Андрей Белый
вился образ Родины - околдованной красавицы. С её
постижением связал свою судьбу поэт.
Сопереживания стране, нарастая до болезненного потрясения, вылилось
в сокровенных стихах сборника «Пепел», посвящённого Некрасову. Тема
пеплом подёрнутой Русской земли, её калек, арестантов, жандармов
развернулась в обилии живых примет и ёмких символов. Открылся трагический
мир человека, «прорыдавшего» свою муку «в сырое, пустое раздолье» России.
Деревню он видел с «жестокими, жёлтыми очами кабаков», «немым народом»
«злыми поверьями». А в городе - маскарад призрачного веселья вакханалья
мертвецов-двойников. Слышны стоны: «исцели наши тёмные души», а по пустым
залам богатого дома бежит «красное домино» с «окровавленным кинжалом" -
предвестник гибели.
Лирический герой сборника принимает в своё сердце общие страдания:
[pic]
Муки человеческой души становятся смертной болью физической - от
падения «на сухие стебли, узловатые, как копья» или от давления тяжёлых
могильных плит. Но подстерегающая смерть всё-таки не властна погасить ни
желания пробуждения, ни страстных порывов личности:
[pic]
«Самосжигание» приводит к духовному перелому в лирике сборника
«Урна». О нём сам поэт сказал: мёртвое «Я» заключено здесь в урну, а «живое
«Я» пробуждается к истинному». На этом пути заново пережита любовная драма
Андрея Белого с женой драма и разрыв с ним:
[pic]
Глубоко перечувствованы невосполнимые утраты: вместо восхода солнца
в юности - «скудные безогненные зори», «безгрёзное небытие». В
философских раздумьях о жизни, в обращениях к художникам-современникам,
друзьям изживаются горькие разочарования. Трудно, но прорастает зерно
надежды: «над душой снова - предрассветный небосклон»; «вещие смущают
сны».
Случай Белого в русской литературе состоит в том, что у него, именно - у
Белого, была некая приватная территория, на которой были обеспечены все им
произносимые слова.
Потому что бывает же, скажем, так: есть слово, например, "нежность", а для
некоего человека его не существует, потому что нет у него сейчас такой
территории, где бы оно обеспечивалось смыслом. А вот Белый гулял по
гигантской поляне, на которой были обеспечены все его слова. Причем эта
поляна была, мало сказать, не общедоступной - безлюдной.
Из чего следует то, что постоянная проблема Белого - спроецировать эту
поляну хоть на что-то мало-мальски обиходное. Понятно, что здесь абсурдно
рассуждать о понятии художественности, поскольку локальные интерпретации
текстов Белого зависят уже от особенностей того места, куда он пытается
переместить свою речь.
Ясно, что для подобного перемещения всегда требуются некоторые внешние
элементы - уже этого "куда проецируется" - на некий костяк из них речь и
навешивается. См., например, "Мастерство Гоголя" и "Воспоминания о Блоке".
Расхождение внутреннего говорения и места его общественного воздействия
всегда требует анализа этого расхождения: по сути дела получался всегда
странный диссонанс между речью Белого и тем, во что она вываливается.
Основные критики здесь будут всегда заняты именно что процессом
проецирования. И таких щелочек и расщеплений в книге собрано много.
То есть, "Москва и "Москва" Андрея Белого" - вот именно это и есть,
отслеживание проекций. 16 статей, занимающихся анализом проекций текста
Белого на так или иначе маркированные пространства. Вторая часть -
публикации (С.М.Соловьев, сам Белый, В.Г.Белоус, Е.Шамшурин, В.П.Абрамов,
М.Л.Спивак, "Белый и литературная Москва 20-30-х годов" в качестве
предуведомления к публикации П.Зайцева, "Из дневников 1925-1933 годов"
(всякие житейские истории о Белом) - здесь уже имеет место попытка оценить
проекцию в самом последнем, бытовом варианте.
Обычная методика оценки проекций текстов Белого основывается на тех же
вещах, которые сам Белый - мучаясь проблемами натягивания своей речи на
сколь-нибудь релевантные общественные связи - выставлял в качестве то ли
смыслообразующих единиц, то ли, напротив, что-то ему лично о себе
объяснявших.
Как-то: теоретико-множественные, с закосом в философствования работы его
отца, вполне естественно протолкнувшие Белого к разнообразным изысканиям в
области стиховедения и оценки литературы как таковой с неких как бы
теоретических позиций; к дальнейшему доктору Штейнеру. Конечно, эти
объяснения требовались вовсе не для написания прозы, а именно что для
объяснения Б.Н.Бугаеву того, о чем столь непрерывно пишет Белый. В уже
упомянутых случаях с Гоголем и Блоком вместо объяснений получалось снова
нечто художественное.
Этим наклонностям Белого соответствует ряд материалов книги. "Время в
структуре повествования романа "Крещеный китаец" (Н.Д.Александров),
"Композиция ритма и мелодии в прозе Андрея Белого" (Х.Шталь-Шветцер),
"Профессор Коробкин и профессор Бугаев" (Вяч.Вс.Иванов, там даже формулы
Циолковского приводятся).
Самым интересным в сборнике, конечно, является блок статей, прямо
соотносящихся с названием книги. То есть, сравнение "московской модели"
Белого и города Москва как такового. "1911 год: к истокам "московского
текста" Андрея Белого (Д.Рицци), "Старый Арбат" Андрея Белого в связи с
традицией литературных панорам Москвы" (Р.Казари). "К семиотике
пространства: "московский текст" во "Второй (драматической) симфонии"
Андрея Белого" (Д.Букхарт), "Улицы, переулки, кривули, дома в романе Андрея
Белого "Москва"" (Н.А.Кожевникова).
Результат же всей предпринятой кампании вполне очарователен - Москва Белого
начинает производить только что не более реальное впечатление, нежели
реальный город. Не удивительно, собственно, она ведь порождена единоличным
творческим актом: градостроительная победа Белого закономерна. Ну, у него
уже был опыт личного устроения "Петербурга".
Можно сказать, что в книге все кончается хорошо. Да, собственно, и не
кончается - уже на первой трети понятно, что все эти выбранные позиции и
точки для анализа являются лишь неким стеснительным предлогом для того,
чтобы постоять рядом с АБ. Потому что все захлестывается просто текстом
Белого - обильно цитируемым всеми авторами статей. Цитаты легко стирают все
эти стеснительности и неловкости. Да и то: в объяснениях Белого самого
Белого не переиграть.
Не очень-то хочется заканчивать рецензию на столь романтическом вздохе.
Какая уж тут романтика: мало волнуют очередные достижения по части
подтверждения того факта, что душа художника типа дышит чисто как хочет в
натуре. Именно что все явные - невозможные по определению - попытки оценить
степень адекватности проекций Белого в чуждую им среду никоим образом не
касаются устройства авторской территории, той, где обеспечены все
произнесенные Белым, а не Бугаевым слова. Хотя бы: обеспечены чем? Впрочем,
градостроительские наклонности Белого выдают его способ попытаться
примирить свой мозг с улицами за его черепом.
Так что противопоставление (сопоставление) мозга и улиц, произведенное в
сборнике, более чем интересно. Самое же смешное в книге - ее аннотация, в
которой все эти рассуждения подаются как некий свод материалов, посвященных
городу Москве, "Москвоведение", словом. Что не очень точно, поскольку с
Белым-то все просто: его мозг был раем - что, если не рай, место, где все
имеет смысл?
В годы работы над «Петербургом» Андрей Белый был захвачен идеей
человеческого самовоспитания, продолжения себя в себе. Новый стимул
развития был почерпнут из антропософского учения Р. Штейнера (знакомство
с ним состоялось весной 1912 года). По существу же всегдашнее стремление
Андрея к изживанию явных и тайных пророков просто приобрело иное
обоснование. На исходе 1916 года, как бы итожа свои раздумья о русской
духовной культуре, он сказал: «Национальное самосознание..., которое в
нас ещё дремлет, - вот лозунг будущего». И очень многое на этом пути
сделал сам, разжигая «святую тревогу» о настоящем и будущем человека,
народа, мира.
В годины праздных испытаний,
В годины мёртвой суеты -
Затверденей алмазом брани
В перегоревших углях - Ты.
Восстань в сердцах, сердца исполни!
Произрастай, наш край родной,
Неопалимый блеском молний,
Неодолимой купиной.
Из моря слёз, из моря муки
Судьба твоя - вина, ясна:
Ты простираешь ввысь, как руки,
Свои святые пламена -
Туда, - в развалы грозной эры
И в визг космический стихий, -
Туда, - в светлеющие сферы,
В грома летящих иерархий.
Список литературы:
1. Русская поэзия ХIХ - начала ХХ в. - М., 1990.
2. Большая Советская Энциклопедия - М., 1970.
3. Брюсов В., Далекие и близкие - М., 1988.
4. Долгополов Л. К., Андрей Белый и его роман «Петербург» - Л., 1986.
-----------------------
Мать Россия ! Тебе мои песни, -
О, немая, суровая мать ! -
Здесь и глуше мне дай и безвестней
Непутёвую жизнь отрыдать.
Воздеваю бессонные очи -
Очи,
Полные слёзы и огня,
Я в провалы зияющей ночи,
В вечерних отсветах дня.
| | скачать работу |
Андрей Белый |