Аристотель
о историко-
философским документом, известным нам по фрагментам, сохранившимся у
доксографов (Симпликий, Диоген Лаэрций, Гален и др.), а также по большому
фрагменту «Об ощущениях», сохранившемуся в рукописи XIV в., были именно
«Мнения физиков». Специально предназначенные быть историко-философским
произведением, они долгое время считались – в отличие от аристотелевских
свидетельств – весьма достоверным источником, содержащим данные, не
искаженные или искаженные в малой степени воздействием перипатетической
доктрины. Мысль эта основывалась на том, что Теофраст располагал, видимо,
книгами своих предшественников, хранившимися в библиотеке платоновской
Академии, но впоследствии утерянными. Лишь в последние годы, основываясь на
несомненном сходстве обзора мнений философов в первой книге «Метафизики»
Аристотеля и изложений Теофраста, некоторые историки истории философии
стали приходить к заключению, что Теофраст лишь повторяет Аристотеля, даже
углубляя и усугубляя его ошибки. «Следует отсюда заключить, что по меньшей
мере в отношении «причин» досократиков он является совершенно
предубежденным свидетелем и заслуживает даже меньшего доверия, чем
Аристотель»16. Правда, этот крайний вывод не встретил широкого признания.
Дело в том, что, в отличие от Аристотеля тем более Платона, Теофраст
приводит, используя доступные ему источники, подлинные фрагменты из
произведений философов прошлого. А это неоценимый и уникальный вклад его в
историю философии, ибо с течением времени произведения эти были утеряны и
трудно сказать, кто из последующих доксографов имел возможность ими
пользоваться. Правда, поскольку труд Теофраста сохранился лишь
фрагментарно, мы не знаем постановки им вопроса о целях и задачах этого
произведения, не видим изложения методологических и методических установок.
Трудно, впрочем, предположить, что научная добросовестность, свойственная
Аристотелю, была столь быстро утрачена его учеником17. Поэтому думается,
что «Мнения физиков» заслуживают не меньшего уважения и доверия, чем другие
исторические произведения ранних перипатетиков, обычно высоко оцениваемые
исследователями18 .
Труд Теофраста по истории философии существовал, видимо, в двух
вариантах: «О мнениях физиков» в 16-ти кн. и «О физиках» в 18-ти кн.
Возможно, впрочем, что это одна и та же работа, но ко второй добавлено
«Краткое изложение» в 2-х кн. Разночтения в каталоге Диогена Лаэрция (V,
48) показывают, что он, видимо, пользовался какими-то различающимися
каталогами. Видимо, только по этим каталогам называет он труды Теофраста,
посвященные отдельным философам: Анаксагору («Против Анаксагора» и «Об
Анаксагоре»), Анаксимену, Архелаю, Демокриту («О Демокрите», «Об астрономии
Демокрита») и Эмпедоклу.
Судя по реставрации Дильса, труд Теофраста строился следующим образом.
Сначала идет изложение учений древних о «началах», построенное по
хронологическому принципу, сопровождаемое замечаниями о каждом из философов
и о тех отношениях, в которых они стояли друг к другу. Уже Теофраст заложил
основания группировки философов по «школам», соответственно отношениям
ученика к учителю. Однако другие фрагменты, и прежде всего «Об ощущениях»,
заставляют предположить, что далее Теофраст сопоставляет мнения древних по
тому или иному вопросу, группируя их попарно в соответствии с тем, к какой
из двух противоположных точек зрения они примыкают. Так, «об ощущениях есть
много мнений, в общем образующих две [группы ]: одни [считают, что
ощущение] вызывается подобным, другие же – противоположным. А именно,
Парменид, Эмпедокл и Платон – подобным, [последователи же] Анаксагора и
Гераклита – противоположным» (ДД, 499). Такое освещение истории философских
учений позволяет воссоздать живую картину борьбы противоположных мнений, но
одновременно и подсказывает скептический в отношении этих учений вывод,
побуждающий обратиться к «истинному» учению, т.е. аристотелизму.
Смысл такого сопоставления в теоретическом плане – «апоретика»,
позволяющая преодолеть «крайности» и вывести истину из противоположных
утверждений путем разрешения противоречий, в которые впали авторы древних
учений. Способствуя выявлению учений древних в «чистом» виде, в самых
абстрактных их положениях, этот метод в тоже время невольно заставлял
древних «отвечать» на те вопросы и решать те проблемы, которые им,
возможно, и не виделись. В этом, конечно, слабость историко-философской
работы Теофраста.
Другой крупный ученик и продолжатель дела Аристотеля – Евдем
Родосский. Есть основания думать, что он помогал учителю в написании
«Метафизики» и сформулировал возражение против платоновской теории идей,
носящее название «третий человек» (см.: Арист. Мет, I, 9, 990b, об этом
пишет Александр Афродизийский, см.: Мул. III. Евдем, фр. 115). Евдем
прославился своими комментариями к произведениям Аристотеля, и прежде всего
к «Физике». Здесь он во все не оригинален, по существу пересказывая
учителя. Во всяком случае, Симпликий, в комментарии которого к «Физике»
Аристотеля содержатся обширные выдержки из комментария Евдема, сопровождает
или вводит их словами: «...следует Аристотелю», «... парафразирует
Аристотеля» и т.д. Отметим, что Евдем ввел понятия «целое» и «движение» в
число категорий. В результате он несколько отклоняется от воззрений учителя
в вопросах, где физика граничит с метафизикой по проблемам движения. Евдем
обратил внимание на тот факт, что трактовка неподвижного двигателя как
источника непрерывного движения (см.: Арист. Физ., VIII, 10, 267b)
подразумевает телесный контакт между ним и движущимися телами. Однако этому
противоречит признание неподвижности и бестелесности божества (см.: Мул.
III. Евдем, фр. 82). Евдем не дает разрешения этой апории, да оно, видимо,
невозможно.
Среди сочинений, дошедших до нас под именем Аристотеля, сохранилось
произведение под заглавием «Евдемова этика». Есть все основания .думать,
что это лекции Евдема, читанные в соответствии с принципами Аристотеля, но
содержащие некоторые отклонения. Главное из них состоит в следующем. Если
Стагирит ограничивается в своих этических учениях естественными
предрасположениями и задачами человека, то Евдем увязывает нравственное
действие с идеей божества. Подобно тому как врач нуждается в мериле,
излечима ли болезнь, нравственный человек должен обладать мерилом
нравственности и морального выбора.. Часто утверждают, что таким критерием
должен быть разум. Однако Евдем считает, что этого недостаточно. Человек
должен ориентировать свою жизнь на повелевающее начало и на состояние,
реализующее его повеления, «точно так же, как для раба определяющим
является господство его господина, а для всякой сущности – ее повелитель»
(Евд. этика, VII, 15, 1249а). Но ведь и повелевать можно по-разному. Одно
дело врачебное искусство, а другое – здоровье. Разум подобен первому,
божество – второму. Ибо «бог не постигается как непосредственно
повелевающий, он только дает те же заповеди, что и разум» (там же). Не
нуждаясь ни в чем, он – предмет созерцания, которое и представляется высшим
благом.
Именно это соображение ведет к признанию того, что добродетели, взятые
по отдельности, не составляют еще нравственного совершенства. «Добродетель
и совершенная добродетель (kalo- kagathia) различны не по имени только, но
и сами по себе», – утверждает Евдем (там же, 1248b). А именно: калокагатия
(понятие, объединяющее прекрасное, совершенство и добродетель) определяет
целостность нравственной природы человека таким образом, что он совершает
нравственный поступок не только ради естественных благ (что не противоречит
добродетели), но и ради блага как такового. Нельзя не видеть здесь влияния
платонизма, возможно идущего от ранних трудов Аристотеля.
Подобно Теофрасту, автору «Мнений физиков», Евдем создал ряд трудов по
истории науки: математики (арифметики и геометрии), астрономии, а также
теологии. В сохранившихся фрагментах труда, возможно носившего название
«Разыскания о божественном», (Диогеном Лаэрцием он, впрочем, приписывается
Теофрасту), излагаются теокосмогонии Акусилая, Эпименида, Ферекида,
Орфиков, персидских «магов», финикиян. Здесь содержатся также сведения о
мифологии Гомера, Гесиода, египтян (см.: Мул. III, Евдем. фр. 117, 118).
Аристоксен из Тарента пришел в Ликей уже получив глубокое образование
в духе пифагореизма. Отсюда его любовь к музыке и склонность к
исследованиям по теории музыки, музыкальных инструментов, хорового пения.
Отход его от пифагореизма, вызванный влиянием аристотелизма, выразился в
отказе от абстрактно-математического подхода пифагорейцев и обращении к
чувственному восприятию человеческого голоса и восхождении от него к
законам гармонии. Впрочем, для истории философии гораздо важнее его учение
о душе. Опять-таки, отталкиваясь от пифагореизма с его представлением о
том, что душа есть гармония, Тарентинец идет дальш
| |  скачать работу |
Аристотель |
