Фауст
вать себя в этом целом …
Что такое я сам? Что я сделал? Я собрал и использовал все, что я
видел, слышал, наблюдал. Мои произведения вскормлены тысячами различных
индивидов, невеждами и мудрецами, учеными и глупцами; детство, зрелый
возраст, старость – все принесли мне свои мысли , свои способности, свои
надежды, свою манеру жить; я часто снимал жатву, посеянную другими, мой
труд – труд коллективного существа, и носит он имя Гете!
«Любое настроение, более того, любой миг бесконечно дорог, ибо он –
посланец вечности».
«Когда я оглядываюсь на свою прежнюю жизнь, на средние свои годы, и
теперь, в старости думаю, как мало осталось тех, что были молоды вместе со
мной, - у меня невольно напрашивается сравнение с летним пребыванием на
водах. Не успеешь приехать, как завязываются знакомства, дружба с теми, кто
уже довольно долго прожил там и в ближайшее время собирается уехать.
Разлука болезненна. Приходится привыкать ко второму поколению, с которым ты
живешь вместе немалый срок, испытывая к нему искреннюю привязанность. Но и
эти уезжают, оставляя нас в одиночестве, третье поколение прибывает уже
перед самым нашим отъездом, и нам до него никакого дела нет».
«Меня всегда называли баловнем судьбы. Я и не собираюсь брюзжать по
поводу своей участи или сетовать на жизнь. Но, по существу, вся она –
усилия и тяжкий труд, и я смело могу сказать, что за семьдесят пять лет не
было у меня месяца, прожитого в свое удовольствие. Вечно я ворочал камень,
который так и лег на место. В моей летописи («к описанию позднейших лет в
«Поэзии и правде» я собственно, должен отнестись как к летописи …») будет
разъяснен6о, что, я имею в виду, говоря это.
Слишком много требований предъявлялось к моей деятельности, как извне,
так и изнутри.
Истинным счастьем для меня было мое поэтическое мышление и творчество.
Но как же мешало ему, как его ограничивало и стесняло мое общественное
положение. Если бы я мог ускользнуть от суеты деловой и светской жизни и
больше жить в уединении, я был бы счастлив, и как поэт, стал бы значительно
плодовитее.
- Человеческим характером, - сказал он в другой раз, - присуще некое
особое свойство, некая последовательность, в силу которой та или другая
основная черта характера как бы порождает множество вторичных. Это
подтверждается опытом, но случается, что у какого-то индивида это знание
врожденное. Не буду ломать себе голову, воссоединились ли во мне
врожденные знания и опыт; одно мне известно: если я поговорю с кем-нибудь
четверть часа, то уже знаю, что он будет говорить добрых два.
Сфера любви, - отвечал Гете, - ненависти, надежда, отчаяния и как там
еще зовутся страсти и душевные волнения, - это прирожденное знание
художника потому-то ему и удается воссоздать их. Но не может быть
прирожденного знания того, как вершится суд, как протекает заседание в
парламенте или коронации императора, и дабы не погрешить против правды,
автор должен усвоить это либо путем собственного опыта, либо путем
преемственности. Так в «Фаусте», благодаря антиципации я мог воссоздать
мрачную разочарованность моего героя и любовные страдания Гретхен, но чтобы
сказать, например:
К тому ж ущербный месяц сквозь туман
Льет тусклый свет с угрюмым видом скряги, -
мне уже понадобилось наблюдение над природой.
- Да, но в «Фаусте» нет ни единой строчки, не носящей явственных
следов тщательнейшего изучения человечества и жизни, и ничто нигде не
говорит о том, что вы это просто получили в дар, помимо собственного
богатейшего опыта, - продолжал Эккерман.
- Все может быть, - отвечал Гете, - но если бы я, благодаря
антиципации, уже не носил в себе этот мир, то я, зрячий, остался бы слепым
и все проникновенье, весь жизненный опыт были бы мертвыми и тщетными
усилиями. Существует свет, многоцветье окружает нас, но не будь света и
красок в собственном нашем глазу, мы оба не увидели их и во сне.
«На человека я всегда смотрел как на самоуправное существо, которое я
хотел узнать, изучить во всем его своеобразии, отнюдь при этом не
рассчитывая на то, что он проникнется ко мне симпатией. Я научился
обращаться с любым человеком; только таким образом и можно приобрести
знание многообразных людских характеров и к тому же известную жизненную
сноровку. Как раз противоположные нам натуры заставляют нас собраться для
общения с ними, а это затрагивает в нас самые разные стороны, развивает и
совершенствует их, так что в результате мы с любым человеком находим точки
соприкосновения».
- Когда человеку семьдесят пять, - вокруг весело и жизнерадостно
продолжал он, - он не может временами не думать о смерти. Меня эта мысль
оставляет вполне спокойным, ибо я убежден, что дух наш неистребим; он
продолжает творить от вечности к вечности. Он сходствует с солнцем,
которое заходит лишь для нашего земного взора, на самом же деле никогда не
заходит, непрерывно продолжая светить.
«Жизнь коротка, - добавил он, - надо стараться доставлять друг другу
приятное».
О «Фаусте». «Это вещь сумасшедшая, она выходит за рамки привычного
восприятия. Фауст такая необычная личность, что лишь немногие могут
проникнуться его чувствами. Да и Мефистофель не так-то просто раскусить, он
насквозь пронизан иронией и в общем-то является живым воплощением
определенного миропознания».
Эккерман о Гете: «Гете, всегда стремясь к многостороннему
проникновению, сумел все свести к одному. В одном – единственном искусстве
он неустанно растил и лелеял свое мастерство – в искусстве писать на родном
языке. То, что материал, который шел ему на потребу, был многосторонним, -
уже другой вопрос».
«-Я смело могу сказать, - продолжал Гете, - что пробовал себя в самых
разных отраслях естествознания, однако мои опыты были направлены лишь на
земное мое окружение, на то, что мы непосредственно воспринимаем чувствами,
а поэтому я никогда не занимался астрономией, ибо чувств здесь уже
недостаточно, здесь необходимы инструменты, вычисления, механика»
«Христианская религия – великая сила. Излученному, идущему ко дну
человечеству она неоднократно помогала воспрянуть, и ежели мы признаем за
нею возможность столь мощного воздействия, значит, она стоит выше любой
философии и в опоре последней отнюдь не нуждается. Точно так же и философ
не нуждается в поддержке религии для доказательства известных положений, к
примеру – учения о бессмертии души»
- Везде и во все времена люди твердили, - продолжал Гете, - что
прежде всего, надо познать самого себя. Странное требование! До сих пор
никому еще не удавалось выполнить его, и вдобавок неизвестно, надо ли его
выполнять. Помыслы и мечты человека всегда устремлены к внешнему миру,
миру, его окружающему, и заботится ему надо о познании этого мира, о том,
чтобы поставить его себе на службу, поскольку это нужно для его целей. Себя
же он познает, лишь, когда страдает или радуется, и, следовательно, лишь
через страдания и радость уясняет себе, что ему должно искать и чего
опасаться. Вообще же человек создание темное, он не знает, откуда
происходит и куда идет, мало знает о мире и еще меньше о себе самом. Я тоже
не знаю себя, и да избавит господь меня от этого знания»
«Судьба человека складывается в зависимости от его просветлений и
помрачнений! Хорошо, если бы демон – покровитель всегда водил нас на
помочах. Но стоит доброму духу покинуть нас, и мы обессилены, мы бредем на
ощупь»
-Вообще, - продолжал Гете, - вдумайтесь и вы заметите, что у человека
в середине жизни нередко наступает поворот, и если смолоду все ему
благоприятствовало и удалось, то теперь все изменяется, злосчастье и бесы
так и сыплются на него.
А знаете, что я об этом думаю? Человеку надлежит быть снова
руинированным!
Всякий незаурядный человек выполняет известную миссию, ему
назначенную. Когда он ее выполнил, то в этом обличье на землю ему уже
делать нечего, и провидение уготовляет для него иную участь. Но так как в
подлунном мире все происходит естественным путем, то демоны, раз за разом
подставляют ему подножку, покуда он не смирится. Так было с Наполеоном и
многими другими …
«Но сколько бы человечество не существовало, препятствий на его пути
всегда будет предостаточно,, так же как и разных нужд, нужд, дабы была у
него возможность развивать свои силы. Умнее и интереснее, осмотрительнее
оно, пожалуй, станет, но не лучше, не счастливее, не деятельнее, или только
на краткие периоды. Думается, придет время, когда человечество перестанет
радовать господа и ему придется снова все разрушить и все сотворить заново.
Я уверен, что дело к тому идет и что в отдаленном будущем уже намечен день
и час наступления этой обновленной эпохи. Но времени у нас, конечно,
хватит, пройдут еще тысячи лет, прежде чем перестанем наслаждаться этой
доброй старой планетой»
В Фаусте я черпал из
своего внутреннего мира,
удача сопутствовала мне,
так как все это было еще
| |  скачать работу |
Фауст |
