Семья в современном обществе
дено.
«Объектность» грудного младенца – вопиющий эмпирический факт. Субъектность
взрослого по отношению к правам человека (включая права собственности и
экономические правомочия) – безальтернативное требование. Трансцезус,
переход между объектным и субъектным режимами существования мистичен и
непостижим; и традиция, и закон либо прямо объявляют его таковым, либо
маскируют системой компромиссов.
«А вот дети… Детей жалко»
Общие формы компромисса в современных либеральных демократиях и
претендующих на такой статус режимов известны.
Права за ребёнком признают с момента рождения[1], но признаются условно.
Соответствующие им реальные правомочия либо перекрываются мораторием на
определённый срок, либо делегируются ответственным лицам – агентам, в
качестве которых обычно выступают родители, но в других ситуациях –
усыновители, опекуны или органы опёки, создаваемые на различны уровнях
государственности.
Эмансипация – формальный акт (или ряд актов), автоматически совершающийся
при достижении определённого условия (например, в России – при достижении
восемнадцатилетнего возраста или при вступлении в брак) и обычно
совпадающий с полной формальной реализацией права на гражданство.
Однако после этого на эмансипированном гражданине – новоиспечённом «атоме
общества» - остаются «висеть» неконтрактные обязательства – обязательства
содержать нетрудоспособных по старости или болезни родителей (в
предположении, что это как бы компенсирует его содержание в
нетрудоспособном по младости лет возрасте).
Иными словами, «атомистичность» общества признаётся вполне условно, и в
ряде случаев в юридической действительности (действительности
правоотношений) общество рассматривается как состоящее не из «атомов», а из
«молекул» («семья – основная ячейка общества», как неожиданно
провозглашалось в коммунистической стране основной ячейкой которой, конечно
же, был социально-производительный коллектив), где реальное положение
«единственного привилегированного класса» - детей – всегда было крайне
сомнительным[2].
Здесь нет никакого противоречия (так же, как теория молекулярного строения
вещества не противоречит атомистической теории), однако налицо
онтологический плюрализм, то есть признание множественности оснований бытия
объектов, анализируемых в предмете, причём множественности, существенной
для самого предмета. Каковой плюрализм, будучи распространён на основания
социальных дисциплин в целом, напрочь исключает возможность научной
экономики, по крайней мере, в известных её формах – безответственное
политэкономическое рассуждение отнюдь не исключается.
При внимательном и отстранённом чтении семейного законодательства можно
обнаружить массу следов этой категориальной неопределённости. Массу
«пряников» обещает закон сообществу, назвавшему себя семьёй.
Российский законодатель о семье:
«Семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи,
построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения,
взаимопомощи и ответственности перед семьёй всех её членов, недопустимости
произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения
беспрепятственного осуществления членами семьи <…>
К <…> имущественным и личным неимущественным отношениям между членами
семьи, не урегулированным семейным законодательством, <…> применяется
гражданское законодательство постольку, поскольку это не противоречит
существу семейных отношений. <…>
Брачным договором признаётся соглашение лиц, вступающих в брак, или
соглашение супругов, определяющее имущественные права и обязанности
супругов в браке и (или) в случае его расторжения. <…>
Брачный договор не может <…> регулировать личные неимущественные отношения
между супругами».
Семейный кодекс РФ, 1995
Возжелавшие ауспиций: «другие семьи»
Вполне предсказуемой реакцией на это является борьба за эти привилегии со
стороны «других семей», не укладывающихся в нуклеарную или расширенную
нуклеарную (предполагающую совместную жизнь и ведение хозяйства)
гетеросексуальную модель, например:
. безусловным успехом в большинстве развитых стран увенчалась
кампания за права «неполных семей», включая образовавшиеся путём
сознательного материнства (реже – отцовства) вне брака (в несколько
запоздавшей России сдвиг культурной парадигмы всё еще продолжается
вне урбанизированных территорий);
. в ряде стран уже признаны «гомосексуальные (гей- и лесби-)
моногамные браки», и за гомосексуальными семьями признаны права
обычной «законной» семьи, включая право на воспитание детей и
налоговые вычеты;
. легализация в странах Запада полигамной и (или) полиандрической
форм семей и идеологии «открытого брака» препятствуют скорее
религиозные, чем общекультурные соображения.
При этом в большинстве стран легальные ограничения половой свободы (в
браке или вне его) постепенно отпадают или, не будучи формально отменены,
«умирают» в практике правопринуждения. Понятие «семьи» в правовой
действительности, таким образом, размывается окончательно, и, возможно
было бы разумно отказаться от его использования вообще, чем плодить
типология и скандализировать оппонентов диверсификации форм семейной
жизни (тех же религиозно, мотивированных консерваторов, к примеру).
Перспективы
Реальной перспективой альтернативной тому, чтобы продолжать тащить в одну
кучу различные и асинхронно изменяющиеся в историческом процессе функции
«семьи», является разборка соответствующих культурных и правовых
установлений на составляющие и предоставление обществу «конструктора», из
которого «семьи», «квазисемьи» и «псевдосемьи» могут «собираться» по мере
необходимости:
. половая жизнь может окончательно приватизироваться, и принцип
половой неприкосновенности может быть дополнен принципом половой
приватности[3];
. в то же время всякие препятствия к добровольной контракции срочных
или бессрочных личных отношений (включая половые) могут быть
сняты[4];
. равные с семейными привилегиями могут получить любые сообщества,
осуществляющие совместное потребление, накопление или инвестиции.
Грубо говоря, студенческая семья, живущая рядом временная «коммуна»
обитателей одной комнаты и любое другое сообщество[5] смогут
претендовать на равный легальный статус. Демографическая политика
может поощрять деторождение, содержание и воспитание детей вне
связи с «семейным» статусом тех, кто отправляет эти важные для
общества в целом функции;
. «детское право» может стать выделенной из семейного права отраслью
и сосредоточиться на защите интересов и (потенциальных) правомочий
членов общества, не достигших совершеннолетия.
Такую демистификацию темы следует произвести хотя бы в мысли, прежде чем
начинать теоретизирование на предмет того, как «информационные факторы», а
именно:
. снижение издержек учёта и контроля;
. коммуникационная альтернатива транспортации;
. новые формы и новое содержание кооперации в «производстве» и
«потреблении» различных ценностей, размывание грани между первым и
вторым
и многое-многое другое, заставляющее нас прибегать к реинженирингу бизнес-
процессов, могут быть использованы для сознательной и целенаправленной
трансформации нашей неделовой жизни, включая «семейную».
Раздел II.
“O tempora! O mores!”
В связи с данной темой Евгений Козловский написал статью, в которой
вспомнил один жизненный пример.
Это было в США, жара, Калифорния с Невадой и Аризоной, и практически у
всех встречаемых особ женского пола, автор наблюдал «сбруи русских
парашютистов» (толстые лифчики на пуговках, подобные которым носили в СССР
в 60-х), которые демонстративно демонстрировали свои лямочки и перетяжки
под крайне (в смысле ткани) экономными летними маечками. Никакой французско-
московской распущенности в виде отсутствия под майкой чего бы то ни было
(сейчас уже и в Москве, и в Париже мода на эту «распущенность» почти
прошла), никакой маскировки бретельки нижней бретелькой верхней: по цвету
там или незаметными булавками. А вот так: нагло и выставочно. Что в
сочетании с отсутствием дамской причёски и макияжа громко провозглашало: я
такой же человек, как мужчина; у меня есть некоторые анатомические
особенности, которых я не стесняюсь, которыми не горжусь и не завлекаю, -
вот для них – специальное обрамление… и больше ничего!
Женщины там – по ощущению – вообще на этом двинулись и вовсю
демонстрируют, что никакой мужчина им не нужен. То, что они сегодня
называют семьёй (если речь не идёт о каких-то квакерских островках в
глубинке), скорее напоминает жизнь в отеле. Сравнительно высокий уровень
жизни, который может позволить себе американская женщина исключительно
посредством своего труда (или отсуженных у мужа алиментов; американский
суды, несмотря на это самое сверхравноправие, почему-то, как правило, не
жалеют в этом отношении мужчин, а чтоб муж получал содержание от
разошедшейся с ним жены – я никогда не слышал) плюс почти патологические
амбиции превращать семью в союз двух равнозначных индивидов, а ещё из курса
шко
| |  скачать работу |
Семья в современном обществе |
