Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина
ия.
Казаки неоднократно жаловались императрице, посылали гонцов в столицу,
но безуспешно. Наконец в 1771 году вспыхнул первый открытый мятеж, жестоко
подавленный правительственными войсками. Первая вспышка мятежа угасла, но
причины, ее породившие, не устранились, а, напротив, умножились. «Тайные
совещания, – заключает первую главу Пушкин, – происходили по степным уметам
(постоялым дворам – прим. А.С. Пушкина) и отдаленным хуторам. Недоставало
предводителя. Предводитель сыскался». Пушкин-историк, по существу, опроверг
официальную версию о том, что мятеж был вызван происками «Емельки»,
«злодейством» возмутившего народ. Напротив, Пугачев «сыскался» для дела,
которое уже объективно созрело в силу ряда причин. Не будь Пугачева,
«сыскался» бы другой предводитель восстания. Мятеж вызвали несправедливые
притеснения со стороны правительства. Оно, а не казаки виновны в нем. Вот
главный вывод Пушкина!
Так началась «пугачевщина». Правительство Екатерины дрожало, ее
военачальники не раз терпели сокрушительное поражение от «Емельки», силы
которого умножались. Затем счастье начало изменять Пугачеву. Пушкин пишет о
самом последнем периоде восстания Пугачева: «Никогда успехи его не были
ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение
переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно
было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовались целые области». Но
плохо вооруженные, разрозненные повстанцы не могли, конечно, долго
противостоять регулярным правительственным войскам. Восстание было
подавлено, Пугачев четвертован.
Что же все-таки хотел сказать Пушкин своей «Историей Пугачева»? Что
толкнуло его к теме крестьянского восстания? В 30-е годы, когда в разных
местах России вспыхивали крестьянские бунты, воспоминания о «пугачевщине»
оживились. С трудом подавив мятежи, правительство превзошло восставших в
жестокости изуверстве. Пушкин с головой ушел в историю пугачевского бунта,
чтобы понять кровавые трагедии, развернувшиеся на его глазах.
«Капитанская дочка»
В историческом исследовании Пушкин показывает реального Пугачева -
злодея и народного любимца. Поэтесса Марина Цветаева писала о двух
Пугачевых, которые есть у Пушкина: "Пугачев в «Капитанской дочке» и Пугачев
в «Истории Пугачева», казалось бы, одной рукой писаны. Но Пугачева из
«Капитанской дочки» писал поэт, из «Истории...» – прозаик». Заметим, что
Н.В. Гоголь считал «Капитанскую дочку» романом. Его поразила «чистота и
безыскусственность» стиля, что в нем «в первый раз выступают именно русские
характеры - бестолковщина времени и простое величие простых людей, все - не
только самая правда, но еще как бы лучше ее». Поэтому, вероятно, Пушкин
подошел к истории не как прозаик, но прежде всего как поэт. Это подметила
русская поэтесса М. Цветаева в своей книге «Мой Пушкин» - «Пушкин-историк
побит Пушкиным-поэтом». Вдохновение, процесс созидания, угроза смерти,
наказания и суда истории сливаются воедино в энергию творчества.
Пушкин просит брата прислать биографию Пугачева и, одновременно,
информацию о Разине, которого называет «единственным поэтическим лицом в
русской истории». В сознании Пушкина переплетаются судьбы Разина и Пугачева
- как поэзия и история. Сам образ Пугачева - героический. Кульминационный
период в раскрытии этого образа - эпизод с калмыцкой сказкой: «...чем
триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог
даст!». Однако Пугачев более многозначен, его нельзя сводить к извлечению
морали из сказки, заявлять, что в ней прославляется его смелая короткая
жизнь. Сказка обнаруживает глубину духовного обновления Пугачева. Живые,
сверкающие глаза его, так запомнившиеся Гриневу, предсказывали способность
Пугачева к высоким чувствам и вдохновению. Пушкин поэтизирует способность и
возможность человека быть сильнее враждебных обстоятельств. Смысл бытия - в
свободе распоряжаться своей жизнью.
Так на поэтической почве оказалось возможным сближение пушкинских и
пугачевских точек зрения. Чуткая к художественному слову Пушкина, М.
Цветаева заметила это: «Есть упоение в бою у бездны мрачной на краю...»
Возможно, именно описанное выше определило решение Пушкина придать своему
историческому роману мемуарную форму. Скорее всего, именно поэтому ему
нужен был «свидетель» событий, непосредственно в них участвовавший,
знакомый с фактами жизни Пугачева, взаимоотношениями руководителей
восстания. Интонация разговоров Гринева и Пугачева - доверительная, что
очень важно в человеческих отношениях как в романе, так и в нашей жизни.
Пушкин ставил перед собой нелегкую задачу - показать двойственность позиции
Гринева: осуждая, не принимая восстания, он вынужден был свидетельствовать
не только о кровавых расправах Пугачева, но и о его великодушии,
гуманности, справедливости и щедрости. Очень тонко подметила Марина
Цветаева, что Пугачев – «злодей поневоле», человек, который «несмотря на
свинские обстоятельства», способен на сердечную простоту и великодушие.
И опять же права Марина Цветаева, что Пушкин в «Капитанской дочке»
нередко себя самого ненароком подставляет на место Гринева. И, конечно же,
есть «жутко автобиографический элемент» в диалоге Пугачева с Гриневым.
«Пугачев – Гриневу:
– А коли отпущу, так обещаешься ли ты по крайней мере против меня не
служить?
– Как могу тебе в этом обещаться?
«Николай I – Пушкину:
- Где бы ты был 14-го декабря, если бы ты был в городе?
- На Сенатской площади, Ваше Величество!»
«Капитанская дочка» оказалась своеобразным «завещанием» Пушкина.
Открывая читателю всю свою выстраданную правду о русском народе и русском
бунте, писатель призывал задуматься над коренными вопросами развития России
и судьбы русского народа. «Не приведи Бог видеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный!» – предостерегающе восклицает поэт.
«Великий шкипер»
Пётр I был интересной, сложной личностью, что привлекательно для
писателей и поэтов. Пушкин также не мог обойти стороной этого великого
человека. И насколько Пётр I был великим реформатором, могущественным
государственным деятелем, с размахом двинувшим Россию вперёд, настолько
Пушкин был Петром Великим русской литературы. Тема Петра – “сквозная” тема
в русской литературе вообще, в творчестве Пушкина в частности. Поэт видит в
Петре не просто историческую личность, но и олицетворение
преобразовательной мощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию
посреди нелюдимых и бесприютных пространств.
Впервые Пушкин коснулся темы Петра в «Заметках по русской истории 18
века». Поэт видит в нём мудрого царя – реформатора, защитника просвещения.
«Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с
суеверной точностью подражали ему во всём, что только не требовало нового
вдохновения. … Пётр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия
просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может
быть, более чем Наполеон».
Работая над петровской темой, Пушкин использовал различные жанры. В
1826 году он пишет о Петре I в «Стансах». Это стихотворение по стилю
напоминает оды 18 века, например: «Петра Великого» Ломоносова и «Вельможу»
Державина. Идеалом их была просвещённая монархия, а идеальным героем – Пётр
I.
«Арап Петра Великого»
Образ Петра – «вечного работника на троне» - Пушкин продолжал
развивать и в «Арапе Петра Великого». Пётр I раскрыт в романе уже с разных
сторон: Пётр в его отеческой заботливости об Ибрагиме, Пётр – вечный
деятель с покоряющей простотой и непринуждённостью обхождения, Пётр с его
негативным отношением к нарождавшейся на западный манер аристократии,
пустой и мотовской. Наконец, в сюжетной линии Ржевских проступает деспотизм
Петра: сосватав их дочь за своего любимца Ибрагима, он разрушает счастье
Наташи и Валериана.
Европеизм Петра, его вражда к реакционной старине не мешают ему быть
вполне русским человеком. Как изображает Пушкин, Пётр любил те русские
нравы и обычаи, которые не казались ему проявлением патриархальной дикости.
Беседуя с Ибрагимом, Пётр обнаруживает такое добродушие и весёлость, «что
никто, – пишет Пушкин, – в ласковом и гостеприимном хозяине не мог бы
подозревать героя полтавского, могучего и грозного преобразователя России».
Пётр берёт на себя роль свата своего крестника, любит национальные
кушанья, не прочь «по русскому обыкновению отдохнуть». Он искренне
заботится об Ибрагиме: «Послушай…, ты человек одинокий, без роду и племени,
чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, что завтра с тобою
будет, бедный мой араб? Надобно тебе пристроится, пока есть ещё время;
найти опору в новых связях, вступить в союз с новым боярством». Склонность
Петра к широкому и большому веселью, добродушное лукавство, гостеприимство
– всё это дополняет образ Петра, воплощающего в себе, по мысли Пушкина,
черты
| |  скачать работу |
Историческая тема в творчестве А.С. Пушкина |
