Жуковский Василий Андреевич
ияние на дух нашей словесности.»
Первое лето после свадьбы (18 февраля 1831) Пушкины проводят в Царском
Селе. Европейские революции, польское восстание и кровавые холерные бунты
внутри страны — предмет его постоянных размышлений, отразившихся в
эпистолярии и обусловивших появление имперских по духу стихотворений
«Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Общение с Жуковским и Н. В.
Гоголем, занятым «Вечерами на хуторе близ Диканьки», взаимно стимулировало
обращение к фольклору («Сказка о царе Салтане...»). Вопрос о сложных,
чреватых катастрофой отношениях между властью, дворянством и народом
становится для Пушкина важнейшим («Дубровский», отношение к Петру I и его
наследию (с 1832 идут архивные разыскания для «Истории Петра»);
«объективизм» сменяется трагическим восприятием истории («Медный всадник»);
«милость», неотделимая от человеческого взаимопонимания и коренящаяся в
религиозном чувстве, мыслится выше объективной, но ограниченной
«справедливости» 1832-33; «История Пугачева», 1833; «Капитанская дочка»,
1836).
18 июня 1832г. Жуковский вновь отправился из Петербурга в Германию,
Швейцарию, Италию, Францию и возвратился только 10 сентября 1833г. К 1834г.
Относится новый кризис в биографии Пушкина, в ход которого вмешался
Жуковский. Измученный непосильной борьбой за творческую и материальную
независимость, камер-юнкер Пушкин подал в отставку, надеясь обрести покой и
свободу в деревне. Николай I лицемерно ответил, что никого при себе не
удерживает, но и не допустит в государственные архивы человека, порвавшего
с государственной службой. Иначе говоря, отставка означала для Пушкина
прекращение работы над «Историей Петра», которой он был тогда занят.
Жуковский убедил Пушкина взять прошение об отставке обратно. Жуковский знал
то, о чем не догадывался Пушкин: царь всё равно не дал бы ему отставки или
любой ценой заставил бы вскоре возвратиться на службу. Неприятности,
которые грозили Пушкину, были пострашнее отлучения от архивов. Николай I не
простил бы удара по самолюбию, который готовился нанести ему независимый
духом поэт. Определенную роль играло и нежелание Николаевну Пушкину.
Жуковский учитывал всё это и заставил Пушкина остаться. Через 3 года он
горько пожалел о своей настойчивости : как бы худо ни было, хуже ведь быть
не могло! В письме-обвинении Бенкендорфу после смерти Пушкина Жуковский
вспомнил 1834год:
«Пушкин хотел поехать в деревню на житьё, чтобы заняться на покое
литературой, ему было в том отказано под тем видом, что он служил, а
действительно потому, что не верили». Увы, сила предвидения даже самых
мудрых и доброжелательных друзей Пушкина имела свои границы.
Роль Жуковского в борьбе за жизнь Пушкина в конце 1836 – начале 1837гг, а
затем за сохранение его наследия велика. В ноябре 1836г., стремясь государя
упускать из вида одну из первых красавиц Петербурга – Наталью предотвратить
поединок с Дантесом, Жуковский писал Пушкину : « ради бога одумайся. Дай
мне счастие избавить тебя от безумного злодейства, и жену твою от
совершенного посрамления». Тогда Жуковскому в последний раз удалось спасти
Пушкина. Через два с небольшим месяца безумное злодейство совершилось,
Жуковский не знал о готовившемся поединке на Черной речке. Он не поспел…
После смерти младшего друга Жуковский принялся за дела, которые в очередной
раз доказывают его предусмотрительность и трезвость ума. Со слов близких
Пушкина он записал каждый его шаг в день дуэли. Он побудил многих друзей,
свидетелей дуэльной истории, кончины и погребения Пушкина, записать в той
или иной форме свои воспоминания. Сам он написал пространное письмо отцу
поэта Сергею Львовичу, говорят, что в этом письме правда во многом
искажена: роль царя в гибели Пушкина трактуется неверно и т.д. Отчасти это
действительно так, но ведь Жуковский преследовал всеми своими словами и
поступками вполне определенные цели: во-первых, он хотел укрепить царя в
намерении обеспечить будущее вдовы и детей Пушкина; во-вторых, он
рассчитывал отвести удар от пушкинского окружения, которое в придворных
кругах иначе как «литературной шайкой» не называли; в-третьих, он хотел во
что бы то ни стало спасти по возможности каждую строку, каждый листок из
наследия Пушкина. В такой невероятно сложной обстановке писалось письмо
Сергею Львовичу. И всё же в большей части этого документа дипломатические
цели отступают перед великим горем.
Вчитайтесь в строки Жуковского : «Ещё по привычке продолжаешь искать его,
ещё посреди наших разговоров как будто отзывается голос его, как будто
раздается его живой веселый смех и там, где он бывал ежедневно, ничто не
переменилось, нет и признаков бедственной утраты, все в обыкновенном
порядке, все на своем месте, а он пропал и навсегда – непостижимо! В одну
минуту погибла сильная, крепкая жизнь, полная гения, светлая надеждами. Не
говорю о тебе, бедный дряхлый отец; не говорю об нас, горюющих друзьях его.
Россия лишилась своего любимого национального поэта.»
Накануне письма отцу Пушкина Жуковский подготовил и письмо к Бенкендорфу,
также рассчитанное на то, чтобы убедить царя и двор в отсутствии
«либеральной партии», но, по существу, ставшее обвинительным документом
против душителей Пушкина. «Острота ума не есть государственное
преступление,- писал Жуковский.- Вы называете его и теперь демагогическим
писателем. По каким его произведениям вы даете ему такое имя? И какие его
произведения знаете вы, кроме тех, на кои указывала вам полиция и некоторые
из его литературных врагов, клеветавшие на него тайно… Он просто
национальный поэт, выразивший в лучших стихах своих наилучшим способом всё,
что дорого русскому сердцу…»
Так писал старый поэт (в день смерти Пушкина Жуковскому исполнилось 54
года), никогда не боявшийся за себя самого, но готовый многим поступиться,
чтобы спасти друга, не дать погибнуть истинному дарованию.
Один из современников точно подметил характерную черту Жуковского: «верный
друг всем приятелям, каких у него очень много, он, ходотайствуя о них,
может выйти из своего хладнокровия,- для себя он бессилен». Страшный удар,
который не смог предотвратить Жуковский, заставил его самого думать об
уходе на покой. В 1839г Жуковский посетил родные места – Белёвский уезд.
В 1841 г. Он вышел в отставку, и вскоре уехал за границу. В 1842 г. Василий
Андреевич женился на 19-летней девушке – дочери своего давнего приятеля
художника Рейтерна. У них было двое детей: дочь Александра и сын Павел.
Последние годы Жуковский провел в Баден-Бадене. Он сочинял детские стихи
для дочери и сына, переводил Гомера. В 1851 г. Стихотворением
«Царскосельский лебедь» он словно бы попрощался со своими читателями, со
своей родиной:
Лебедь белогрудый, лебедь белокрылый,
Как же нелюдимо ты, отшельник хилый,
Здесь сидишь на лоне вод уединенный!
Спутников давнишних, прежней современных
Жизни, переживши, сетуя глубоко,
Их ты поминаешь думой одинокой!
Скончался Жуковский в Баден-Бадене. Прах его был перевезен на родину и
похоронен на кладбище Александро-Невской лавры рядом с могилами
Н.М.Карамзина и И.А.Крылова.
В 1818г. Пушкин в стихотворении «К портрету Жуковского» предсказывал:
Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнет о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.
В XX столетии правоту Пушкина подтвердил Александр Блок: «Никогда младость
не перестанет вздыхать о славе и не предастся серой, уравнительной
пошлости. Жуковский подарил нас мечтой, действительно прошедшей сквозь
страду жизни. Оттого он наш - родной и близкий».
| |  скачать работу |
Жуковский Василий Андреевич |
