Алхимия
благочестивою задачею; она даже восстановила его внъшность
(конечно, по показаниямъ своихъ жертвъ, еретиковъ). Усердные
поклонники Гермеса приписывали ему множество книгъ, и эти книги
(невъдомо къмъ написанные, но упорно приписываемае Гермесу)
издавались, переводились много разъ. Такъ, въ XVI въкъ былъ изданъ
очень цънимый знатоками французский переводъ, будто бы, Гермесовой
книги «Poemander» (или Pimander), т. е. пастырь, считавшейся его
капитальнымъ трудомъ. Славилась еще другая его книга «О могуществе и
премудрости Божией», иначе называвшаяся «О природе всего сущаго и
сотворении Mipa». Одно изъ якобы Гермесовыхъ изобретений — египетскie
иероглифы— сыграло громадную роль въ человеческой культуре. Въ немъ мы
отметимъ весьма важную и существенную черту. Оно было какъ бы явно
расчитано и приурочено къ тому, чтобы наука оставалась великой,
непроницаемой тайной для простыхъ смертныхъ, чтобы её носителями были
исключительно люди просвещенные, т. е. жрецы, владъвшие письменностью,
непостижимою для «черни непросвещенной». У египтянъ было две религии и
две науки, — жреческая и общенародная. Прикладную науку жрецы передали
народу, но самые таинства науки, ее теорию (выражаясь применительно къ
современнымъ воззрениямъ) жрецы ревниво оберегали и таили отъ
смердовъ: открьте тайнъ этой науки считалось её осквернениемъ. Та же
история произошла и съ религией. Эта священная таинственность науки
была унаследована и алхимиками. Но объ этомъ речь впереди.
Отъ этого мифическаго родоначальника химии перейдемъ къ простымъ
смертнымъ, въ действительномъ существовании которыхъ можно не
сомневаться, именно, къ греческимъ философамъ. Эти маститые мудрецы
сумели сделать кое-какие ценные вклады въ сокровищницу точныхъ наукъ.
Все мы знаемъ, что древние принимали четыре элемента, изъ которыхъ
произошло все сущее— огонь, воздухъ, воду и землю; индуссюе философы
принимали еще пятый Элементъ, нечто въроде теперешняго эфира. Но
учение о четырехъ элементахъ было разработано Эмпедокломъ, жившимъ въ
V веке до Р. Хр. А еще до него за двъсти лътъ уже делались попытки
объяснений происхождешя видимого Mipa. Такъ, знаменитый Фалесъ училъ,
что все, что мы видимъ, восприняло начало изъ воды; она обладаетъ
способностью сгущаться, и тогда изъ неё порождается земля, или
разряжаться— и тогда она даетъ начало воздуху. На смену этому Фалесову
учению явилось учеше Анаксимена, ставившее въ основу миротворения
воздухъ; онъ, то сгущается, то разряжается, и даетъ начало всъмъ
видамъ вещества. Гераклитъ основнымъ началомъ считалъ огонь и училъ,
что все сущее можетъ обратиться въ огонь, и, наоборотъ, огонь можетъ
превратиться во все прочее.
Мы обязаны отметить эту попытку дрейнихъ мудрецовъ привести всъ
тъла къ одному исходному началу, потому что она совпадаетъ съ
тенденциею, господствующею и въ наше время въ физической наукъ;
человъческий умъ мечтаетъ объ этой праматерии, о первоначальномъ
веществъ, которое дало начало всему разнообразию материальной
вселенной. Наше время только колеблется между материей и энергией,
веществомъ и силой. Что-то, какое-то изъ этихъ двухъ началь, должно
было послужить исходною точкою миротворения.
Едва ли не самый крупный вкладъ въ историю точныхъ наукъ совершилъ
Демокритъ, жившж въ V веке до Р. Хр. Онъ, кажется, первый усомнился въ
«элементахъ», т. е. въ томъ, что вода, воздухъ, земля— простые тела, и
училъ, что это вещества сложные, состоящия сами изъ чего-то болъе
простого. Но особенно важно и существенно было то, что онъ остановился
мыслью на делимости вещества; онъ отринулъ способность вещества
делиться до безконечности; онъ положилъ предать этой делимости,
мельчайшую, неделимую частицу материи и назвалъ ее атомомъ. Это былъ
сущий творецъ атомистической теории. Онъ принималъ, что атомы
вещественно одинаковы и отличаются лишь по виду и размеру; они
постоянно движутся, и все, что совершается въ мире, сводится къ
движенно, перемещению, отпадению и присоединению атомовъ. Последующие
философы, однако, не удовлетворялись единствомъ вещества и охотно
принимали взгляды Эмпедокла, проповедывавшаго учение о четырехъ
элементахъ— огне, воде, воздухе и земле. Это учение подхватилъ и
разработалъ знаменитый Аристотель. Сочетаниемъ эле-ментовъ, училъ онъ,
обусловливается все разнообразие видимаго намии Mipa… Онъ, однако,
принималъ единство вещества, и этимъ какъ будто бы примыкалъ къ
Демокриту. Не довольствуясь четырьмя элементами, съ помощью которыхъ
ему казалось труднымъ объяснить все миротворенie, онъ принялъ еще
нечто въ роде пятого элемента индусскихъ философовъ, эфира; онъ и
пустилъ въ ходъ это слово. Онъ училъ, что эфиръ наполняетъ все видимое
пространство и что главная его роль состоитъ въ томъ, чтобы оживлять,
направлять деятельность техъ, другихъ, четырехъ элементовъ. О влиянии
Аристотеля, не только на современниковъ, но и на все умственное
движение средневековой Европы, нечего и распространяться; это
общеизвестно.
Периодъ времени отъ Аристотеля (IV в. до Р. X.) до III в. по Р. X.
не отличился ничъмъ выдающимся, что относилось бы до нашего предмета.
Но въ III въкъ нашей эры основалась и быстро вошла въ цветущее
состояние такъ называемая Александрийская философская школа, которая
оставила глубокие слъды въ алхимии. Основателемъ ея былъ Аммоний
Саккасъ, а его ближайшими последователями Порфиръ, Ямвлихъ, Плотинъ,
Лонгинъ.
Главною задачею философовъ Александрийской школы было примирение
Аристотеля съ Платономъ; ихъ и называютъ новоплатониками. Но рядомъ съ
этимъ они широко проповъдывали мистицизмъ. Такъ, по Плотину, цель
философии состоитъ въ непосредственномъ слиянии души человеческой съ
сущностью божества; онъ называлъ это слияние эносисомъ или аплосисомъ
(единение, упрощеже) и училъ, что человъкъ можетъ достигнуть этого
состояния путемъ созерцания и экстаза; онъ уверяетъ, что ему не одинъ
разъ удавалось самолично видъть Бога лицомъ къ лицу. Ямвлихъ, учение
котораго еще болъе проникнуто мистицизмомъ, прямо проповъдывалъ магию,
давалъ наставлежя о томъ, какъ входить въ сношежя съ божествами и съ
демонами; уверялъ, что самъ творилъ чудеса.
Казалось бы, что общего можетъ быть между химией (хотя бы и въ её
зачаточномъ видъ) и искусствомъ сношежя съ безплотными силами? А между
тъмъ учение неоплатониковъ потому-то и возымело такое капитальное
значение среди алхимиковъ, что оно учило колдовству. Въдь алхимикъ
ставилъ передъ собою задачу невозможную и неосуществимую даже и для
современного химика, и самая жалкая неудача была обычнымъ венцомъ его
трудовъ и стараний. Онъ и сознавалъ свою немощность, и въровалъ, что
если бы пособникомъ ему явился какой-нибудь могучий духъ, будь то хоть
самъ нечистый, то его мечтания, силою этого пособника, мигомъ
осуществились бы. Какъ же было ему не прилепиться къ учению, которое
давало ему въ руки средства и способы войти въ сношение съ такими
сотрудниками, въ особенности, если ему при этомъ улыбалась возможность
подчинить ихъ своей воле, и заставить ихъ на себя работать?
Первые алхимические мечтания, кажется, и начались именно въ нъдрахъ
Александрийской философской школы. Александрия была крупнъйшимъ
умственнымъ центромъ Египта. Египтяне, между прочимъ, издавна
научились выдълывать дешевые подражания золоту и драгоцъннымъ камнямъ.
Вникнувъ въ учение новоплатониковъ, усмотрели въ немъ что-то, весьма
поощряющее. Въ самомъ дълъ, мудрецы толковали объ единствъ материи;
если эта идея върна, то следовательно, все материи сводятся къ одной
материальной сущности, и разница между ними только въ высшихъ
свойствахъ — цвътъ, тяжести; значитъ, если бы удалась попытка
перелицовки этихъ внъшнихъ саойствъ, то и можно было бы превращать
одинъ въ другой разные металлы, изъ дешевого металла, хотя бы свинца,
дълать золото. Таково, можно думать, и было зарождение основной задачи
алхимиковъ. Разрабатывая все дальше, все глубже эту мысль, люди
направили свои мечтания сначала на добываже первобытнаго,
первоначальнаго вещества, праматерии, изъ которой можно изготовить
все, что заблагоразсудится, а затъмъ такого волшебнаго снадобья,
которое представляло бы собою что-то въ роде универсальнаго бродила,
закваски, способной превращать что угодно во что угодно. Вотъ это-то
таинственное бродило и получило назваше философскаго камня или камня
мудрости, камня мудрецовъ, великого эликсира, краснаго льва, и т. д. И
люди, одержимые этимъ мечтательнымъ блужданиемъ ума, тратили подъ его
побуждетемъ неимоверное количество средствъ, времени, труда, энергии
вплоть до XIX века, да, кажется, и теперь еще не вполне отказались отъ
этой мечты.
Промежуток времени съ III-гo по Vlll векъ по Р. X.
| |  скачать работу |
Алхимия |
