Героизм и передвижничество
ия. Наша интеллигенция по
отношению к религии просто еще Не вышла из отроческого возраста, она еще не
думала серьезно о религии и не дала себе сознательного религиозного
самоопределения, она не жила еще религиозной мыслью и остается поэтому,
строго говоря, Не выше религии, как думает о себе сама, но вне религии.
Лучшим доказательством всему этому служит историческое происхождение
русского атеизма. Он усвоен нами с Запада (недаром он и стал первым членом
символа веры нашего "западничества"). Его мы приняли как последнее слово
западной цивилизации, сначала в форме вольтерьянства и материализма
французских энциклопедистов, затем атеистического социализма (Белинский),
позднее материализма 60-х годов, позитивизма, фейербаховского гуманизма, в
новейшее время экономического материализма и -- самые последние годы --
критицизма. На многоветвистом дереве западной цивилизации, своими корнями
идущем глубоко в историю, мы облюбовали только одну ветвь, не зная, не
желая знать всех остальных, в полной уверенности, что мы прививаем себе
самую "подлинную европейскую цивилизацию. Но европейская цивилизация имеет
не только разнообразные плоды и многочисленные ветви, но и корни, питающие
дерево и, до известной степени, обезвреживающие своими здоровыми соками
многие ядовитые плоды. Поэтому даже и отрицательные учения на своей родине,
в ряду других могучих духовных течений, им: противоборствующих, имеют
совершенно другое психологическое и историческое значение, нежели когда они
появляются в культурной пустыне и притязают стать единственным фундаментом
русского просвещения и цивилизации. Si duo idem dicunt, non est idem. На
таком фундаменте не была построена еще ни одна культура.
В настоящее время нередко забывают, что западноевропейская культура имеет
религиозные корни, по крайней мере наполовину построена на религиозном
фундаменте, заложенном средневековьем и реформацией. Каково бы ни было наше
отношение к реформационной догматике и вообще к протестантизму, но нельзя
отрицать, что реформация вызвала огромный религиозный подъем во всем
Западном мире, не исключая и той его части, которая осталась верна
католицизму, но тоже: была принуждена обновиться для борьбы с врагами.
Новая личность европейского человека, в этом смысле, родилась в реформации
(и это происхождение ее наложило на нее свой отпечаток), политическая
свобода, свобода совести, права человека и гражданина были провозглашены
также реформацией (в Англии); новейшими исследованиями выясняется также
значение протестантизма, особенно в реформатстве, кальвинизме и
пуританизме, и для хозяйственного развития, при выработке
индивидуальностей, пригодных стать руководителями развивавшегося народного
хозяйства. В протестантизме же преимущественно развивалась и новейшая
наука, и особенно философия. И .все это развитие шло со строгой
исторической преемственностью и постепенностью, без; трещин и обвалов.
Культурная история западноевропейского мира представляет собою одно связное
целое, в котором еще живы и свое необходимое место занимают и средние века,
и реформационная эпоха, наряду, с веяниями нового времени.
Уже в эпоху реформации обозначается и то духовное русло, которое оказалось
определяющим для русской интеллигенции. Наряду с реформацией в
гуманистическом ренессансе, возрождении классической древности возрождались
и некоторые черты язычества. Параллельно с религиозным индивидуализмом
реформации усиливался и неоязыческий индивидуализм, возвеличивавший
натурального, невозрожденного человека. По этому воззрению, человек добр и
прекрасен по своей природе, которая искажается лишь внешними условиями;
достаточно восстановить естественное состояние человека, и этим будет все
достигнуто. Здесь -- Корень разных естественноправовых теорий, а также и
новейших учений о прогрессе и о всемогуществе одних внешних реформ для
разрешения человеческой трагедии, а следовательно, и всего новейшего
гуманизма и социализма. Внешняя, кажущаяся близость индивидуализма
религиозного и языческого не устраняет их глубокого внутреннего различия, и
поэтому мы наблюдаем в новейшей истории не только параллельное развитие, но
и борьбу обоих этих течений. Усиление мотивов гуманистического
индивидуализма в истории мысли знаменует эпоху так называемого
"просветительства" ("Aufklarung") в XVII, XVIII, отчасти XIX веках.
Просветительство делает наиболее радикальные отрицательные выводы из
посылок гуманизма: в области религии, через посредство деизма, оно приходит
к скептицизму и атеизму; в области философии, через рационализм и эмпиризм,
-- к позитивизму и материализму; в области морали, чрез "естественную"
мораль, -- к утилитаризму и гедонизму. Материалистический социализм тоже
можно рассматривать как самый поздний и зрелый плод просветительства. Это
направление, которое представляет собою отчасти продукт разложения
реформации, но и само есть одно из разлагающих начал в духовной жизни
Запада, весьма влиятельно в новейшей истории. Им вдохновлялась великая
французская революция и большинство революций XIX века, и оно же, с другой
стороны, дает духовную основу и для европейского мещанства, господство
которого сменило пока собой героическую эпоху просветительства. Однако
очень важно не забывать, что хотя лицо европейской земли все более
искажается благодаря широко разливающейся в массах популярной философии
просветительства и застывает в холоде мещанства, но в истории культуры
просветительство никогда не играло и не играет исключительной или даже
господствующей роли; Дерево европейской культуры и до сих пор, даже незримо
для глаз, питается духовными соками старых религиозных корней. Этими
корнями, этим здоровым историческим консерватизмом и поддерживается
прочность этого дерева, хотя в той мере, в какой просветительство проникает
в корни и ствол, и оно тоже начинает чахнуть и загнивать. Поэтому нельзя
считать западноевропейскую цивилизацию безрелигиозной в ее исторической
основе, хотя она, действительно, и становится все более таковой в сознании
последних поколений. Наша интеллигенция в своем западничестве не пошла
дальше внешнего усвоения новейших политических и социальных идей Запада,
причем приняла их в связи с наиболее крайними и резкими формами философии
просветительства. В этом отборе, который произвела сама интеллигенция, в
сущности, даже и не повинная западная цивилизация в ее органическом целом.
В перспективе ее истории для русского интеллигента исчезает совершенно роль
"мрачной" эпохи средневековья, всей реформационной эпохи с ее огромными
духовными приобретениями, все развитие научной и философской мысли помимо
крайнего просветительства. Вначале было варварство, а затем воссияла
цивилизация, т. е. просветительство, материализм, атеизм, социализм, -- вот
несложная философия истории среднего русского интеллигентства. Поэтому в
борьбе за русскую культуру надо бороться, между прочим, даже и За более
углубленное, исторически сознательное западничество.
Отчего же так случилось, что наша интеллигенция усвоила себе с такою
легкостью именно догматы просветительства? Для этого может быть указано
много исторических причин, но в известной степени отбор этот был и
свободным делом самой интеллигенции, за которое она постольку и
ответственна перед родиной и историей.
Во всяком случае, благодаря этому разрывается связь времен в русском
просвещении, и этим разрывом Духовно больна наша родина.
III
Отбрасывая христианство и установляемые им нормы жизни, вместе с атеизмом
или, лучше оказать, вместо атеизма наша интеллигенция воспринимает догматы
религии человекобожества, в каком-либо из вариантов, выработанных западно-
европейским просветительством, переходит в идолопоклонство этой религии.
Основным догматом, свойственным всем ее вариантам, является вера в
естественное совершенство человека, в бесконечный прогресс, осуществляемый
силами человека, но, вместе с тем, механическое его понимание. Так как все
зло объясняется внешним неустройством человеческого общежития и потому нет
ни личной вины, ни личной ответственности, то вся задача общественного
устроения заключается в преодолении этих внешних неустройств, конечно,
внешними же реформами. Отрицая Провидение и какой-либо изначальный план,
осуществляющийся в истории, человек ставит себя здесь на место Провидения и
в себе видит своего спасителя. Этой самооценке не препятствует и явно
противоречащее ей механическое, иногда грубо материалистическое понимание
исторического процесса, которое сводит его к деятельности стихийных сил
(как в экономическом материализме); человек остается все-таки единственным
разумным, сознательным агентом, своим собственным провидением. Такое
настроение на Западе, где оно явилось уже в эпоху культурного расцвета,
почувствованной мощи человека, психологически окрашено чувством культурного
самодовольства разбогатевшего буржуа. Хотя для религиозной оценки это
самообожествление европейского мещанства -- одинаково как в социализме, так
и индивидуализме -- представляется отвратительным самодовольством и
духовным хищением, временным притуплением сознания, но на Западе это
человекобожество, имевшее свой Sturm und Drang, давно уже стало (никто,
впрочем, не скажет, надолго ли) ручным и спокойным, как и европейский
социализм. Во всяком случае, оно бессильно пок
| |  скачать работу |
Героизм и передвижничество |
