Смерть субъекта
ия смерти, вместе с тем, нарушаются границы с
жизнью. Благодаря современным социально-коммерческим институтам смерти,
мертвый «выглядит» как живой, временно испытывающий «ненормальное»
состояние. Чтобы избежать этой «ненормальности», люди маскируют мертвого
под живого, нарушая тем самым принцип обмена и превращая «мертвое тело» в
симулякр жизни. «Мертвый должен по-прежнему казаться живым, обладать
естественностью живого: он по-прежнему вам улыбается, у него тот же румянец
и тот же цвет кожи, даже после смерти он похож сам на себя и даже выглядит
свежее, чем при жизни; не хватает только звуков его речи (но и их тоже
можно услышать в стереофоническом звучании). Это фальшивая,
идеализированная смерть, подкрашенная под жизнь; в глубине ее лежит мысль о
том, что жизнь естественная, а смерть противоестественная, – значит, нужно
ее натурализовать, сделать из нее чучело, симулякр жизни. Здесь есть
желание не дать смерти что-либо значить, обрести знаковую силу, и за этим
сентиментально-натуральным фетишизмом кроется крайняя жестокость по
отношению к самому же покойнику: ему запрещают тлеть, запрещают меняться,
вместо того чтобы быть переведенным в статус мертвого и обрести
символическое признание со стороны живых, он искусственно удерживается в
кругу живых, служа алиби-симулякром их собственной жизни. Заточенный в
природности, он утрачивает свои права на отличность и всякие шансы на
социальный статус Итак, в современной социальной ситуации налицо
упразднение смерти.
В нашем обществе все чаще встречается факт отсутствия переживания
смерти другого. Избегая контакта с мертвыми, человек теряет чувство
пограничности состояний жизни и смерти, превращая свое существование в
тотальность умирания. Стремление к смерти, в своей самой негативной форме
агрессии, разрушения и насилия, заполняет все пространство и время
существования индивида. Не видя смерти чужой и своей собственной, субъект
теряет экзистенциальную ориентацию, он просто перестает существовать как
нечто определенное, имеющее границы от и до. Симулякры смерти приводят к
тому, что и сам человек симулирует свое присутствие в качестве субъекта.
Человек больше не является субъектом в силу того, что он подчинен закону
распределения кодов, символов, значений. И теперь он сам не есть субъект
(автор, читатель, Я, Другой и т.п.), но он обладает предикацией некоторого
субъектного свойства, качества, признака или функции. Соответственно, быть
живым или мертвым решает не сам субъект, но конвенция распределения
символов. Отсюда проистекают актуальные проблемы установления границ жизни
и смерти в случаях деятельности реаниматологов, эвтаназии, суицида и т.п.
Проблема пограничного состояния жизни и смерти является проблемой только
потому, что она решаема без субъекта, вовлеченного в эту пограничную
ситуацию. Констатация «смерти» или «еще жизни» осуществляется специалистом
(анонимным лицом, имеющим функцию «специалист»), находящимся «по эту
сторону» экзистенциальной ситуации. Именно такие перспективы понимания
актуальных проблем социальной танатологии определяет теории симулякров
Бодрийяра и философия «смерти субъекта».
Завершающим штрихом к построению идеи смерти в современной культуре
является концепция шизоанализа Ф. Гваттари и Ж. Делеза. По сути, она
развита по принципам бессубъектной философии и подводит итог клинической
ситуации. Вместо субъекта (человека) на первое место движущей силы социуса
выходит тело без органов, «машины желания». Тело без органов и «машины
желания» находятся в состоянии конфликта, в результате которого (на пределе
капитализма) только и может появиться субъект-шизофреник. Шизофреник,
усиленно изгоняемый из общества как аномалия, на самом деле является
подлинным героем своего времени и чистым продуктом капитализма. В
шизофрении капитализм обнаруживает свое подлинное лицо, которое вселяет
ужас, и потому оно «запирается» в клиники или любые другие места, созданные
властью для устранения от публичного распространения. Сродство шизофрении и
капитализма заключается в декодировании и аксиоматизации. Проделав
значительный экскурс в основания современной системы экономики, власти,
искусства и науки, авторы концепции шизоанализа предлагают высвободить
«машины желания», т.е. заставить человека обнаружить их в себе и
высвободить наружу. Именно «производство желания», а не субстанциональный
субъект выступают силой, способной изменять окружающий мир. Отказавшись
говорить напрямую о «смерти субъекта», Делез и Гваттари открыто заявили об
экзистенциальном наличии «машин желания», что окончательно предрешило
кризис философии субъекта и его мира культуры.
Таким образом, всего за одно столетие философия смогла не только
утвердить са в качестве подлинной субстанции мира, но и провозгласить его
метафизическую смерть. На всем протяжении XIX-XX вв. философию раздирали
противоречия между ее конструктивными и деструктивными началами. С одной
стороны, жизнеутверждающая позиция естественных наук в философии
позитивизма и прагматизма. С другой стороны, декаданс в духовной сфере,
абсурдизация стилей искусства, коммерциализация институтов религии и
антисциентические фобии в философии пессимизма. На этом фоне социальных и
культурных противоречий субъект окончательно утратил чувство индивидуальной
целостности, потерял когнитивные основания для самоидентификации и,
наконец, просто остался равнодушным к проблеме ответственности за свое Я. К
сожалению, философия актуального времени всего лишь произвела констатацию
метафизических смертей (Бога, культуры, человека как субъекта и т.д.), но
не спровоцировала их экзистенциальное присутствие. Философский дискурс
зафиксировал «смерть человека» как диагноз культуры. Поэтому решение
современных проблем жизни и смерти человека, прежде всего, требует
понимания нынешнего статуса человека в мире, определить который должна
философия исходя из реалий «смерти» Бога и человека.
Литература
[1] Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000. С.264-265.
[2] Бодрийяр Ж. Символический обмен… С.264-265.
| |  скачать работу |
Смерть субъекта |
