Иеронимус Босх
что художник
воочию видел этих чудовищ из Ада, а затем точно изобразил их (а в
Средневековье подобная возможность никого не удивила бы), то они,
несомненно, были убеждены, что такого Ада нужно избежать любой ценой. На
картине неоднократно показаны все смертные грехи; очень много эротической
символики.
Самое известное и загадочное из произведений Босха — Триптих «Сад
наслаждений» был создан в начале XVI столетия. В 1593 г. его приобрёл
испанский король Филипп II. Картина относится к концу зрелого периода
творчества Босха.
Босх взял за основу традиционный для Нидерландов того времени тип
трёхстворчатого алтаря и использовал ряд канонических тем (сотворение мира,
рай, ад). Однако результатом его работы стало произведение глубоко
оригинальное, не имеющее аналогий в искусстве предшественников и
современников мастера.
Размеры триптиха довольно велики (центральная его часть — 220 Х 195
см, боковые створки — 200 Х 97 см каждая), и зритель, приближаясь к нему,
как бы погружается с головой в этот причудливый многокрасочный мир,
стараясь постичь тайный смысл, заключённый в его хаосе. Отдельные фигуры и
сиены объединены не внутренней логикой повествования — между ними
существуют символические связи, смысл которых приходится искать за
пределами изображённого на картине пространства.
Босх создал странное, фантасмагорическое зрелище – «Сад Земных
Наслаждений». Здесь опять возникают мириады странных и болезненных
созданий. Но теперь на смену Антонию явилось все человечество. Мелкий,
дробный, но одновременно бесконечный и тянущийся ритм движений маленьких
подвижных фигурок пронизывает картину. Во все убыстряющемся, судорожном
темпе мелькают причудливые позы, жест, объятие, мерцающее сквозь
полупрозрачную пленку пузыря, которым распустился гигантский цветок; перед
взором зрителя проходят целые процессии фигурок – жутких, назидательных,
отталкивающих, веселых. И их множество обладает определенной системой.
Ярусами наслаиваются изображения, и первый ярус, хаотический, сменяется
другим, где фигуры уже включаются в зловещее и неуклонное круговое
движение, а тот, в свою очередь, третьим – в котором угрожающе господствует
симметричные недвижные образования непостижимой природы.
Триптих условно назван по главной его части, где изображено некое
мистическое чистилище плоти и духа, загадочный Сад Любви, занимающий
срединное положение между раем на левой створке и адом на правой; красочная
пестрота, жеманная манерность, свойственные придворным гобеленам, в плавном
спиралевидном ритме преобразуются в чувство вольного парения духа, с
птичьего полета созерцающего услады плоти (множество внешне скабрезных
мотивов, как в народном свадебном фольклоре, слагаются в гимн природной
гармонии между человеком и мирозданием). С другой стороны, ощущение
греховности всего происходящего не покидает зрителя, — и художник не
стремится непременно расставить все точки над «i», демонстрируя земную
жизнь как космически-грандиозное противоречие. Живописное мастерство
достигает в больших алтарных триптихах мастера удивительной силы и в то же
время грациозной легкости; краски то нежно вибрируют, то пылают огнем, то
сияют мерцающим, зыбким светом.
На внешней поверхности закрытых створок алтаря художник изобразил
Землю на третий день творения. Она показана как прозрачная сфера, до
половины заполненная водой. Из тёмной влаги выступают очертания суши.
Вдалеке, в космической мгле, предстаёт Творец, наблюдающий за рождением
нового мира. Алтарь распахивается и радует глаз своими красками. Композиция
левой створки продолжает тему сотворения мира и посвящена зарождению
растений, животных и человека. В центре створки, посередине земного рая,
изображён круглый водоём, украшенный причудливым сооружением, — это
источник жизни, из которого выбираются на сушу разнообразные существа. На
первом плане Господь благословляет только что созданных им Адама и Еву.
В центральной части триптиха раскинулся чудесный волшебный «сад
любви», населённый множеством обнажённых фигурок мужчин и женщин.
Влюблённые плавают в водоёмах среди замысловатых конструкций; составляют
невиданные кавалькады, оседлав оленей, грифонов, пантер, кабанов;
скрываются под кожурой огромных плодов...
На правой створке зритель видит ад. Эта композиция перекликается с
изображением земного рая на левой створке, но их связь основана на
контрасте. Здесь царит тьма, слабо озарённая пламенем дальнего пожара;
исчезло изобилие природы — его сменила оскудевшая, вытоптанная земля.
Фонтана жизни здесь нет — трухлявое «древо смерти» растёт из замёрзшего
озера. Тут властвует не благой Творец, а птицеголовый дьявол, который
заглатывает грешников и, пропустив их сквозь свою утробу, низвергает в
бездну.
Когда Босх пишет «Рай», он старается нащупать какую-то общую,
примиряющую противоречия концепцию бытия. Он дает доступ в райские сады
своим уродливым тварям, которые и здесь ползут, лезут на берег из
яйцевидного темного пруда, очевидно, символизирующего вечно рождающее лоно
праматери-природы. Но в раю они выглядят безобидными, больше забавными, чем
страшными, и резвятся на лугах, озаренных розовым светом, рядом с красивыми
белыми птицами и животными. А в другой части райской панорамы густые стаи
темных птиц вихрем вырываются из пещеры в скале, напоминающей жерло
огромной печи, неустанно выпекающей все новые жизни, взмывают вверх, потом
возвращаются, снова погружаясь в темноту и опять вылетая на свет. Странная,
фантастическая, как сновидение, картина «круговращения вещества».
Это аллегория греховной жизни людей. Но и в райском пейзаже нет-нет да
и мелькнет колючая пресмыкающаяся тварь, а среди мирных кущ вдруг
воздвигнется некое фантастическое сооружение (или растение?), и обломок
скалы примет форму головы с лицемерно прикрытым глазом. Герои Босха –
словно побеги, проросшие в темноте. Пространство, заполненное ими, как
будто необозримо, но на деле замкнутое, вязкое, безысходное. Композиция –
широко развернутая, но пронизанная ритмом торопливым и захлебывающимся. Это
жизнь человечества, вывернутая наизнанку. И это не поздний рецидив далеких
средневековых представлений (как обычно толкуют творчество Босха), а
бесконечно настойчивое стремление откликнуться на жизнь с ее мучительными
противоречиями, вернуть искусству его глубокий мировоззренческий смысл.
Первым попытался «расшифровать» изображения триптиха монах Хосе де
Сигуэнца в 1605 г. Он полагал, что «Сад наслаждений» является
нравоучительной картиной: центральная часть алтаря — не что иное, как
собирательный образ земной жизни человечества, погрязшего в греховных
наслаждениях и забывшего о первозданной красоте утраченного рая, —
человечества, обречённого на гибель в аду. Хосе де Сигуэнца предлагал снять
с этой картины побольше копий и распространить их в целях вразумления
верующих.
Большинство современных учёных разделяют мнение Хосе де Сигуэнца.
Однако некоторые исследователи считают триптих Иеронима Босха или
символическим изображением алхимических превращений вещества, или
аллегорией мистического брака Бога с земной Церковью, или отражением
болезненных фантазий автора. Алтарь из Прадо до сих пор остаётся одной из
неразгаданных тайн великого нидерландского живописца.
Поздний Период
В картинах, относимых исследователями к позднему периоду творчества
Босха, тема зла и греха отходит на второй план, уступая место образу
прекрасного в своей будничной простоте мира.
Последние работы художника странно сочетают фантастику и реальность
его прежних работ, но при этом им свойственны чувство печальной
примиренности. Рассыпаются сгустки злобных существ, ранее торжествующе
распространяющихся по всему полю картины. Отдельные, маленькие, они еще
прячутся под деревом, показываются из тихих речных струй или пробегают по
пустынным, поросшим травой холмикам. Но они уменьшились в размерах,
утратили активность. Они уже не нападают на человека.
В позднем творчестве Босха постепенно усиливается роль реального
начала и возрождается изначальный интерес нидерландского искусства к
неограниченным пейзажный пространствам.
Картины позднего периода (1510-е) контрастно несхожи по своему
мироощущению. Наиболее гармоническим по цветовому и композиционному строю
является большой алтарный триптих с «Поклонением волхвов» (ок. 1510); ни
хитросплетения замысловатой символики, ни отдельные зловещие детали не
заслоняют общей благочестивой умиротворенности этого наиболее
«ванэйковского» из проявлений Босха; сильные, монументальные цветовые
акценты красных одеяний фигур первого плана определяют весь цветовой строй,
сочетаясь с зелеными тонами далекого панорамического пейзажа, чье
спокойствие укрепляет общее ощущение победы божественного начала над
ненавистью, жестокостью, грехом.
На боковых створках алтаря изображены его заказчики — знатный
Гертогенбосхский бюргер Питер Бронкхорст и его жена Агнесса — в
сопровождении их святых покровителей. По замыслу Босха, основой композиции
центральной картины служат изображения трёх восточных царей-мудрецов:
Мельхиора, Бальтазара и чернокожего Каспара. Они поклоняются Младенцу
Христу и подносят Ему свои дары — золото, ладан и смирну.
Мастера XV столетия, изображая евангельских персонажей, избирали точку
зрения молящегося: их взгляд был направлен снизу вверх. Иероним Босх
смотрит на сцену поклонения волхвов сверху вниз, как наблюдатель. Вокруг
Вифлеемского хлева, во всю ширь триптиха, расстилается необъятный мир, в
котором сцена на переднем плане всего лишь одна из многих: вот сближаются
два конных отряда; вот волки нападают на путников; вот пляшут на лугу
беззаботные к
| |  скачать работу |
Иеронимус Босх |
