Чан Кайши
г. с Японией за Маньчжурию как за неотъемлемую часть Китая
дрался Гоминьдан. Войска КПК с Японией не воевали, отсиживались в горных
норах, поскольку в начале 40-х Мао Цзэдун считал, что ось Токио–Берлин–Рим
войну выиграет, а СССР будет разбит Гитлером. Но теперь Москва не пускает в
Маньчжурию (там стоит Советская Армия после капитуляции Японии) войска
представителей законного правительства Чан Кайши, а отдает Маньчжурию
коммунистам, провоцируя гражданскую войну.
Мао Цзэдун ликует: все получил даром! Наставил нос этому солдафону
Чан Кайши, возомнившему себя великим полководцем.
Ну, великий или не великий, а военачальников Мао, будущих маршалов
КНР, Чан Кайши бил. Бил, но не добивал. Считал, что если воюет с китайцами,
то имеет дело на поле брани с братьями.
Действия Совестского Союза в Китае наш матерый дипломат Ледовский в
своих воспоминаниях называет "не вполне корректной политикой СССР". Москва
потому так методично мешала чем, как и сколько могла Гоминьдану и Чан
Кайши, что Кремлю было важно, чтобы ни у кого ничего не вышло иначе, чем в
СССР. В Кремле понимали – в Китае может получиться, ибо знали о традициях
и национальном характере китайцев, знали силу идей Сунь Ятсена, знали о
мощной воле Чан Кайши.
Неправильно думать, что Чан Кайши боролся с коммунистами только силой
оружия. Он прекрасно понимал, что известный лозунг Мао Цзэдуна "Винтовка
рождает власть" намеренно не договорен до конца: "...и страх". А страх не
дает быть людям счастливыми. Он же, Чан Кайши, хотел китайцам счастья.
Поэтому все, какие мог, средства государства вкладывал в образование,
культуру, лично организовал общекитайское движение городской молодежи "За
новую жизнь", в рамках которого разъяснялись и рекламировались западные
стандарты свобод и прав человека. Он потому и проиграл борьбу за Китай,
что ставил на подъем сознание населения до общемировых высот, а коммунисты
– на то, что верней и имеет тысячу лет практики: на темноту и раболепие
сотен миллионов из "крестьянских низов". Деревня всегда больше Города.
Чан Кайши ездил в Индию советоваться с автором бескровной
национально-освободительной революции Махатмой Ганди – и это в 1942-м,
когда он нужен был своим войскам и войскам союзников сразу на всех
фронтах! Но Ганди дал понять: Индия – одна вселенная, Китай – другая.
Поэтому у него, Ганди, одна судьба, а у Чан Кайши – совершенно иная. Ганди
оказался прав. Трагически прав. Его главная идейная константа "мораль
превыше целесообразности" никак не соприкасалась с циничным прагматизмом
коммунистов. В Китае они даже помогали оккупантам – "так надо!". Слово
тому же свидетелю Ледовскому:
"В Китае в это время царил хаос, полный развал экономики, массовая
гибель людей. Войска центрального (гоминьдановского) правительства
двигались в Северный Китай с целью разоружить японцев <...>. Войска
коммунистов, стремясь задержать продвижение гоминьдановских войск,
разрушали рельсовые пути, взрывали мосты, линии телефонной связи <...>,
уничтожались жизненно важные объекты – выводились из строя электростанции,
затапливались угольные шахты, пускали под откос железнодорожные поезда.
Прерывалось снабжение городов топливом, электроэнергией, водой,
продовольствием.
Останавливались фабрики и заводы... Огромная масса людей умирала от
голода и болезней. Все это и многое другое приносилось в жертву борьбе за
власть".
Понимал ли Чан Кайши свою обреченность в соперничестве с КПК, с Мао?
К концу Второй мировой войны он публично обещал, что по мере достижения
побед над врагами он обеспечит переход власти во всем Китае от военных к
гражданским политикам. Идеи его выборной кампании за президентское кресло
в 1948 г.: великий Китай в окружении великих друзей, Китай – мост между
миром социализма и миром капитала.
Но к 49-му году стало ясно: Китай будет маоцзэдуновским. Чан Кайши не
эмигрировал. Не бросил на произвол госбезопасности Мао своих соратников и
последователей, убежденных демократов. Он забрал их с собой на Тайвань. Он
спас этим для них свободу и альтернативу. Он предоставил им исторический
горизонт.
Почему Тайвань? В 1895 г. на Тайване китайская интеллигенция в союзе
с прогрессистами из низов провозгласила первую в Азии республику –
Демократическую Республику Тайвань. Ее раздавили японцы. Но Чан Кайши,
разбивший военную мощь Японии в союзе с другими великими державами,
восстановлением на Тайване демократии дал понять всему миру: идея свободы
перспектива цивилизованного развития Китая неистребима в китайцах. Пусть на
острове, пусть под угрозой вторжения с континента, но попытка построить
жизнь китайцев по великим гуманным заветам Сунь Ятсена будет продолжена.
Сухой и жесткий, как наждак, холодный ветер конца зимы в Китае радостен
для всех потому, что бьет и раскачивает всегда стоящую поодаль от людского
жилья, скромную, но гордую дикую сливу, мэйхуа, любимицу поэтов и
мудрецов. Испепеляющие ураганы войн, кровавые реки смут и бунтов,
людоедские нашествия голода и мора, смены царств – вся пугающая
фантасмагория Истории не стерла в сердцах китайцев прекрасный, согревающий
душу, дающий надежду и опору в невзгодах символ верности своей судьбе –
невысокую, очень гибкую мэйхуа, милую всем, желанную для многих взоров, но
живущую сама по себе.
Может быть, глядя на этот всекитайский эталон выживания, сливу
мэйхуа, Чан Кайши и нашел формулу новой китайской цивилизации на Тайване:
опора на свои силы, гибкость в решении проблем, адекватность миру,
человеческой природе, гордость и достоинство... Так это было или нет, но он
сделал свое маленькое островное государство индустриальным, вывел его в
лидеры процветания и благосостояния, заставил уважать флаг и имя страны.
Как бессменный (но всякий раз всенародно избранный) президент и
премьер, Чан Кайши имел на Тайване полную возможность осуществить ту модель
китайского общества, которую считал верной. Он, наконец, отдал землю
крестьянам в собственность. Он предал гласности те ошибки своего режима,
которые привели его к поражению в борьбе с КПК, и призвал молодежь, дабы
она не повторила его трагических ошибок, в наибольшем объеме изучить
классическое философское и литературное наследие Китая, сознательно и
упорно бороться с деревенской косностью, городским бюрократизмом,
чиновничьим цинизмом и карьеризмом.
Он обратился к своим согражданам с настоятельной просьбой чтить три
облагораживающих начала жизни нации: демократию, науку и этику. Предложил
родителям воспитывать детей в духе оптимизма, а молодежи – осваивать основы
мировых гуманистических учений и труды отечественного гения Конфуция. В
качестве первой реальной меры в реализации предложенной системы
самосовершенствования объявил по всему острову сбор денежных средств,
одежды и продовольствия в помощь пострадавшим от стихийных бедствий в КНР,
на континенте, где в это время худшим кошмаром, чем разгул слепых
природных стихий, были партийно-государственные кампании по сгону крестьян
в коммуны (интеллигенцию для воспитания – туда же) и избиение старых
кадров партии под видом культурной революции...
Все народы мира восприняли происходящее в КНР как катастрофу для
Китая. Но не Чан Кайши. Именно в этот момент он огласил метафорический
прогноз: "Время оборачивается пространством". Кому надо было, те поняли:
Чан Кайши указывает на начало процесса сближения двух Китаев, пусть пока
лишь в умах китайцев, пусть пока не всех, а самых мужественных, самых
патриотичных, самых мудрых.
Генералиссимус Чан скончался 5 апреля 1975 г. на Тайване, где прожил
последние 26 лет своей жизни. Умер он в весьма почтенном возрасте и завещал
похоронить себя на своей родине тогда, когда Китай, как он говорил, вновь
будет представлять собой единое государство, в котором воцарятся мир и
Саркофаг с телом Чан Кайши
согласие. Вот почему тело его до сих пор не предано земле, а прах покоится
в саркофаге в местечке Цыху.
Личная жизнь Чан Кайши.
Чан Кайши был женат четырежды. От первой жены — Мао Фумэй (по иронии
судьбы она оказалась однофамилицей его непримиримого в будущем противника —
Мао Цзэдуна) у Чан Кайши родился сын Цзян Цзинго (27.04.1910 — 13.01.1988).
Тот самый Цзян Цзинго, который в 1925 вступил в партию Гоминьдан и поехал
на учебу в Советский Союз, где прожил двенадцать лет в Свердловске и
многим теперь известен под русским именем Коля Елизаров. Сама Мао Фумэй
погибла 12 декабря 1939 г. во время бомбежки японской авиацей и города
Сикоу. Находясь в СССР, сын Чан Кайши в 1935 г. женился на белорусской
девушке Фаине Вахревой (ее китайское имя Цзян Фанлян), родившей ему по
возвращении в 1937 г. в Китай трех сыновей — Цзян Сяовэня, Цзян Сяоу и
Цзян Сяоюна. Кроме того, у Цзян Цзинго от другой женщины — Чжан Яжо было
еще двое внебрачных сыновей — Чжан Сяоцы и Чжан Сяоянь (нынешний министр
иностранных дел Тайваня), который является единственным из оставшихся в
живых потомков этой ветви. Сам Цзян Цзинго скончался в 1988 г., а его
третий сын — Цзян Сяоюн умер в 1996 г. от рака. Ныне здравствует вдова Цзян
Цзинго — Фаина, которая многие годы по вполне понятным причинам не имела
возможности встречаться со своими соотечественниками. После смерти мужа
она перестала вести активный образ жизни. Единственное исключение она
сделала для делегации Беларуси во главе с мэром города Минска, которая в
1992 г. посетила Тайвань. Иногда она посещает спектакли и концерты в
Национальном театре и Филармонии. Ее присутствием был отмечен спектакль “На
всякого мудреца довольно простоты” А. Н. Островского, который Большой
драматический театр им. Товс
| |  скачать работу |
Чан Кайши |
