Йохан Хейзинга
ности. А когда в искусстве и литературе иссякло
романтическое воодушевление, тогда и здесь - в реализме и натурализме, но
прежде всего в импрессионизме - стали заметно преобладать формы
выразительности, более чуждые понятию игры, чем всё то, что процветало в
культуре.
Вряд ли можно отрицать в качестве типичного для 19 века явления то,
что во всём он становится серьёзнее. Его культура гораздо меньше
"играется", чем в предшествующие периоды. Едва ли можно найти более
заметный симптом уменьшения игрового элемента, чем убывание фантазии в
мужском платье. Революция вносит сюда перемену, какую редко приходится
наблюдать в ситуации культуры. Длинные брюки, до того употреблявшиеся в
разных странах как одежда крестьян, рыбаков и матросов, внезапно становится
принадлежностью господ вместе с буйными причёсками, выражающими неистовство
революции. Мужской костюм становится всё более бесцветным и бесформенным.
Знатный господин прошлых дней, который своим великолепным нарядом выставлял
на показ сановность и достоинство, стал теперь серьёзным человеком. В своём
платье он уже больше не играет героя. Цилиндр сидит на его голове как
символ и венец серьёзности. Вслед за этим исчезают и последние элементы
декоративности. Пропадают более светлые, пёстрые краски, сукно уступает
место грубым тканям шотландского производства, камзол заканчивает свою
многовековую эволюцию, став фраком для торжественных случаев, а также для
официантов, и уступает место пиджаку.
Подводя итог можно свидетельствовать, что почти во всех проявлениях
культуры 19 века игровой фактор отступает на задний план. Идеалы труда,
образования и демократии теперь едва оставляли место для вечного принципа
игры.
Итак, мы вплотную подошли к рассмотрению игрового фактора в
современной культурной жизни.
На первый взгляд кажется, что утрата игровых форм в общественной жизни
с лихвой возмещена в высшей степени значительным явлением компенсирующего
порядка. Спорт как функция общности неуклонно расширял своё место в
общественной жизни и присоединял всё новые и новые области к своим
владениям.
Состязания в ловкости, силе и выносливости издавна занимали важное
место во всякой культуре.
Главные формы спортивного состязания по самой своей природе существуют
очень давно и почти не меняются. В некоторых на передний план выступает
испытание физической силы или быстроты как таковое. Сюда относятся бег -
обычный и на коньках, гонки, стрельба по мишеням, поднятие тяжести и т.д.
Хотя люди всегда бегали, гребли, плавали наперегонки, эти формы состязания
лишь в незначительной степени принимают характер организованных игр. Никто,
однако, не поколеблется назвать их играми именно благодаря агональному
принципу. Наряду с ними существуют и такие формы, которые сами собой
развиваются в организованные игры с системой правил. Особенно это относится
к играм в мяч.
4.6 Современность
Развитие спортивного дела с последней четверти 19 века протекает таким
образом, что игра воспринимается всё серьёзнее. Правила становятся всё
строже и постоянно детализируются. Уровень достижений непрерывно
повышается. Каждому знакомы рисунки первой половины 19 века, на которых
игроки в крикет изображены в цилиндрах. Эти рисунки говорят сами за себя.
Теперь, со всё возрастающей систематизацией и дисциплинированием игры,
нечто в её чисто игровом содержании навсегда утрачивается. Это обнаруживает
себя в разделении на профессионалов и любителей. Игровая община разделяет
тех, для кого игра уже не игра, и тех, кто, хотя и обладает большими
способностями, стоит рангом ниже настоящих игроков. Поведение профессионала
уже не есть истинно игровое поведение. В нынешней общественной жизни спорт
занимает место в стороне от собственно культурного процесса, который
разворачивается вне его пределов. В архаических культурах состязания были
частью ритуальных празднеств. В современном спорте связь с культом
полностью утрачена. Он стал совершенно светским. Игра приобрела
серьёзность, из нее, так или иначе, испарилась атмосфера игры. Ни
олимпиады, ни соревнования между странами не в состоянии поднять спорт до
активной силы, созидающей стиль и культуру. Заслуживает внимание и то, что
это коснулось и не атлетических игр, в особенности основанных на умственном
расчёте, например шахмат.
Иначе обстоит дело с попыткой определить игровое содержание
современной науки. Причина в том, что последняя почти непосредственно
возвращает нас к вопросу "Что такое игра?", в то время как мы до сих пор
неизменно стремились исходить из категории игры как данности и общепринятой
величины. Одним из существенных условий и признаков игры мы с самого начала
полагали игровое пространство, некий умышленно ограниченный круг, внутри
которого протекают действия и имеют силу правила. Нет ничего легче, как
признать игровой характер за каждой наукой по причине её изолированности в
рамках своего метода и понятий. Однако если мы будем исходить из
очевидного, принятого спонтанным мышлением понятия игры, то для
квалификации науки как игры понадобится больше, нежели только игровое
пространство. Игра преходяща, она минует и не имеет вне себя никакой
собственной цели. Она поддерживается сознанием радостного отдыха за рамками
требований "обыденной" жизни. Всё это не годиться для науки. Ибо она
постоянно ищет прочного контакта с реальностью и значимости с повседневной
реальности. Её правила не являются раз и навсегда незыблемыми, как правила
игры.
Подводя итог, можно склониться к суждению, что современная наука, коль
скоро она придерживается строгих требований точности и любви к истине и
поскольку, с другой стороны, нашим критерием остаётся очевидное понятие
игры, относительно малодоступна для игрового подхода и наверняка меньше
обнаруживает игровых черт, чем в раннюю эпоху её возникновения или её
оживления со времени Ренессанса вплоть до 18 века.
Если мы в заключении обратимся к определению игрового содержания в
современной общественной жизни, то с самого начала необходимо будет чётко
различить здесь две возможности. Так, с одной стороны, можно полагать, что
игровые формы более или менее сознательно используются для утаивания
общественных или политических намерений, в этом случае мы имеем дело не с
вечным игровым элементом, а с псевдоигрой. С другой стороны, есть
возможность попасть на ложный след, сталкиваясь с явлениями обладающими,
при поверхностном наблюдении, видимостью игрового качества.
Всё больше и больше напрашивается вывод, что игровой элемент культуры
с 18 века, где мы имели возможность наблюдать его в полном расцвете,
утратил своё значение почти во всех областях. Современная культура едва ли
ещё "играется"; там же, где кажется, что она играет, игра эта фальшива.
Между тем различение игры и не-игры в явлениях цивилизации становится всё
труднее, по мере того, как мы приближаемся к нашему времени. Ещё не очень
давно организованная политическая жизнь в её парламентском демократическом
облике была полна несомненных игровых элементов. Дебаты в нижних палатах
парламента Англии и Франции с конца 18 века весьма существенным образом
отвечали нормам игры. В них постоянно задают тон моменты личного
состязания. Происходит беспрерывный матч, в котором определённые матадоры
пытаются объявить друг другу шах и мат, не нанося при этом ущерба интересам
страны, которой они служат с полной серьёзностью. Атмосфера и нравы
парламентской жизни в Англии всегда были вполне спортивными.
Ещё более чем в британском парламентаризме, игровой элемент очевиден в
американских политических нравах. Ещё задолго до того, как двухпартийная
система в США приняла характер двух "спортивных команд", чьё политическое
различие для постороннего едва ли уловимо, предвыборная пропаганда здесь
полностью вылилась в форму больших национальных игр. Президентские выборы
1840 года создали стиль всех последующих. Кандидатом тогда был популярный
генерал Харрисон. Его выборщики не имели программы, но случай снабдил их
символом - простой бревенчатой хижиной пионеров, и под этим знаком они
победили.
Если во внутренней политике современных государств встречается
достаточно следов игрового фактора, то их международная политика, на первый
взгляд, даёт мало поводов думать о сфере игры. Мы знаем много примеров
того, что игра может быть жестокой и кровавой, а также, зачастую,
фальшивой. Не напрасно в развитии европейского военного права значительное
место занял кодекс рыцарских понятий о чести. В международном праве
действовала молчаливая предпосылка, что побеждённое государство должно
вести себя подобно джентльмену, хотя оно и делало это редко. Обязанность
объявлять войну официально, хотя она во многих случаях не выполнялась,
входила в нормы приличия воюющих государств. Одним словом, старые игровые
формы войны, которые нам повсюду встречались в архаические эпохи и на
которые по большей части опиралась абсолютная обязательность правил войны
вплоть до недавнего прошлого, ещё не совсем вымерли и в современных
европейских войнах.
Однако именно современная война, похоже, утратила всякое
соприкосновение с игрой. Высокоцивилизованные государства полностью
игнорируют международное право и без зазрения совести нарушают договоры.
Мир, который своим собственным устройством вс
| |  скачать работу |
Йохан Хейзинга |
