Эпидемии и пандемии Руси XI-XIV вв. по материалам летописей
летопись изображает древнее политическое и
гражданское устройство Новгорода, дела тамошней церкви, тесно связанной с
киевским и московским православием, союзы и раздоры новгородцев с русскими
князьями, войны с соседями, раннюю торговлю с Европой, внутренние мятежи,
народные бедствия: голод, моры, пожары. Эта летопись проливает свет и на
историю русских удельных княжеств, по тесным связям Новгорода с южной
Русью. НПЛ — единственный источник по истории древнего Новгорода в своем
классе. Позднейшие летописи ее повторяют или пересказывают[3].
* * *
Обобщая вышесказанное, источники, задействованные в работе, образованы
следующим образом:
|Летопись |Список |Создания |
|НПЛ |Мл. изв.: |XV в. |
| |Комиссионный | |
| |Ст. изв.: |XIII-XIV вв. |
| |Синодальный | |
|Лаврентьевская |Лавретьевский |XIV в. (1377 г.) |
| |Академический | |
|Московский Летоп. |Уваровский |XVI в. |
|Свод | | |
| |Эрмитажный |XVII в. |
[pic]
Немалое значение для установления достоверности сведений, содержащихся в
летописях, имеет их происхождение. С помощью метода сравнительного анализа
удалось установить примерную летописную генеалогическую картину. Большое
значение для этой области имеет работа Я.С.Лурье Генеалогическая схема
летописей XI-XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней
Руси».
Происхождение источников, использованных в работе показано на рисунке.
Квадратами обозначены протографы, кругами — сохранившееся летописи.
а) Протограф ПВЛ, Новгородской I летописи младшего извода и Новгородско-
Софийской группы летописей, обозначенной Шахматовым как Начальный свод 1093
г. Предполагалось и другое определение этого свода-протографа — как первой,
не дошедшей до нас редакции ПВЛ 1115 г.
в) Общий протограф владимиро-суздальских летописей — Лаврентьевской,
Троицкой, Радзивиловской, Переславль-Суздальской, Московской Академической
летописей (через посредство других трех протографов) — свод конца XII в.
А.А.Шахматов определил его как свод 1185 г. Д.М.Приселков предполагал
существование двух других последовательных владимирских свода — 1177 и 1193
гг.
ж) Владимирский свод, соединивший версии владимирских сводов конца XII и
начала XIII в. и ростовское летописание. Д.М.Приселков относил его к 1239
г.; А.Н. Насонов — к 1281 г.
s) Протограф Лаврентьевской летописи и свода, легшего в основание
Троицкой летописи, — свод, доведенный до 1305 г. А.А. Шахматов склонен был
считать его митрополичьим сводом (полихроном начала XIV в.), полагая, что
он оказал влияние также на Ипатьевскую летопись. Но связи Ипатьевской
летописи с владимирским летописанием удовлетворительно объясняются влиянием
южнорусского свода на владимирские своды (в и возможно г), и владимирского
свода XIII в. (г или ж) на южнорусское летописание. М.Д. Приселков показал,
что, судя по заключительной части свода 1305 г., он был не митрополичьим, а
великокняжеским сводом Михаила Ярославича Владимирского и Тверского (отсюда
ряд тверских известий в конце).
z) Протограф Троицкой летописи и другого свода. А.А.Шахматов датировал
этот свод 1390 г. (отождествляя его с «летописцем великим русским», на
который ссылалась Троицкая летопись в заключительной части). М.Д.Приселков
считал его непосредственным протографом Троицкой летописи — сводом
Киприана, составленным в 1408 г., вскоре после смерти митрополита. Вопрос о
датировке свода остался нерешенным.
м) Протограф Софийской первой летописи, Новгородской карамзинской
летописи, Новгородской четвертой летописи и многочисленных памятников,
восходящих к этим летописям. А.А.Шахматов определил его как «Свод 1448 г.»
(исходя из текста, помещенного в начале статьи 1380 г.) или как
«Новгородско-Софийский свод 30-х гг. XV в.»). Он считал этот свод
новгородским, составленным на основе новгородского («Софийский временник»)
и общерусского источника («Владимирский полихрон Фотия 1421 г.), однако, по
своим тенденциям свод м может рассматриваться скорее как общерусский свод,
сочувствующий митрополиту и великому князю в их спорах с новгородцами.
р) Протограф московского великокняжеского летописания, лежащий в основе
Никаноровской летописи, Вологодско-Пермской летописи и последующих
московских летописных сводов. Источником его была Софийская первая
летопись, последовательно переработанная в духе официальной княжеской
идеологии с некоторыми дополнениями. Ранняя версия р отразилась в
неизданных памятниках — Музейном летописце (ГБЛ, ф.178, №3271 и БАН,
34.2.31) и «Летописи Русской» (Львовский филиал БАН УССР, ф. Ossolineum,
№2126), основной текст которых доведен соответственно до 1452 и 1496 гг.
Однако датировать первоначальную версию р 1452 годом мешает обстоятельство,
что в Музейном летописце вслед за основным текстом помещены статьи 1472 и
1480 гг., совпадающие с Вологодско-Пермской летописью, — таким образом, в
дошедшем до нас виде Музейный летописец не содержит первоначальной версии
свода. Общий текст Никаноровской летописи и Вологодско-Пермской летописи
доведен до 1471-1472 гг. Кроме того, до нас дошел в Летописце от 72-х язык
фрагмент великокняжеского свода за 1417-1477 гг., в значительной степени
сходный с текстом Никанороской летописи и Вологодско-Пермской летописи за
соответствующие годы. Таким образом, р может быть суммарно датирован 50-70-
ми гг. XV в.; возможно, что в данном случае следует предполагать
существование 2-х памятников — свода начала 70-х гг. (протографа
Никаноровской и Вологодско-Пермской летописей и близких к ним неизданных
летописей) и свода 1477 г. (фрагмент которого дошел в Летописце от 72-х
язык).
у) Протограф московского великокняжеского летописания, существование
которого было предположено А.А.Шахматовым на основе анализа Архивского
списка Софийской второй летописи (так называемой Ростовской летописи), где
он сохранился в соединении с Новгородским сводом 1539 г., и который был
затем найден ученым почти в полном составе в списке Московского свода по
Эрмитажному списку и назван Московским сводом 1479 г. Кроме Эрмитажного и
Архивского списка, у лежит также в основе ф, ростовского свода 80-х г. Свод
доведен до 9 сентября 1479 (6988) г. и, очевидно, составлен около этого
года.
ф) Следующий за у этап великокняжеского летописания, дошедший в списке
XVI в. (Московский свод по Уваровскому списку), опубликованном
М.Н.Тихомировым под названием «Московского летописного свода конца XV в.»
Историография
Тема эпидемий в Древней Руси начинает подыматься исследователями с XIX в.
Однако скудость источников этого периода и данных, в них содержащихся не
позволяет сколько-нибудь глубоко разработать ее. Поэтому количество работ,
посвященных этой проблеме невелико. Кроме того, не имея возможности
расширить рамки данных, увеличивая число привлекаемых летописей,
исследователи вынуждены повторяться и копировать части своих трудов,
рассматривающих данный период.
Заслуга первой работы, затронувшей ее принадлежит Эккерману, уже тогда
создавшему труд (Эккерман, В. Материалы для истории медицины в России.
(История эпидемий X-XVIII вв. Казань, 1884), принимавшийся за основу
позднейшими исследователями. Ему удалось, используя наиболее информативные
данные из летописей построить примерную географию болезней, выявить,
насколько это возможно, их характер, и на основе зарубежных данных о
болезнях, имевших там место определить, как возникла та или иная эпидемия —
локально, или была перенесена извне.
Другой книгой, вышедшей в XIX столетии, посвященной эпидемиям, являлась
книга В.Гозевера. Она, по сравнению с работой Эккермана уделяет больше
внимания самой болезни, основываясь на данных современной медицины и
содержит лишь краткую историческую справку, упоминающую в том числе и
эпидемии в Древней Руси.
Первой работой, посвященной пандемиям, и открывшей список подобных трудов
XX в. явилась книга М.Лахтина (Лахтин, М. Борьба с эпидемиями в до-
Петровской Руси. М., 1909). Но она, как и работа его предшественника, не
внесла большого вклада в развитие данной темы, представляя собой лишь
небольшую зарисовку имевших место событий.
Во многом похожей на работу Эккермана является книга Ф.А.Дёрбека,
рассматривающая, правда, историю только чумных эпидемий (Дёрбек, Ф.А.
История чумных эпидемий в России. СПб., 1905). Однако большинство
свидетельств, оставленных летописцами, указывают именно на чумной характер
болезней. Заслугой книги является рассмотрение истории болезней на
материале большего количества летописей и попытки выявить меры,
принимавшиеся русскими против распространения заразы. Кроме того, несколько
художественный стиль изложения автора оживляет повествование, основанное на
скудных летописных упоминаниях, не без некоторых, впрочем, спекулятивных
моментов. Важным нововведением является попытка автора установить связь
природных катаклизмов и возникновения заболеваний. Кроме всего прочего,
данная книга охватывает больший, по сравнению с
| |  скачать работу |
Эпидемии и пандемии Руси XI-XIV вв. по материалам летописей |
