Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Эпоха серебряного века и Осип Мандельштам

ой мужик.
            В серых глазах мировая ширь:
            Великорусский державный лик.

            Только святые умеют так
            В благоуханном гробу лежать:
            Выпростав руки, блаженства в знак,
            Славу свою и покой вкушать.

            Разве Россия не белый рай
            И не веселые наши сны?
            Радуйся, ратник, не умирай:
            Внуки и правнуки спасены!

      Здесь  каждое  слово  выбрано  по  противоположности  к  стихотворению
“Посох”. Там - “черные пашни”, здесь - “веселые наши сны”.  Там  чаадаевский
образ России, здесь - славянофильский; и  оба  даны  на  уровне  предельного
обобщения.
     Говоря о прощании Мандельштама с  имперской темой,  необходимо  сказать
об  отношении  Мандельштама   к  Петербургу.  Петербург  и  его  архитектура
всегда  являлись  для  Мандельштама   выражением   властной,   повелительной
гармонии. 1/
   В мандельштамовской системе шифров, обреченный Петербург, именно в  своем
качестве имперской столицы, эквивалентен той Иудее, о которой  сказано,  что
она, распяв Христа, “окаменела”и связывается со святым богоотступническим  и
гибнущим Иерусалимом. Цвета, характеризующие базблагодатное иудейство -  это
черный и желтый. Так вот именно эти цвета характеризуют  петербургский  “мир
державный” (цвета российского императорского штандарта).2/

                   Среди священников левитом молодым
                   На страже утренней он долго оставался.
                   Ночь иудейская сгущалася над ним,
                   И храм разрушенный угрюмо созидался

------------------------------------------------------------------
1/ Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2-х т. Т.1. Вступительная статья
     С. Аверинцева. М., Худож. лит., 1990, с. 9.
2/ Там же, с  38.

                   Он говорил: небес тревожна желтизна.
                   Уж над Евфратом ночь, бегите, иереи!
                   А старцы думали: не наша в том вина;
                   Се черно-желтый цвет, се радость Иудеи.

     “Погибающий Петербург, конец петербургского периода русской истории,  -
комментирует это стихотворение Н.Я. Мандельштам, - вызывает в памяти  гибель
Иерусалима. Гибель обоих городов тождественна:  современный  город  погибает
за тот же грех, что и древний...”1/
   Уходящий “державный мир” вызывает у поэта сложное и переплетение  чувств.
Это и ужас, почти физический. Это и торжественность. Это и жалость.
        В одной из глав “Шума времени”, посвященных поре гражданской  войны,
возникает  сюрреалистический  образ  “больного  орла,  жалкого,  слепого,  с
перебитыми  лапами,  -  орла  добровольческой   армии”,   двуглавой   птицы,
копошащейся в углу жилища сердобольного полковника Цыбульского. 2/
   Традиция русской литературы требовала ответа на политические события,  но
такого ответа который выходил бы за пределы только политического,  а  потому
был бы противоречивым  с  любой  однолинейно-политической  точки  зрения.  И
впечатления 1917 года побудили  поэта  прямо-таки  заговорить  голосом  Анри
Шенье,    лучшего    поэта    революционной    Франции,    поэта-гражданина,
вдохновленного революцией и революцией умерщвленного.  Согласно  поэтической
вере Мандельштама,  очень  глубоко  чувствующего  кровь,  -  жертва,  просто
потому,  что  она  -  жертва,  достойна  пафоса.  То,   что   получилось   у
Мандельштама дает понятие о подлинном Шенье больше, чем любой  из  переводов
французского поэта. 3/



-------------------------------------------------
1/ Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2-х т. Т.1. Вступительная статья
     С. Аверницева. М., Худож. лит., 1990, с. 39.
2/ Мандельштам О.Э. Сб. Четвертая проза. Шум времени. М.,
     СП Интерпринт, 1991, с.73.
3/ Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Вступительная статья
     С. Аверинцева. М., Худож. лит., 1990, с.40.
             Среди гражданских бурь и яростных личин,
             Тончайшим гневом пламенея,
             Ты шел бестрепетно, сбодный гражданин,
             Куда вела тебя Психея.

             И если для других восторженный народ
             Венки свивает золотые -
             Благословить тебя в далекий ад сойдет
             Стопами легкими Россия.

     Самым значительным из откликов  Мандельштама  на  революцию  1917  года
было стихотворение “Сумерки свободы”. Его очень трудно подвести под  рубрику
“принятия” или “непринятия” революции в тривиальном смысле, но тема  отчания
звучит в нем очень громко:

              Прославим, братья, сумерки свободы,
              Великий  сумеречный год!
              В кипящие ночные воды
              Опущен грузный лес тенет.
              Восходишь ты в глухие годы, -
              О, солнце, судия, народ.

              Прославим роковое бремя,
              Которое в слезах народный вождь берет.
              Прославим власти сумрачное бремя,
              Ее невыносимый гнет.
              В ком сердце есть - тот должен слышать, время,
              Как твой  корабль ко дну идет.

              Мы в легионы боевые
              Связали ласточек - и вот
              Не видно солнца; вся стихия
              Щебечет, движется, живет;
              Сквозь сети - сумерки густые -
              Не видно солнца, и земля плывет.

              Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,
              Скрипучий поворот руля.
              Земля плывет. Мужайтесь, мужи.
              Как плугом, океан деля,
                 Мы будем помнить и в летейской стуже,
                 Что десяти небес нам стоила земля.

    “Мужайтесь, мужи” - эти  слова  принадлежат  не  героической  натуре,  а
человеку хрупкому и впечатлительному, нуждающемуся как ребенок в  помощи.  И
все-таки   они   оправданы,   и   притом   дважды:   во-первых,   уникальной
независимостью его мысли; во-вторых, постепенно созревающей  от  десятилетия
к десятилетию личной готовностью быть жертвой.
    Происходящее  в  России  “огромно”,  и  оно  требует  степени  мужества,
которая  была  бы  пропорциональна  этой  огромности.   “Идеал   совершенной
мужественности подготовлен стилем и практическими требованиями нашей  эпохи.
Все стало тяжелее и громаднее, потому и человек  должен  стать  тверже,  так
как человек должен быть тверже всего на земле и относиться к ней, как  алмаз
к стеклу”, - писал Мандельштам в 1922 г. в брошюре “О природе слова”. 1/
  Поэты, укорененные в “старом мире, должны были в  первые  послеревюционные
годы решить для себя вопрос об эмиграции  или отказе от нее. У  Мандельштама
тема  отказа  появляется  в  1920  году.  И  как  только  она  крепнет,  она
окрашивается в тона жертвенные, и притом  отчетливо  христианские.  Символом
верности русской беде для Мандельштама становится Исаакиевский собор.  После
прощальной глядки на Айя-Софию, символ вселенского православия,  и  на  Сан-
Пьетро, символ вселенского католичества, взятые в единстве,   сказано:

                   Не к вам влечется дух в годины тяжких бед,
                   Сюда влачится по ступеням
                   Широкопасмурным несчастья волчий след,
                   Ему ж вовеки не изменим:

                   Зане свободен раб, преодолевший страх,
                   И сохранилось свыше меры
                   В прохладных житницах в глубоких закромах
                          Зерно        глубокой         полной         веры.


   Начало 20-х годов является для  Мандельштама  периодом  подъема  для  его
мысли и его поэзии. Но эмоциональный фон подъема, который  зву-
------------------------------------------------------
1/ Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Вступительная
     статья С. Аверинцева. М., Худож. лит., 1990, с. 41.
чит в стихотворении “В Петербурге мы сойдемся снова...”,  очень  естественно
соединяется с чувство обречности и физической болью тягот.1/

                     В Петербурге мы сойдемся снова,
                     Словно солнце мы похоронили в нем,
                     И блаженное, бессмысленное слово
                     В первый раз произнесем.
                     В черном бархате советской ночи,
                     В бархате всемирной пустоты,
                     Все поют блаженных жен родные очи,
                     Все цветут бессмертные цветы.

                     Дикой кошкой горбится столица,
                     На мосту патруль стоит,
                     Только злой мотор во мгле промчится
                     И кукушкой прокричит.

                    Мне не надо пропуска ночного,
                    Часовых я не боюсь:
                    За блаженное, бессмысленное слово
                    Я в ночи советской помолюсь.

                    Слышу легкий театральный шорох
                    И девическое “ах” -
                    И бессмертных роз огромный ворох
                    У Киприды на руках.
                    У костра мы греемся от скуки,
                    Может быть, века пройдут,
                    И блаженных жен родные руки
                    Легкий пепел соберут.

                    Где-то грядки красные партера,
                    Пышно взбиты шифоньерки лож,
                    Заводная кукла офицера -
                    Не для черных душ и низменных святош...
 ---------------------------------------------------------------------------
-
1/   Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Вступительная статья
       С. Аверинцева. М., Худож. лит., 1990, с. 42-43.

                    Что ж, гаси, пожалуй, наши свечи
                    В черном бархате всемирной пустоты.
                    Все поют блаженных жен крутые плечи,
                    А ночного  солнца не заметишь ты.

       В статье “Слово и культура&rdq
1234
скачать работу

Эпоха серебряного века и Осип Мандельштам

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ