Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Николай Рубцов

нутренней организации поэтической речи особенно привлекает  Рубцова
аллитерация. Один из разделов сборника он так  и  озаглавил  –  «звукописные
миниатюры».
      Наиболее характерно в попытках «звукописать» стихотворение  «Левитан»,
созданное по  мотивам  картины  «Вечерний  звон».  В  нем  Рубцов  стремится
воплотить в слове перезвон соборных колоколов и одновременно  звоны  знойных
летних полей.
       Звон заокольный и окольный,
       У окон, около колонны.
       Звон колоколен колокольный
       И колокольчиковый звон.
      Поэт здесь явно погрешил противу чувства меры  и  в  книжных  изданиях
смел излишние созвучия  и  в  этой  строфе  стихотворения,  и  в  последней.
Избыточность не очень благозвучных аллитераций налицо  и  в   стихотворениях
«на перевозе», «маленькие Лилии»  -  они  при  жизни  Рубцова  в  печати  не
появились.
      Для поэта самой главной задачей  была  передача  мысли,  взволновавшей
его, живое чувство в его непосредственности. Поиск своеобразных  поэтических
решений мы найдем едва  ли  не  в  каждом  из  стихотворений  ленинградского
периода в многочисленных вариантах некоторых стихов на самые разные темы.
      Неустанный в поисках поэтической выразительности, Николай Рубцов много
читает, сопоставляет размышления о современной поэзии. Поэзия занимает  его,
прежде  всего,  как  явление.  Уже  родилось  стихотворение  «Брал   человек
холодный   мертвый   камень…»   с   его   пафосом    творческого    счастья,
всепоглощающего труда в имя поэзии.
      В иносказательной форме отношение Николая Рубцова к современной поэзии
отражает «сказка-сказочка» (1960), в которой  он  как  реальность  развивает
«мистический» сюжет. В комнату поэта влетел «какой-то бес» и повел  себя  по
хулигански. Напрасно хозяин уговаривает его вести себя пристойно.  Нет,  бес
и не думает слушать – он бьет  бутылки  в  углу,  хватает  гармонь,  наконец
начинает книги швырять из дверей…
      Поверить  в  реальность  происходящего  должна   заставить   интонация
увещевания, настойчивая и по разговорчивому точная:
       Я говорю ему: - не бей!
       Не бей бутылки на полу!..
       Я говорю ему: - не тронь,
       Не тронь гармошку! – говорю.
      Это психологически точно передает  состояние  лирического  героя,  его
мироощущение и готовит восприятие концовки. Взлетев на книжную полку,
       Уткнулся бес в какой-то бред
       И вдруг завыл: - О божья мать!
       Я вижу лишь лицо газет,
       А лиц поэтов не видать…

       И начал книги из дверей
       Швырять в сугробы декабрю.
       … Он обнаглел, он озверел!
       Я… ничего ни говорю.
      Герой не молчал, пока поступки противоречили здравому смыслу. А в этом
последнем случае и сказать нечего: стихотворные  штампы,  безликость  поэзии
не могут вызвать сочувствия…
      Подобные стихотворения единичны в творчестве Рубцова.
      Он  не  стремится  без  конца  использовать  один  и  тот  же   прием.
Эксперимент есть  эксперимент,  и  утверждать  его  в  качестве  поэтической
системы нет абсолютно никакой необходимости.
      Конечно, молодой поэт понимал, что ходить в поэзии проторенными путями
– занятие малопочтенное. Он ищет снова и снова, отбрасывая  и  варьируя  так
или  иначе  другое.  И  постепенно  очерчивается   круг   интересов   поэта,
содержательной осмысленности. Начинает складываться собственный  поэтический
мир Рубцова в его органичной многомерности и полнозвучии.
      Стихи, написанные Н. Рубцовым в Ленинграде, вбирают в себя  полученные
им прежде жизненные впечатления. Поэт вспоминает о своих флотских  годах,  и
прежде всего – о работе на рыболовецком  траулере.  Исчезла  скованность,  и
теперь он гораздо разнообразнее, чем раньше, в выборе  тем,  в  изображаемых
картинах и настроениях.
      Пишет много стихотворений  о  морских  далях,  на  морские  пейзажи  у
Николая Рубцова в чистом, так сказать, виде не часты, но в  них  открывается
неравнодушная, взволнованная натура поэта. Таково “Утро  на  море”,  впервые
опубликованные   в   коллективном   сборником   “Первая   глава”,   -    это
романтизированный пейзаж, от экзотики в котором позже поэт отказался:

       В ущельях Муста Тунтури,
       Как пена, белый пар клубится.

      Так было в первом варианте, а в окончательном:
       Как хорошо! Ты посмотри!
       В ущельях белый пар клубится…

      Восклицания характерны для стихотворений Рубцова, но  свое  настроение
он пытается  подкрепить  изобразительностью.  При  этом  поэт  использует  и
краски, и движения света (птицы  ”на  крыльях  носят  свет  зари”,  горизонт
сверкает “калейдоскопом брызг и света”, волны “играют в отблесках зари”).
      Игра  света  в  природе  и  светлое,  жизненное  настроение,   которое
определяет звучание этого стихотворения, как бы выражают единство природы  и
человека, устремившего свой взгляд далеко за горизонт. Поэтика восприятия  и
отображения пейзажа уже предвосхищает зрелую лирику Рубцова.
      В более раннее время в стихах конечно  же  ощутимы  есенинские  нотки.
Рубцов пока только пытается уловить  свою,  незаемную  интонацию.  И  шаг  к
поэтическому преображению пережитого он делает. Так в произведениях  высокие
чувства сосуществуют со своего рода  «мелочностью»  чувств.  Не  всегда  еще
бытовое осмысливает он  на  уровне  поэтического.  Рубцов  не  всегда  умеет
приметы жизни преобразовать в подлинно лирическое явление. Для  этого  в  ту
пору у молодого поэта, наверное, просто не  хватало  чувства  меры,  которое
приходит с жизненным и творческим опытом. А опыт дело наживное…
      В словах экспрессивно сниженных припоминает  Рубцов  свое  прощание  с
любимой в «Повести о первой любви»:
       Любимая чуть не убилась, -
       Ой, мама родная земля! –
       Рыдая, о грудь мою билась,
       Как море о грудь корабля.
      Столь же привычны, общеупотребительны и ее клятвы, прозвучавшие  в  ту
минуту: «Я жду  вас  вечно»,  «Я  вас  люблю»…  И  сейчас  лирический  герой
стихотворения готов умилиться: «Люблю Вас! какие звуки!» Однако,  умудренный
опытом, знает уже, что «звуки  ни  то  ни  се»:  ведь  было  же  ее  письмо,
положившее конец любви, которая и теперь еще мучает его, -
       … в холодные ночи
       Печальней видений других –
       Глаза ее, близкие очень,
       И море, отнявшее их…
      Печаль этих строк светла, и в ней – чувства героя, сумевшего подняться
над банальностью обычнейшей житейской мелодрамы.
      Но не только страдания неудачной любви переживал Николай Рубцов в  его
юношескую пору. Рано задумался он и над «вечными» вопросами бытия.  И  здесь
надо сказать о его «Элении» («Стукнул по карману – не звенит…»)  посвященная
«брату Алику», она помечена поэтом в сборнике «Волны и  скалы»  датой  «март
1962 года» и  адресом  –  «Ленинград».  Однако  нет  оснований  не  доверять
Валентину Сафонову, который ссылается на ее существование уже в  1957г.,  на
флоте. Скорее всего это стихотворение написано в пору  отпуска  в  Приютине,
поскольку близко стихам того времени не только по отраженным в  нем  внешним
обстоятельствам, но и по настроению.
      Нет  в  «Элении»  душевного  порыва  –  боль  затаена  и  материальные
затруднения молодого человека  видятся  сквозь  улыбку.  Ну,  подумаешь,  не
слыхать звона монет в кармане! Зато  живется  спокойнее,  и  «в  безоблачный
зенит полетели мысли отдыхать».
      Потом Рубцов внес изменения в эти строки, видимо не к месту игривые. И
они зазвучали иначе:  «В  тихий  свой,  таинственный  зенит  полетели  мысли
отдыхать». А в концовке появилась вариация первой строфы, вполне  отвечающая
житейскими обстоятельствами, сложившимися у поэта в Москве, но  тоже  полная
легкой иронии: «Если только буду знаменит, то поеду в  Ялту  отдыхать…»  (не
зря поэт иронизировал: вот и не удалось…)
      Но  не  только  «таинственный  зенит»  привлекает  мысли   поэта.   Он
размышляет и над соотношением бытия и быта – соотношением,  проявляющимся  в
каждодневном, сиюминутном. Многое  здесь  беспокоило  Рубцова,  мучило  его,
вызывало тревогу, и пишет он об этом обнажено резко,  даже  преувеличено,  с
долей гиперболизации. Так  проявились  стихотворения,  сложившиеся  потом  в
сборнике «Волны и скалы» в цикл «Ах, что я делаю?»
      Вот  как  сам  поэт  комментирует  эти   стихотворения   в   авторском
предисловии к «Волнам и скалам»: «Кое-что в  сборнике  (например,  некоторые
стихи из цикла «Ах,  что  я  делаю?»)  слишком  субъективно.  Это  «кое-что»
интересно только для меня, как память о том, что у меня в жизни было. Это  –
стихи момента». Самооценка здесь очень верна и определена.
      Стихотворения, вошедшие в  цикл  «Ах,  что  я  делаю?»,  -  откровенно
субъективистические,  в  них  молодой   поэт   всецело   подчиняется   своим
настроениям,  чаще  всего  невеселым,  отчаянным,  злым.  Эти  стихотворения
отмечены в той или иной мере и грустной озабоченностью происходящим, и в  то
же время  по-мальчишески  дерзким  вызовом  общепринятым  нормам  житейского
поведения. Вот, к примеру, стихотворение «Праздник в поселке», написанное  в
декабре 1959г. Атмосфера хмельного разгула передается в нем в  эмоционально-
оценочных восклицаниях («Сколько водки выпито!  Сколько  стекол  выбито!…»).
Но это отнюдь не праздная  констатация, 
12345След.
скачать работу

Николай Рубцов

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ