О стоиках и стоицизме
ому мировоззрению
Эпиктета.
Эпиктет внушал своим ученикам обращаясь к каждому из них: «Все дела твои
и предприятия начинай следующею молитвою: управляй мною Зевс, и ты,
необходимая судьба. Куда и чему вы меня определили, я вам следовать буду
усердно и нелепостно. А хотя бы я не пожелал, то, однако поневоле следовать
вам должен». Таково фаталистическое и примиряющее нас с тем, что есть и что
происходит в нашей жизни само по себе, независимо от нашей воли, от наших
желаний и планов. И не является ли мировоззрение Эпиктета тем самым
мировоззрением героического пессимизма столь характерного для римских
стоиков.
Марк Аврелий.
Третьим выдающимся стоиком во времена Ранней Римской Империи был
император Марк Аврелий (160-180 гг. правления).
Мировоззрение Марка Аврелия противоречиво. Оно сочетает в себе очень
острое сознание бренности, скоротечности и неновости жизни и проповедь
необходимости быть деятельным, энергичным и справедливым государственным
деятелем. Пожалуй, ни у кого не проявилось с такой силой противоречие между
философской надвременностью и практическим погружением в эту самую
временность, как (в силу его общественного положения) это произошло у Марка
Аврелия.
Марк Аврелий как никто другой остро чувствовал течение времени. Краткость
человеческой жизни. Смертность человека. Его мгновенность в бесконечном
временном потоке. «Время есть река… стремительный поток. Лишь появится что-
нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду
первое». «Оглянись назад – там безмерная бездна времени, взгляни вперед –
там другая беспредельность». (Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления).
Перед этой беспредельностью времени одинаково ничтожны и самая долгая, и
самая короткая человеческая жизнь.
Как никто другой остро сознавал Марк Аврелий ничтожество всего:
«Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет». Тщетна
надежда надолго остаться в памяти потомства: «Ничтожна и самая долгая слава
посмертная; она держится лишь в нескольких кратковременных поколениях
людей, не знающих самих себя, не то что тех, кто давно опочил».
И в этом всепожирающем беспредельном потоке жизни нет и не будет ничего
нового: «…наши потомки не увидят ничего нового, ведь, человек, достигший
сорока лет, если он обладает хоть каким-нибудь разумом, в силу общего
единообразия некоторым образом уже видел все происшедшее и все имеющее
быть». И в самом деле, позади настоящего для Марка Аврелия лежала большая и
довольно однообразная история. Император не находил в ней качественных
перемен. Все одно и то же.
Эти примеры личного и исторического пессимизма императора Марка
Аврелия можно умножить. Они составляют наиболее яркие живые строки в его
записках, обращенных к самому себе. Разочарованность, усталость императора
– это разочарованность и усталость самой Римской Империи, будущее которой
было действительно неведомо. Марк Аврелий не знал, что его неудачного сына
– императора после него – убьют, что с его смертью прекратится династия
Антониев, что Римское государство вступает в смутные времена, когда в
середине III в. н. э. оно фактически распадется. Смутное время породило
Плотина. Диоклетиан собрал империю. Но это была совсем другая империя.
Принципат сменился доминатом. Это откровенный, а не эпизодический, как во
времена Ранней Римской империи, восточный деспотизм. Вскоре после своего
возрождения Римская империя примет христианство. И начнется новая эпоха –
эпоха окончательного заката античной культуры и эпоха расцвета христианской
культуры.
Но было бы неправильно односторонне сводить мировоззрение Марка
Аврелия только к негативной его стороне, хотя и самой сильной и
выразительной. Дело в том, что из его пессимизма, из его острого осознания
кратковременности и самой жизни человека, и памяти о нем, и славы не
следует, того, что мы находим у таких же разочарованных людей – проповеди
или бездействия, или того, что если все так зыбко, то остается только
предаться доступным человеку наслаждениям, а там пусть будь, что будет.
У Марка Аврелия есть совокупность несомненных для него нравственных
ценностей. Он говорит о том, что лучшее в жизни: «справедливость, истина,
благоразумие, мужество». Да, все «сущая суета», но все-таки есть в жизни то
к чему следует относиться серьезно. Это праведное «помышление, общеполезная
деятельность, речь, неспособная ко лжи, и душевное настроение, с радостью
приемлющее все происходящее как необходимое, как предусмотренное, как
проистекающее из общего начала и источника». Здесь необходимо отметить
такую ценность, как «общеполезная деятельность». Марк Аврелий называет это
также «гражданственностью» и ставит ее наравне с разумом. Эти истинные
ценности император противопоставляет таким мнимым ценностям, как «одобрение
толпы, власть, богатство, жизнь, полная наслаждений».
У Марка Аврелия есть положительный идеал человека. Это существо
«мужественное, зрелое, преданное интересам государства». Это римлянин. Это
существо «обличенное властью, которое чувствует себя на посту и которое с
легким сердцем ждет вызова оставить жизнь». Это существо, которое видит
«мудрость исключительно в праведной деятельности».
Такова раздвоенность человека в его жизни: он и кратковременное,
живущее лишь настоящим мимолетное существо, и существо преследующее
долговременные и прочные цели. Марк Аврелий осуждает того, кто все время в
делах, но свои дела не сообразовывает с какой-то одной целью, подчиняя ей
всецело все свои стремления и представления. Надо служить благу государства
в котором, однако нет ничего нового, все надоело и опостылело. Такая
раздвоенность у Марка Аврелия в какой-то степени объясняется его
внутренней раздвоенностью на философа-стоика и высшего правителя громадной
и сложной империи. Но у императора есть философское обоснование и второго
взгляда на жизнь.
С убежденностью в текучести всего поразительным образом уживается
мысль, что все есть некое большое целое в котором все связано. И этим целым
управляет разум этого целого, его Логос. Там же Марк Аврелий помещает каким-
то мало понятным образом и богов. Это целое динамично и подчиняется
промыслу. Люди, как разумные существа едины в своем разуме, у всех у них
единая душа единый разум. В разуме люди сходятся друг с другом.
А говоря точнее, человек в понимании Марка Аврелия тройственен: у него
есть тело – оно бренно, есть душа или что не совсем то же – «проявление
жизненной силы» и есть руководящее начало, знаменитый стоический
гегемоникон, руководящее начало, что и есть разум.
Марк Аврелий называет разум в человеке его гением его божеством.
Человек должен пестовать его в себе, не оскорблять ничем низшим, не
осквернять живущего в «груди гения». А это значит никогда не считать для
себя полезным то, что «когда-либо побудит тебя преступить обещанное, забыть
стыд, ненавидеть кого-нибудь, подозревать, клясть, лицемерить, пожелать
чего-нибудь такого, что прячут за стенами и замками. Ведь тот, кто отдал
предпочтение своему духу, гению, служению добродетели, не надевает
трагической маски, не издает стенаний, не нуждается ни в уединении, ни в
многолюдстве. Он будет жить – и это самое главное – ничего не преследуя и
ничего не избегая. Его совершенно не беспокоит, в течение большего или
меньшего времени его душа будет пребывать в телесной оболочке, и когда
придет момент расставания с жизнью, он уйдет с таким же легким сердцем, с
каким стал бы приводить в исполнение что-нибудь другое из того, что может
быть сделано с достоинством и с честью…».
Здесь говорится о душе, но неясно будет ли эта душа жить после смерти,
или же она сольется с мировой душой. Интересно, что Марк Аврелий допускает
на миг возможность полной смерти, ведь надо быть готовым ко всему: «Душе,
готовой ко всему, не трудно будет, если понадобится, расстаться с телом,
все равно ждет ли ее угашение, рассеяние или новая жизнь». Он допускает,
что нет богов и нет промысла, но тут же, как бы испугавшись, отбрасывает
это предположение, говоря: «Если же богов не существует, или нет дела до
людей, то что за смысл мне жить в мире, где нет богов и нет промысла?».
Нет, возражает сам себе император, «боги существуют и проявляют
заботливость по отношению к людям».
Но как тогда сочетать промысел богов и свободу человека? Фаталист ли
Марк Аврелий? Иногда кажется, что он фаталист. Разве он не говорил о том,
что с легким сердцем принимать все то, предусмотрено? Но вместе с тем в его
несистематизированных заметках мы находим мысль о свободе человека по воле
богов: «Они устроили так, что всецело от самого человека зависит, впасть
или не впасть в истинное зло. Марк Аврелий приводит слова Эпиктета: «Нет
насилия, которое бы могло лишить нас свободы выбора».
Но вместе с тем император не призывает к активной борьбе со злом. Все-
таки надо принимать и жизни и смерть так, как они происходят. Жить надо
так, как если бы каждый день был последним и каждое дело, которое ты
делаешь, - последнее в твоей жизни дело.
Таков правильный путь по которому должен идти человек. Но как на него
| |  скачать работу |
О стоиках и стоицизме |
