Павел I в оценках современников
и эмоционален. Легко
ли такому человеку управлять государством? Легко ли государству и его
народу, когда власть находится в руках человека, управляемого его эмоциями,
а не определенными логическими законами?
2.2
«Схвативши твердою рукою бразды правления, Павел исходил из правильной
точки зрения; но найти должную меру трудно везде, всего труднее на
престоле. Его благородное сердце всегда боролось с проникнувшею в его ум
недоверчивостью. Это было причиною тех противоречащих действий…»[44], –
повествует о правлении императора Август Коцебу.
Еще в предыдущей главе говорилось о справедливости императора. Из чувства
справедливости исходило стремление к твердой дисциплине в стране и ее
армии. «Теперь уже нельзя быть сенатором и никогда не посещать сенат, или
только изредка заглядывать туда, да и то на самое короткое время; нельзя
быть генералом, а заниматься только откупами и поставщичеством»[45], –
свидетельствует Суворов.
Адам Чарторыйский упоминал о том, что вельможи при Павле I редко
позволяли себе злоупотребления. Современник Де-Санглен в своих записках
говорит, что во время царствования Павла «различие сословий ничтожно»[46].
Саблуков сообщает нам о «гатчинской дисциплине»[47], введенной
императором в армии с первых дней его правления. Помещик А.Т. Болотов
писал, что «государь имел склонность к военной экзерциции и дисциплине… По
вступлении на престол… он начал, с самого первого уже дня, преображать и
переделывать все и вся…»[48].
Но, видимо, дисциплина – это единственное, в чем современники видели
пользу Павловских преобразований. Журналист Н.И. Греч очень иронично пишет
о цензуре, введенной при Павле I: «Так, например, предписано было не
употреблять некоторых слов, например, говорить и писать «государство»
вместо «отечество», «мещанин» вместо «гражданин», «исключить» вместо
«выключить» …Можно вообразить какова была цензура!»[49].
Намного резче отзывается о Павле как о государственном деятеле
Чарторыйский. По его словам, «император вел государство к неминуемой гибели
и разложению, внеся полную дезорганизацию в правительственную машину»[50].
Фонвизин поясняет нам, что значит «дезорганизация» в поступках Павла, таким
образом: «Павел, сперва враг французской революции… вдруг совершенно
изменяет свою политическую систему и не только мириться с первым консулом
Французской республики…, но и становится восторженным почитателем Наполеона
Бонапарте и угрожает войною Англии. Разрыв с ней наносил неизъяснимый вред
нашей заграничной торговле…»[51]. «Многим современникам императора Павла
его иностранная политика казалась такой же странной и непредсказуемо
алогичной, как и его обращение с подданными… Отчасти они были правы, ибо
смотрели на дело со своей точки зрения, несовместимой с точкой зрения
императора. Логично, например, что разрыв отношений с Англией был сильным
опустошением для иных, получавших от английского правительства субсидии за
помощь в организации некоторых торговых дел…»[52], – свидетельствует
Саблуков.
Но, как известно, ни один государь не желает зла своему государству. И
этому поступку тоже есть объяснение. Профессор Буцинский, который явно был
в восторге от Павла I и не желал замечать в этом монархе каких-либо
недостатков, говорит: «Павел, вступив на престол и желая доставить своим
подданным мир, отказался от участия в коалиции [против Франции], и движение
русских войск было остановлено… Россия, будучи в беспрерывной войне с 1756
года, есть потому единственная страна, которая находилась 40 лет в
несчастном положении истощать свое народонаселение»[53]. Я позволю себе не
согласится с этим мнением, так как в таком случае Россия все-таки грозила
Англии войной. Вполне возможно, что Павел видел в Наполеоне нового
правителя, способного остановить французскую революцию более мирным путем,
нежели в антифранцузской коалиции.
Тем не менее, Павла обвинили в нелогичности.
«Несомненно, Россия страдала под управлением такого человека, душевное
равновесие которого было весьма сомнительно… – повествует Адам
Чарторыйский, – Он царствовал порывами, минутными вспышками, не заботясь о
последствиях своих распоряжений; как человек, не дающий себе труда взвесить
все обстоятельства дела, который приказывает и требует только немедленного
исполнения своей воли…»[54]
Барон Гейкинг говорил, что именно такое «неподдающееся объяснению
поведение императора»[55] во внешней политике и довело общество до
заговора.
2.3
«Мысль извести Павла каким бы то ни было образом сделалась общею»[56], –
говорит Фонвизин. Адам Чарторыйский же говорит, что заговор был делом людей
высших сословий. «Чем выше было положение лица, тем более подвергалось оно
опасности вызвать гнев государя»[57], – писал Чарторыйский.
Княгиня Ливен сообщает нам, что «граф Пален доверил мужу свои опасения
насчет того, что император, по-видимому, собирается заключить императрицу,
свою супругу, в монастырь, а обоих старших сыновей – в крепость…». Об этом
пишет и Ланжерон, добавив, что этот слух распространил в Европе Пален, и
слух этот является «страшнейшей клеветой»[58]. Графиня Головина по этому
поводу говорит следующее: «Распространяли ли заговорщики такие клеветы
нарочно, с целью вербования единомышленников, или действительно такие
нелепости пробегали в голове императора? Как бы то ни было, россказни эти
распространялись, повторялись, и им верили»[59].
«…Даже накануне смерти Павел казался очень расположенным к жене и детям,
а известно, что его характер никогда не позволил бы ему скрывать свои
намерения»[60], – свидетельствует Кутузов.
Итак, заговорщики пустили сплетни по стране и Европе. Более того, в
Европе нашлись участники заговора.
В письме графа Растопчина Кочубею есть следующее подозрение:
«Составилось общество интриганов… во главе Палена, которые желают прежде
всего разделить между собой мои должности… и имеют ввиду остаться в
огромных барышах, устроив английские дела»[61]. Из этого письма видно, что
Растопчин знал, что в Петербурге под влиянием англичан разрабатывается план
заговора, целью которого было избавление Англии от грозившей ей опасности.
Саблуков так же отмечал, что «катастрофа, закончившаяся смертью Павла,
была делом рук Англии и английского золота»[62].
Участником заговора был и сын Павла, Александр I. Граф Ланжерон сообщает,
что «Александр был поставлен между необходимостью свергнуть с престола
своего отца и уверенностью, что отец его вскоре довел бы до гибели свою
империю…»[63] Правда, отмечают современники, он не знал, к каким
последствиям приведет этот заговор. Адам Чарторыйский писал, что «Великий
Князь был так далек от мысли о смерти отца, что не допускал даже мысли об
этом»[64].
Фонвизин говорил, что в целом государстве весть о смерти императора была
принята с восторгом. Но тут же делает оговорку: «Этот восторг изъявило
однако одно дворянство, прочие сословия приняли эту весть довольно
равнодушно»[65]. Но не все были восторженны и равнодушны. Ланжерон
признался, что он проливал слезы «на могиле своего благодетеля»[66].
Однако по мнению Бенигсена, «трудно составить себе понятие о том
впечатлении и о той радости, какие овладели умами всего населения
столицы»[67]. Я снова посмею подвергнуть сомнению слова этого человека,
т.к. выше он говорил, что смерть императора вызвали радость и в душах
солдат[68]. Это просто наглая ложь, если учитывать то, что почти все
современники императора единогласно говорили о том, как солдаты любили
Павла.
Думаю, что самыми уместным завершением этой части моей работы будут слова
Е. И. Нелидовой: «Ах, несчастный монарх был менее виноват, чем окружающие
его»[69].
III. Заключение
Проанализировав все источники, можно сказать, что Павел I был человеком
умным, образованным и воспитанным. В нем так же отмечали доброту и чувство
справедливости. Но беда его заключалась в его вспыльчивом и подозрительном
характере. Впрочем, если учесть обстоятельства его смерти, то его
подозрительность не была рождена на пустом месте.
В порыве гнева Павел был похож на безумного тирана. Деспотизм и тирания в
его правлении виделись многим людям его эпохи. Его реформы и преобразования
характеризовались спонтанностью, порывами эмоций и чувств. В глазах многих
современников его правление было продиктовано его прихотями и капризами в
попытках придавить высшие сословия общества, и поэтому заговор осуществлен
был представителями этого сословия; не думаю, что в нем принимали участие
недворяне.
Своей государственной деятельностью Павел вызвал ненависть дворянства.
Как отмечал Саблуков, многие современники не понимали Павла, так как
исходили из разных точек зрения с императором. Более того, радикально
изменив курс внешней политики, он обернул против себя не только дворянство,
но и Англию,
| | скачать работу |
Павел I в оценках современников |