
Кавказская ссылка была сокращена хлопотами бабушки через
А.Х.Бенкендорфа. В октябре 1837 был отдан приказ о переводе Лермонтова в
Гродненский гусарский (в Новгородской губернии), а затем в
лейб–гвардейский Гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Во второй
половине января 1838 Лермонтов возвращается, а с середины мая 1838
обосновывается в Петербурге. 1838–1841 – годы его литературной славы. Он
сразу же попадает в пушкинский литературный круг, знакомится с Жуковским,
П.А.Вяземским, П.А.Плетневым, В.А.Сологубом, ближе с В.Ф.Одоевским, принят
в семействе Карамзиных, которое становится наиболее близкой ему культурной
средой: он принимает участие в домашних спектаклях и развлечениях,
устанавливает дружеские отношения с постоянными посетителями салона:
Смирновой–Россет, И.П.Мятлевым (с которым обменивается шуточными
макаронич. посланиями) Ростопчиной; у Карамзиных Лермонтов накануне
последней ссылки читал “Тучи”. В 1840 в Петербурге отдельными изданиями
выходят единственный прижизненный сборник “Стихотворения” и “Герой нашего
времени”.
Популярность Лермонтова открыла ему двери в великосветское общество,
в которое он стремился войти в целях психологического и социального
самоутверждения.
В 1838–1840 Лермонтов входит в “Кружок шестнадцати” –
аристократическое общество молодежи, частью из военной Среды
[К.В.Браницкий–Корчак, И.С.Гагарин, А.Н.Долгорукий, Столыпин (Монго) и
др.], объединенного законами корпоративного поведения и политической
оппозиционностью участников, и, по некоторым данным, играет в нем
первенствующую роль.
В феврале 1840 на балу у графини Лаваль у Лермонтова произошло
столкновение с сыном французского посланника Э.Барантом; непосредственным
поводом было светское соперничество – предпочтение, отданное Лермонтову
кн. М.А.Щербатовой [адресатом стихотворений “На светские цепи...”, 1840;
ей же посвящена “Молитва” (“В минуту жизни трудную”, и, возможно,
стихотворение “Отчего”], которой был увлечен Барант и в 1839–1940 увлечен
Лермонтов. Ссора, однако, переросла личные рамки и получила значение акта
защиты национального достоинства. 18 февраля состоялась дуэль,
окончившаяся примирением. Лермонтов тем не менее был предан военному суду;
под арестом (Ордонанс–гауз, Арсенальная гауптвахта) его навещают друзья и
литературные знакомые, в т.ч. Белинский, вынесший сильное впечатление от
разговора и самой личности Лермонтова (<Глубокий и могучий дух! ... Я с
ним спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и
озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство
того и другого. Я это сказал ему – он улыбнулся и сказал: “Дай Бог!”>“ –
письмо Боткину 16–21 апреля 1840). Под арестом состоялось новое объяснение
Лермонтова с Барантом, ухудшившее ход дела. В апреле 1840 был отдан приказ
о переводе поэта в Тенгинский пехотный полк в действующую армию на Кавказ.
3–5 мая Лермонтов выехал из Петербурга; в Москве был на именинном обеде
Н.В.Гоголя (с А.И.Тургеневым, Вяземским, Е.А.Баратынским, Хомяковым,
Самариным; с последним сошелся ближе других); посещал дом Н.Ф. и
К.К.Павловых. В июне он прибывает в Ставрополь, в главную квартиру
командующего войсками Кавказской линии генерала П.Х.Граббе, а в июле уже
участвует в постоянных стычках с горцами и в кровопролитном сражении при
реке Валерик. Очевидцы сообщали об отчаянной храбрости Лермонтова,
удивлявшей кавказских ветеранов.
В начале февраля 1841, получив двухмесячный отпуск, Лермонтов
приезжает в Петербург. Его представляют к награде за храбрость, но Николай
I отклоняет представление. Поэт проводит столице 3 месяца, окруженный
вниманием; он полон творческих планов, рассчитывая получить отставку и
отдаться литературной деятельности. Его интересует духовная жизнь Востока,
с которой он соприкоснулся на Кавказе; в нескольких своих произведениях он
касается проблем “восточного миросозерцания” (“Тамара”, “Спор”).
14 апреля 1841, не получив отсрочки, Лермонтов возвращается на
Кавказ. В мае он прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться
для лечения на минеральных водах. Он испытывает прилив творческой
активности; в его записной книжке, подаренной накануне отъезда
В.Ф.Одоевским, один за другим следуют автографы “Сна”, “Утеса”,
стихотворения “Они любили друг друга...”, “Тамара”, “Свиданье”, “Листок”,
“Выхожу один я на дорогу...”, “Морская царевна”, “Пророк” (к этим и многим
другим лермонтовским текстам обращались известные русские композиторы:
А.Л.Гурилев, Ц.А.Кюи, А.С.Даргомыжский, А.Е.Варламов, Н.А.Римский–Корсаков
и многие другие). Однако предписания из Петербурга категорически требуют,
чтобы он находился в полку.
В Пятигорске Лермонтов находит общество прежних знакомых, и в том
числе своего товарища по Школе юнкеров Мартынова. На одном из вечеров в
пятигорским семействе Верзилиных шутки Лермонтова задели Мартынова,
человека неумного и болезненно самолюбивого. Ссора повлекла за собой
вызов; не придавая значение размолвке, Лермонтов принял его, не
намереваясь стрелять в товарища, и был убит наповал. Неясность некоторых
обстоятельств дуэли позднее порождала в лермонтовской историографии версии
об организованном убийстве или заговоре, не имеющие достаточных оснований.
Гибель Лермонтова имела широкий общественный резонанс и была воспринята в
литературных кругах как непоправимая потеря для русской литературы.
Творчество Лермонтова, продолжавшееся неполных 13 лет (1828–1841) с
необыкновенной интенсивностью, явилось высшей точкой развития русской
поэзии в послепушкинский период и открыло новые пути русской прозе. С ним
связывается понятие “1830–е годы” (не в хронологическом, а в
историко–литературном смысле: середины 1820 – начало 1840–х годов),
характеризующееся нарастанием интереса к новейшим течением идеалистической
и религиозной философии (Ф.Шеллинг, Г.В.Ф.Гегель) и одновременно
углублением общественного самоанализа, диалектичности литературного
мышления, внимания к глубинным процессам исторического процесса.
| |  скачать работу |
Лермонтов Михаил Юрьевич |
