Георгий Васильевич Свиридов

О главном для меня.

Художник призван служить, по мере своих сил, раскрытию истины мира.
В синтезе Музыки и слова может быть заключена Истина.
Музыка – искусство бессознательного. Я отрицаю за Музыкой – Мысль, тем
более какую-либо философию. То, что в музыкальных кругах называется
философией, есть не более чем Рационализм и диктуемая им условность
(способ) движения музыкальной материи.
Слово несёт в себе Мысль о мире, ибо оно предназначено для выражения
Мысли.
Музыка же несёт Чувство, Ощущение, Думу Мира.
Вместе они образуют Истину Мира.
Рациональное выражается через Волю.
Бессознательное – через Откровение.

* * *
Технический прогресс – это ещё не прогресс человечества, путать эти
понятия нельзя и, я бы сказал, вредно.

* * *
Ремесло в любой отрасли Сальери считает высшим даром. О Бомарше: «Не
думаю, он слишком был смешон для ремесла такого».
Всё на свете надо уметь делать. Ремеслом является всяческое
человеческое деяние. Это целая философия жизни, получившая в наше время
огромное распространение во всём Западном мире, особенно в искусстве.
Отсюда миллионы, десятки миллионов людей художественного промысла. Всему
можно научиться, если заниматься этим прилежно. И никаких особых дарований,
может быть, и не нужно.

* * *
Возможно, что далее во времени наша музыка снова обретёт черты
коренные, национальные. Но сомнения нет в том, что она их в значительной
мере утратила. Для того, чтобы заявить о своей национальной принадлежности,
композитор вставляет в свои сочинения цитаты из русской классики, зачастую
бестактно. Есть такое выражение – амикошонство – весьма точно объясняющее
смысл подобного деяния, так сказать: «Мы с братом».
Современную музыку не упрекнёшь в мелкотемье. Тут и Шекспир, и
Толстой, и Библия, и Гоголь, Пётр Великий, Иван Грозный, Борис Годунов и
сам Господь Бог откалывают Антраша! Поражает невероятная легковесность,
бездумность по отношению к очень серьёзным вещам и одновременно разросшееся
авторское самомнение, какое-то уверенное, сытое самодовольство…
Измыслить можно всё, даже скорбь, боль – всё, чего в жизни
интеллектуального круга ощущается недостаток. Это измышлённое также
выбрасывается на рынок.

* * *
Мусоргский считается новатором, а Рахманинов – консерватором, но
музыкальная среда при их жизни боролась и с тем, и с другим. Потому что
борются не с новатором или консерватором, а борются с самой сущностью
искусства, с его духом, в данных случаях – с христианством и православием.

* * *
Достигшие большого распространения безъязыкие, космополитические,
интеграциональные искусства – балет или симфоническая музыка – в наши дни
стали «престижными» государственными занятиями, вроде игры в шахматы,
состязаний по боксу, гимнастике или хоккею.
Другой тип искусства, по идее своей предназначенный для духовного
совершенствования нации, влачит теневое, в сущности жалкое существование.
Это – как бы провинциальное, местное, диалектное творчество, в то время как
музыкальный язык, например, симфонической современной музыки становится
однотипным, общераспространённым, среднеевропейским, как у нас теперь
говорят.

* * *
Художественный бунт творческой интеллигенции, «особенно», конечно, в
нашем веке, заключается, как правило, в дальнейшей европеизации, а с начала
ХХ века – американизации. (Маяковский параллельно с Маринетти,
идеализировавшей Америку. Правда, он находил её несовершенной с «классовой»
точки зрения. Что под этим подразумевалось – теперь уже ясно: замена одного
привилегированного слоя – другим. Современные же эпигоны Маяковского
попросту идеализируют американизм и Америку.)…

* * *
Консерватории большей частью плодят людей, умеющих имитировать
искусство, в то время как задача заключается в том, чтобы творить его.

* * *
Если дать волю воображению и представить себе землю после атомной
войны (как мы воображаем её теперь) – трудно подумать, что музыка будет
звучать над мёртвым камнем. Да останется ли и камень? Не обратится ли он в
пар? Но не хочется думать, что дело именно дойдёт до этого!
Какой музыкальный инструмент уцелеет? Скорее всего – человеческий
голос. Ощутив душевную потребность в музыкальных звуках, человек должен
запеть. А инстинкт, который потянет его к себе же подобному (также
уцелевшему), родит разговорную речь и совместное пение. Вот куда я веду,
очень неумело, бестолково и сбивчиво: к хору, к хоровому пению, к
соединению души в звуках, в совместной гармонии.
Я отрицаю сейчас, сидя за столом, что здесь есть зерно верной мысли.
Хор – насущное (сейчас!) искусство. Утраченная миром гармония
(дисгармония), выразитель которой – оркестр (европейский музыкальный
голос), после катаклизма уйдёт, как уходит из организма болезнь, до того
живущая в организме как самостоятельный, иной, чуждый организм, который
борется с основным и пытается его победить, уничтожить.
Если болезнь не уничтожит основу, то она должна будет уйти. И в
слабом, изнурённом теле возникает тихая гармония катарсиса, очищения мира.
Это будет – звучание хора.

* * *
Фашизм – это, конечно, никуда не годное явление, справедливо
осуждённое всем миром. Но, оказывается, бывает такой антифашизм, который
ничем не лучше фашизма.

* * *
Продажность, оказывается, прекрасно соединяется с талантом. Ошибка
думать, что это несоединимо…

* * *
Существует искусство – как голос души. Такова была русская традиция. В
XIX веке, а может быть, и раньше, из Европы пришла (и особенно
распространилась) идея искусства – как развлечения для богатых, для сытых,
искусства – как индустрии, искусства – как коммерции. Искусство – как
удовольствие, как комфорт. Искусство – принадлежность комфорта.

* * *
Прожив 66 лет, я вижу, что мир хаотичен не первородно, т.е. это не
первородный хаос, а сознательно организованный ералаш, за которым можно
различить контуры той идеи, которая его организует. Идея эта – ужасна, она
сулит гибель всему, что мне дорого, что я любил и люблю, всему, что я
сделал (и что будет истреблено за ненадобностью), и самому мне.

* * *
Мусоргский и Вагнер были величайшими из композиторов (величайшими
художниками, людьми), а не «спекулянтами», умевшими вылепить форму (по
образцу) и т.д., которых плодят в огромном количестве мендельсоновские и
рубинштейновские консерватории. Они (Мусоргский и Вагнер) видели судьбу
наций, крёстный их путь!

* * *
Русская культура неотделима от чувства совести. Совесть – вот что
Россия принесла в мировое сознание. А ныне – есть возможность лишиться этой
высокой нравственной категории и выдавать за неё нечто совсем другое.

* * *
Православие – музыка статична, всё внутри, в душе. Мелодия – хор –
гимн. Восторг мира! Выразительность интонации. Идея – свобода. Инструмент –
от Бога – голос, хор. Иррациональное.
Католицизм – музыка вся в движении, в динамике. Активность, воля,
борьба, власть над миром. Рациональное. Фуга, мотет, контрапункт, инверсии,
т.е. механические, умозрительные перестановки нот. Придуманный,
сконструированный инструмент – орган, оркестр.
Измышлённая музыка, невыразительность интонации, но –
формообразование. Конструктивизм, драматургия вместо интонации.

Два типа художников.

Первый тип – А. Блок, С. Есенин, Н. Рубцов, Мусоргский, Корсаков,
Рахманинов – поэты национальные (народные). Они никому не служат, но
выражают дух нации, дух народа, на него же опираясь. Подобного типа
художники могут быть, разумеется, в любом народе, если есть предпосылки к
их появлению, время как бы само рождает их.
Второй тип художника – прислуга.
Такой поэт или художник служит силе, стоящей над народом и, как
правило, чужеродной силе. Под видом национального беспристрастия,
«национализма», в его, главным образом, американском понимании, он служит
обычно интересам чужой нации, стремящейся установить своё господство…
Возможно, что вы и подобные вам люди, делающие похожее в других
областях жизни, и преуспеете – обратите русских в колониальный, бесправный
народ (и сейчас он – полубесправный) без веры, без Бога, с выборочно
дозволенной собственной историей и культурой, с оплёванным прошлым и
неясным будущим.
Тогда – вы будете на коне, и силой утверждаемые, пасаждаемые ваши
кумиры обретут известность, но всё равно нико

1 2 3 4

скачать работу

Отправка СМС бесплатно