Аристотель
е, провозглашая ее
телесной гармонией. Как сообщает Цицерон, «Аристоксен, музыкант и философ,
утверждал, что душа есть некоторое [внутреннее] напряжение, подобное тому,
что называют гармонией в пении и игре на струнных инструментах...» (Верли
II, фр. 120а). Еще выразительнее высказался христианский писатель конца III
– начала IV в. Лактанций. «Кто таков этот Аристоксен, который отрицает
какую бы то ни было душу вообще, даже в живом теле? Но как в струнном
инструменте от натяжения струн возникает согласное звучание, так в телах по
причине соединения тканей и жизненной силы членов существует способность
чувствовать» (там же, фр. 120с).
Сохранившиеся этические фрагменты Аристоксена позволяют судить о том,
что в этой области он сильно зависит от пифагорейской нормативной этики
долга. Он писал также о законах воспитания и политике, ему принадлежат
биографические труды о Пифагоре, Архите, Сократе и Платоне.
Сходно с учением Аристоксена о душе учение, выдвинутое Дикеархом из
Мессины в Сицилии. По словам Цицерона он учил, что «души вообще нет, это
пустое и вводящее в заблуждение слово, обозначающее живые существа. Духа и
души нет ни в человеке, ни в животном, а вся та сила, благодаря которой мы
приводимся в движение и чувствуем, равно разлита во всех живых телах. Она
неотделима от тела, ибо [сама по себе] она ничто. Нет ничего, кроме тела,
устроенного так, что на основе природного движения оно живет и чувствует»
(Верли I, фр. 7). То, что именуют душою – гармоническое смешение и
соответствие в теле четырех элементов–теплого и холодного; сухого и
влажного (см.: фр. 11, 12a–12d). Естественно, при распадении тела
распадается и «душа» (см.: фр. 10a–b). Отсюда очевиден возврат Дикеарха в
его учении о душе к воззрениям древних фисиологов, своего рода попятное
движение, вызванное реакцией на идеализм и телеологию Платона и Аристотеля.
Однако Дикеарх распространяет это свое учение и на этику, в которой он
отдает предпочтение практической жизни перед теоретической. Последнюю
Дикеарх по существу сводит к рассуждательству, и, сравнивая современность с
прошлым, утверждает: «Мудрость была когда-то поистине упражнением в
прекрасных делах, со временем же стала искусством речей, отвечающих вкусам
толпы... И те (древние. – A.Б.) не спрашивали, следует ли им управлять
политическими делами или как [ими управлять], но сами прекрасно
управляли... Это были дела мужей и мудрый образ жизни» (там же, фр. 31).
Вне сомнения, здесь сказывается недовольство Дикеарха порядками,
установившимися в Элладе в связи с упадком полисного устройства и отходом
от классических образцов непременного участия граждан в жизни города.
Стремясь возвеличить прошлое, он пишет [ряд сочинений, посвященных истории
и политическому устройству государств Эллады. Мы знаем, что он описывал
политическое устройство Спарты, Пеллены, Коринфа, а возможно, и Афин. Он
пытался начертать картину развития человеческого общества от
«естественного», т.е. дикого, состояния и до развитой культуры, писал о
взаимодействии эллинской и восточной культур. В «Триполитике» он
проанализировал соотношение монархии, аристократии и демократии, отдав
предпочтение смешанной форме государства, соединяющей достоинства всех
трех. Ему следовали в этом историк Полибий и Цицерон.
Ученик Теофраста Стратон из Лампсака (ок. 340–268 гг. до н.э.) был
прозван «Физиком», поскольку науке о природе он отводил первое место в
своих изысканиях. Он писал, правда, так же и по вопросам логики, этики,
политики, психологии, физиологии, медицины. Физика Стратона основывается на
утверждении, что природу следует объяснять, исходя из нее самой и не
обращаясь к божеству. Цицерон так оценивал крупнейших представителей
аристотелизма: «А непостоянство Теофраста просто невыносимо: ведь он
приписывает божественное главенство то разуму, то небу, то небесным звездам
и созвездиям. Не следует также слушать его ученика Стратона, прозванного
Физиком. Он полагает, что вся божественная сила заключается в природе,
которая содержит в себе причины рождения, роста, уменьшения, но лишена
всякого чувства и формы» (Верли III, фр. 33). В другом месте Цицерон
указывает, что Стратону представляется, что все сущее произведено действием
природы и должно объясняться, исходя из «естественных тяжестей и движений».
Тем самым он «освободил бога от великих трудов, а меня – от страха [перед
ним] » (там же, фр. 32). По Стратону, сами начала природы отданы во власть,
самопроизвольности, а природа понимается, в свою очередь, как
самопроизвольная деятельность, не нуждающаяся во внешних ей силах.
Борьба Стратона против учения о богах послужила для древних основанием
для сближения его с Демокритом. Важнейшее здесь – устранение божества от
всякого вмешательства в природные и человеческие дела. Мысль эта была
подробно развита современником Стратона – Эпикуром. В то же время это
показывает, что не только атомизм мог быть теоретической основой атеизма. В
отличие от количественного подхода атомистов, Стратон развивает физику
качественную, именно качества считая «началами». Качества – это теплое и
холодное, причем активная сила – это теплота. «Стратон из Лампсака называл
теплую сущность причиной всего существующего» (там же, фр. 48). Впрочем,
тут существует неясность. Качества, по Стратону, суть силы, присущие
определенным субстратам: холод связан с водою, тепло – с огнем. В то же
время, по некоторым сведениям, он «говорил, что движение не только
находится в движущемся, но есть то, из чего, в чем и во что все
[превращается] ... говоря [о нем] как о субстрате движения как изменения,
из чего и во что [происходит] с одной стороны уничтожение, а с другой –
рождение» (там же, фр. 72). Как связано это убеждение с представлением о
тепле как первоначале – мы не знаем, но возможно, что здесь перед нами
первый намек на учение о теплоте как движении.
В космологии Стратон признавал конечность мира. Он отрицал
существование пустоты вне мира, но признавал ее в мире, в первую очередь в
виде пор в телах, что позволяет, например, свету проникать в воду. А
следовательно, здесь компромисс между Демокритом, признание которым
внемировой пустоты означало множественность миров, и Аристотелем,
определявшим пространство как границу объемлющего тела. В результате
Стратон сближается с платониками, определявшими пространство как расстояние
(diastena), содержащее в себе нечто телесное и могущее вместить тело.
Стратон отходит от Аристотеля и в понимании времени. Если Аристотель
определил его как число движения, то Стратон усмотрел противоречие между
этим определением и понятием движения: число всегда выражает дискретную
величину, движение же непрерывно. Сам он понимал время так: оно есть «мера
всякого движения и покоя, поскольку оно равновелико всему движущемуся,
когда оно движется, и всему неподвижному, когда оно неподвижно, а поэтому
все происходящее происходит во времени» (там же, фр. 79а). От времени
отличается то, что происходит во времени. Поэтому день, ночь, год – не
части времени, но реальные процессы, время же – это только длительность
самих процессов.
Душевную деятельность Стратон связывал с движением: движениями
являются как восприятие, так и мышление. Причем, по свидетельству Секста
Эмпирика, он сводит рассудок к ощущениям, Плутарх же утверждает, наоборот,
что с его точки зрения мышление отлично от ощущения. Ведь если наш ум занят
каким-нибудь другим делом, мы имеем ощущения, но они не доходят до сознания
(ср.: там же, фр. 109 и 112). Видимо, все же прав Плутарх, поскольку
Стратон подчеркивает значимость центрального органа психической
деятельности, находящегося «между бровями», т. е. в определенной части
мозга. Оттуда истекает «пневма», связывающая центр и периферию тела. Она
движется по нервам (философ использует, видимо, открытие врачей Герофила и
Эрасистрата). Стратон не различает человеческой и животной души, приписывая
им одинаковые функции. Душа погибает вместе с телом.
Этика Стратона трудно поддается реконструкции. Видимо, он основывался
на понятии природы человека и подчеркивал, подобно Аристотелю,
осуществление нравственной возможности, достигаемое в результате
деятельности (см.: фр. 132). В своем комментарии к этому месту Ф. Верли
замечает: «Хотелось бы знать, насколько развил Стратон его (Аристотеля.–А.
Б.) антропологические наметки» (там же).
Стратон – последний творчески мысливший представитель перипатетиче ской
школы., Однако элементы философии Аристотеля, в том числе и в трактовке его
учеников, остаются действенной силой на протяжении всего развития
эллинистической философии. С ними соглашаются и их опровергают, их включают
в чужеродные системы.
| |  скачать работу |
Аристотель |
