Импрессионизм, Клод Моне
для сердца француза
"руанская серия", говорит тот факт, что еще до ее завершения
руанский бизнесмен Франсуа Депо сделал художнику заказ на две
картины: одну для себя, другую для городского музея. По случаю
большой выставки работ основателей импрессионизма, устроенной
Дюран-Рюэлем, где Моне была посвящена целая галерея, критик
Раймон Буайе выразился очень точно: "В творчестве Моне - сама
Франция, изящная и нескладная, утонченная и грубоватая,
скрытная и откровенная. Он - наш величайший национальный
художник; ему внятны любые нюансы нашей сельской природы - и в
их гармонии, и в их противоречиях: красные сосны на фоне синего
неба, ясного и теплого; очертания скалы, меняющиеся в тумане;
ручей, струящийся под зеленой листвой; стога, возвышающиеся
посреди пустынной равнины, - он выразил все, что составляет
душу нашей нации". Однако патриотические мотивы, заложенные в
его сериях, Моне развивать дальше не стал. Начиная с 1908 года,
он почти полностью погружается в изобразительные мотивы своего
сада, выделяя в них преимущественно не французские, а японские
особенности. Сначала он создает серию, посвященную мосту; всего
около 18 вариантов, все в квадратном формате. Затем обращается
к водяным лилиям в пруду, запечатлевая их в разное время дня и
года. Это гигантское предприятие закончилось апофеозом - как бы
завершением цикла всей истории импрессионизма - от оплеванной
картины с видом нормандской бухты до всемирно прославленного
tour de force в специально построенном павильоне в Оранжери,
пристройке Лувра. Идея впервые обрела очертания (на
патриотической волне) в конце 1918 года; он тогда писал
Клемансо: "Я заканчиваю две декоративных панели: подпись под
ними хочу поставить в День Победы. Обращаюсь к Вам с просьбой:
нельзя ли предложить их государству и не возьметесь ли вы стать
посредником в этом деле? Просьба невелика, но это мой
единственный вклад в победу. Мне бы хотелось увидеть панели в
Музее декоративного искусства, и я был бы рад, если бы Вы
приняли их". «Водяные лилии» 1914 - 1917 гг. Последовал
государственный заказ на всю серию водяных лилий. Панели
представляли собой круговую панораму около 70 метров в
окружности, и устанавливались указаниям автора. Ни один
художник Франции за всю историю не удостаивался такой чести.
Жак Лассень (в книге "L'Impressionnisme" , Лозанна, 1966)
воссоздает великолепный эффект этой поразительной композиции:
"Повторяя эксперимент, впервые предпринятый в 1910 году, Моне
сокращает поле зрения на предметы, рассматривая их с близкого
расстояния и увеличивая таким образом пространство перспективы.
Тем самым он как бы переворачивает мир с ног на голову - самые
светлые тона помещает у ног зрителя, который ожидает увидеть
их, как обычно, у себя над головой. Это затрудняет зрителям
ориентировку. Все, что он видит, растворяется в свете и его
отражениях. В сознании зрителя вертикальное и горизонтальное,
непрозрачное и прозрачное больше не противостоят друг другу -
зритель очутился в мире, где специфические свойства предметов,
их вес, месторасположение, пластичность - все сплавлено
воедино. Наконец, круговое расположение полотен, на котором
настаивал Моне и которое заботливо сохранено в сегодняшнем
виде, еще больше усиливает воздействие этого странного
неведомого мира. Еще архитекторы барокко открыли, что зрителю,
попавшему в круговое пространство, нелегко определить свое
местоположение и он чувствует себя дезориентированным.
Замешательство усиливается: глаз, не найдя места, на котором
можно сосредоточиться, скользит по краю и ощущает как бы бег
времени. Вместо обычного созерцания, стоя прямо перед картиной,
зритель как бы погружается в то, что он видит, попадает в
огромный окоем, в котором нет ни начала, ни конца. К тому же
точка зрения наблюдателя искажена размером по высоте
произведения. Переходы между светящимися мирами выполнены так
искусно, что их вообще не ощущаешь. И заря, и полдень, и
сумерки - все будто слито в непрерывное целое. Утратив
врожденное восприятие мира, нормальные ориентиры в пространстве
и привычное представление о фрагментарности времени, зритель
как бы переносится в мир, в котором регламентация и
упорядочение жизненного опыта смещаются и в конце концов
исчезают. Мир дематериализуется и трансформируется прямо на
глазах. Мир превращается в поток освободившейся чистой энергии.
В мире, свободном от обычных уз человеческого опыта, существует
только свет. В одно мгновение человек сливается со стихией".
Свой окончательный триумф Моне лицезрел в гордом одиночестве:
все товарищи, кроме Мэри Кэссет, скончались, получив так или
иначе признание у властей и публики. Картина Сислея "Наводнение
в Марли", проданная им при жизни за 120 франков, через год
после его смерти пошла по цене 43 тысячи франков. Ренуар в 1900
году был награжден орденом Почетного Легиона; в том же году на
Всемирной Выставке в Париже в отделе изобразительных искусств
была открыта специальная экспозиция, посвященная
импрессионистам. К тому времени импрессионизм перестал
существовать как организованное движение. Он распался не только
от расхождений во взглядах, но и от личной вражды между
отдельными его членами: Мане и Кайботт оба ненавидели Дега;
Дега время от времени ненавидел почти всех, называя Мане вечным
студентом, Моне - заурядным декоратором, Писсарро - "этим
израильтянином". Их товарищество раскололось, как только они
познали успех. Будучи изначально в высшей степени эгоистами,
они не хотели принадлежать вообще к какой-либо группе, могущей
заслонить их индивидуальность и ущемить их чувство собственного
величия. Вот что писал Моне Дюран-Рюэлю, узнав об успехе своей
серии "Стога сена": "Лично я категорически против каких-либо
действий, направленных на восстановление видимости былого
товарищества. Вы приобрели у всех нас достаточно произведений,
чтобы уже сегодня создать что-то вроде постоянной выставки. Мне
кажется, было бы куда интереснее устраивать время от времени
небольшие выставки избранных работ каждого художника в
отдельности. Возобновление наших выставок в духе былых времен,
мне кажется, будет бесплодным, а возможно, и вредным делом". Но
при всей своей непоследовательности и недостатках, идея группы
или движения с общими целями и общей техникой послужила
некоторым блестящим художникам своего рода панцирем, под
которым они могли укрыться от враждебности истэблишмента и
предложить критикам и публике свое альтернативное узнаваемое
искусство. Они создали секту, которая превратилась в
ортодоксальную церковь; они выразили протест, который стал
догмой. Последующие поколения отвергли эту догму, но отдали
таким образом должное той силе, что проложила дорогу их
собственным свершениям.
4. Значение творчества Моне.
Действильно, картины Моне имели огромный успех. Критики
встретили картины Моне с восторгом. Роже Маркс восхвалял
"остроту видения, абсолютную искренность и композиционную силу"
Моне. А Гюстав Жефруа впал в совсем уж лирическое настроение:
"На этих зыбких поверхностях, как в зеркале, отражаются
изменения окружающей среды, колебания атмосферных условий,
резкие дуновения ветерка, случайные вспышки света. Равномерно
движутся вокруг них, как вокруг оси, свет и тень, солнце и
темнота; они отражают последнее тепло последних лучей; они
окутываются туманом, они пребывают в полной гармонии с
пространством, с землей и с небом". Когда о стогах Моне написал
статью Октав Мирбо, тираж газеты, поместившей ее, поднялся до
20 000 и пришлось его допечатывать. Но успех Моне говорил и о
другом. Он говорил о победе импрессионизма; ведь Моне сохранил
верность его первоначальным принципам и, не меняя своей техники
(не в пример Писсарро), расширил его выразительные возможности,
открыв его для новых идей. В конце концов даже пассивная
бюрократия от культуры дрогнула. В 1878 году город По купил
| |  скачать работу |
Импрессионизм, Клод Моне |
