Руссо
риливы и отливы вод в Океане не более
связаны с движением планеты, что светит нам по ночам, чем судьба нравов и
честности с успехами наук и искусств. Люди видели, что добродетель исчезла
по мере того, как их сияние поднималось все выше над нашим горизонтом …»
При этом Руссо не отрицает прогресса в развитии самой культуры, он
только не согласен с тем, что этот процесс был одновременно прогрессом
нравственного и гражданского развития. «У нас есть, - говорит Руссо, -
физики, геометры, химики, астрономы, поэты, музыканты, художники, но у нас
нет более граждан…»
Науки и искусства прививают юным гражданам порочные привычки,
испорченную мораль. Общество поощряет таланты и не обращает внимание на
добродетель. Утопая в неге и роскоши, они с презрением смотрят на низшие,
трудящиеся классы населения и покровительствуют бездельникам, общественным
паразитам, лгунам и безнравственным людям, к числу которых принадлежит
большинство ученых и писателей. «Не Науку я оскорбляю, а Добродетель
защищаю я перед людьми добродетельными. Честность для людей порядочных еще
дороже, чем ученость для ученых»,- писал Руссо. Ни современная наука, ни
современное искусство не служат общественным целям. «Лишите наших ученых
удовольствия рассуждать перед слушателями, и науки перестанут их
привлекать, - восклицал Руссо, - Они копят знания у себя в кабинете с
единственной целью – расточать их перед публикой; одного они жаждут –
прослыть мудрецами, конечно, не стремились бы к знаниям, если б лишились
почитателей.» Истинные великие деятели науки и искусства не получают
настоящей поддержки и поощрения. Паразитическое состояние культуры лишает
ее в настоящее время оздоровления. «Редко бывает, чтобы роскоши не
сопутствовали науки и искусства, последние же никогда не обходятся без
нее».
Эти мысли содержат в общих чертах всю идеологию руссоизма, в
дальнейшем они подвергались разработке и еще большему заострению.
Призыв Руссо к восстановлению нравственного достоинства человека не
встретил сочувственного отклика в современной ему философии. Руссо задался
вопросом, способна ли вообще философия открыть нравственную истину при
помощи отвлеченного рассуждения. Он предлагает отличать способность
«разума» от способности «рассуждения». Он высоко ценит разум, так как видит
в нем «способность приводить в порядок все дарования нашей души сообразно с
природой вещей и их соотношения к нему». Напротив, в искусстве рассуждения
(«резонерства») он видит лишь «злоупотребления разума»; оно «не научает нас
познанию первоначальных истин, которые являются основой всех других». Не
способный открыть никакой живой истины, процесс рассуждения «не возвышает
душу, а только утомляет, обессиливает ее и извращает суждение, которое он
должен был совершенствовать».
Если бы знание было возможно только посредством рассуждения, оно было
бы попросту недостижимо. «Рассудок действует на нас лишь посредством
чувств, а чувства даны нам для нашего самосохранения, не для знания, для
которого они сообщают слишком мало материалов… Мы не знаем ни духа, ни
материи… Физическое нам не менее темно, чем метафизическое и нравственное».
Разум только содействует обнаружению нравственности. Подлинный
источник нравственности в нас самих, она – внутреннее восприятие добра и
зла, непосредственное постижение его нашей совестью. «Совесть, - восклицает
Руссо, - божественный инстинкт, бессмертный и небесный голос; надежный
путеводитель существа несведущего и ограниченного, но мыслящего и
свободного; непрегрешимый судья добра и зла, делающий человека подобным
Богу! Ты создаешь превосходство его природы и моральность поступков; без
тебя я не чувствую в себе ничего, что возвышало бы меня над скотами, кроме
печальной привилегии переходить от заблуждения к заблуждению с помощью
рассудка, лишенного правил разума, лишенного принципа».
В 1754 г. Дижонская Академия объявила конкурс на тему: «Каково
происхождение неравенства среди людей и оправдывается ли оно законами
природы?» Руссо ответил на вопрос своим «Рассуждением о происхождении и
основаниях неравенства людей», в котором перешел к конкретным общественно-
политическим формулировкам.
«Нам предстоит указать пояснял Руссо, - тот момент движения событий,
когда право сменилось насилием и природа оказалась подчиненной закону, и
объяснить, какое сцепление чудес привело к тому, что сильный согласился
служить слабому, а народы – купить воображаемое спокойствие ценой
действительного счастья.» « На выводы тех исследований, к которым может
дать повод наш предмет следует смотреть не как на исторические истины, а
лишь как на гипотезы, более способные пролить некоторый свет на природу
явлений, чем установить их происхождение…»
Руссо вводит понятие о первоначальном «естественном состоянии»,
предназначенном для выяснения характера современных общественных отношений.
Гипотезу «естественного состояния» развивали в XVII веке Томас Гоббс и
вслед за ним Спиноза. Согласно взгляду Гоббса, повторенному Спинозой, в
«естественном состоянии» человек не добр, больше похож на волка, чем на
человека. Общество в «естественном состоянии» - общество, где царит «война
всех против всех», где право сводится к силе и где естественное стремление
каждого к самосохранению обращается против интересов других.
Исходная точка зрения Руссо совершенно иная. Неравенство в
«естественном состоянии» существует только в смысле различия природных
свойств, но эти различия не влекут за собой тех последствий, какие
порождаются богатством и властью. «Естественный человек», изображаемый
Руссо, - это дикарь, блуждающий по лесам, без языка, без жилища, без
борьбы, без друзей, без влечения к другим людям. Он не был ни зол, ни добр,
не имел пороков, ни доблестей, он не был злым именно потому, что не знал,
что значит быть добрым. Не развитие знаний, не узда закона, а спокойствие
страстей и неведение порока мешают людям в «естественном состоянии» делать
зло. И, – прежде всего – пока длилось «естественное состояние» не могло
возникнуть угнетения: человек мог захватить плоды другого, завладеть его
дичью, его пещерой, но каким образом, спрашивает Руссо, мог заставить
повиноваться себе? «Найдется ли человек, настолько превосходящий меня силой
и, сверх того, настолько развращенный, ленивый и жестокий, чтобы заставить
меня добывать ему пищу, пока он будет оставаться в праздности?» Поэтому в
«естественном состоянии» «всякий свободен от ярма, и право сильного ни в
чем не найдет себе опоры».
Изобретение оружия и примитивных земледельческих орудий, открытие
полезных свойств огня и т.д. уже вносят в однородную среду известное
расслоение и порождают неравенство. Идея собственности исподволь созревала,
но чтобы сформулировать ее «нужно было далеко уйти по пути прогресса,
приобрести множество технических навыков и знаний, передавать и умножать их
из века в век…» Переворот заключался не только в технических изобретениях,
он сказался и на отношениях между людьми: «образовывались и обособились
семьи; появились зачатки собственности, а вместе с этим уже возникли, может
быть, столкновения и раздоры».
Руссо примыкает к «трудовой» теории собственности, заявляя, что
«невозможно себе представить, чтобы это понятие – собственность – возникло
иначе, чем из трудовой деятельности, ибо мы не видим, что, кроме своего
труда, человек мог внести что-либо не им созданное, чтобы себе это
присвоить». Однако Руссо из такого понимания происхождения собственности
делает не только антифеодальные, как это было у Локка, но и антибуржуазные
выводы. С того времени, как человек стал нуждаться в помощи другого, и,
когда люди заметили, что одному выгодно иметь запас пищи, достаточный для
двух, «равенство исчезло, возникла собственность, стал неизбежен труд, и
обширные леса превратились в нивы, которые нужно было поливать человеческим
потом и на которых скоро взошли и расцвели вместе с посевами рабство и
нищета.»
Неравенство окончательно утверждается с того момента, когда появляется
частная земельная собственность. Ее появление Руссо описывает в начале
второй части «Рассуждения…» «Первый, кто огородил клочок земли, осмелился
сказать: «эта земля принадлежит мне», и нашел людей, который были настолько
простодушны, чтобы поверить этому, был истинным основателем гражданского
общества. Сколько преступлений, сколько войн, сколько бедствий и ужасов
отвратил бы от человеческого рода тот, кто, вырвав столбы или, засыпав рвы,
служившие границами, воскликнул бы, обращаясь к людям: «Берегитесь слушать
этого обманщика! Вы погибли, если забудете, что плод принадлежит всем, а
земля – никому!» С самого своего возникновения, собственность стала
орудием и средством угнетения подпавших под власть собственников масс.
Бедствиями и страданиями масс своекорыстно воспользовались богатые.
Они выработали план государственного устройства общес
| |  скачать работу |
Руссо |
