Культурная революция 30-х годов
титутом со всеми
вытекающими отсюда следствиями. Будучи равнодушным к европейскому
искусству, Петр тем не менее считал необходимым максимально использовать
всю его мощь для того, чтобы сложившаяся на Руси московско-патриархальная
(или славяно-византийская) картина мира была модернизирована в европейском
направлении, чтобы новая жизнь, к которой он повел страну, получила ярко
выраженный европейский колорит. Под его личным давлением, невзирая на
сопротивление окружающих, чисто европейское искусство – живопись и
архитектура – широко используются при сооружении и украшении новой столицы,
при постройке крепостей, верфей, кораблей, печатании книг. Не
останавливаясь перед огромными затратами, Петр выписывает из Европы зодчих
и художников самых разных специальностей, в том числе и для того, чтобы они
обучали русских своему мастерству.
Отныне каждый житель России должен был быть прикреплен к какой-нибудь
службе. Все вольные люди, не пригодные к военной службе, обязаны записаться
– в крестьяне или дворовые, "а без службы бы никто не шатался, понеже от
таких умножается воровство". С этого момента и до конца XVIII в. вольный
человек в России стал немыслим. Новое государственное образование, как
заметил Герцен, стремительно превращалось в настоящее полицейское
государство, не ведающее иных целей, кроме самосохранения. "Такого
правительства, – писал он, – отрешенного от всех нравственных начал, от
всех обязанностей, принимаемых на себя властью, кроме самосохранения и
сохранения границ, в истории нет. Петровское правительство – самая
чудовищная абстракция, до которой может только подняться германская
метафизика eines Polizeistaates (полицейского государства), правительство
для правительства, народ для государства. Полная независимость от истории,
от религии, от обычая, от человеческого сердца; материальная сила вместо
идеала, материальная власть вместо авторитета".
С помощью государственного террора у русского человека формировался
новый "Я-образ", представление о самом себе. Это нельзя было сделать только
хрестоматийно известным бритьем бороды – надо изменить все, что ежедневно
видел вокруг себя человек. Подданные русского царя отныне обязаны были
носить "указные" платье и обувь, предаваться "указным" увеселениям,
подчиняться "указным" порядкам, в "указных" местах лечиться, в "указных"
гробах хорониться и "указным" образом лежать на кладбище, предварительно
очистив душу покаянием в "указные" сроки. Петр сумел навязать даже
официальную формулу выражениям народной преданности и восторга введением
венгерского крика "ура".
Итак, главный смысл реформ Петра заключался в том, что он пытался
внедрить в национальную картину мира элементы западничества. Однако оно
носило ограниченный и уродливый характер. Фактически в новой картине мира
оно было представлено новыми техническими и административными средствами,
тогда как цели оставались прежними – создать и устойчиво сохранять
восточное по духу унитарное самодержавное государство. Как верно отметил
Г.В.Плеханов, "к азиатскому туловищу московской Руси "царь-плотник"
приделал европейские руки... Сила новых, европейских рук, оказывая России
большие услуги в ее международных сношениях, невыгодно отражалась на многих
сторонах ее внутреннего быта. Вздернув Россию, по выражению Пушкина, "на
дыбы", великий царь раздавил народ под бременем налогов и довел деспотизм
до неслыханной степени могущества".
А.С.Хомяков, один из основоположников славянофильства, выдвинул мысль,
что петровские заимствования европейской культуры, затронувшие только самые
верхние слои общества, отгородили образованные слои России от народа, а
затем стали пытаться нести в народ просвещение. Однако "просвещение есть не
только свод и собрание положительных знаний, оно глубже и шире такого
тесного определения. Истинное просвещение есть разумное просветление всего
духовного состава в человеке или народе". Необходимо, чтобы те знания,
которые передаются народу, те нововведения, которые предлагаются для его
блага, отвечали на какие-то запросы, разрешали какие-то проблемы людей
именно этой конкретной культуры.
Петр добился признания за Россией статуса великой европейской державы.
Но при этом, по выражению М.А.Бакунина, "Петр сделал Россию государством,
направленным исключительно к насильственному расширению, машиною для
порабощения иноземных наций, причем сам народ рассматривался не как цель, а
как простое орудие для завоевания". Так, например, во время войн Петр не
щадил своих солдат. Заградотряды, стрелявшие по своим отступающим солдатам,
выдумали не Троцкий и не Сталин. Это Петр перед битвой при деревне Лесная
(1708 г.) "позади своих войск поставил казаков и калмыков с строгим
приказанием убивать без милосердия всякого, кто побежит вспять". Не жалел
он людей, обрекая их на каторжный труд при возведении северной столицы и на
других "великих стройках". В результате в годы правления Петра население
страны резко сократилось.
Революция третья: большевистский эксперимент
Идея большевистского социального эксперимента, составной частью
которого стала попытка строительства "новой" культуры, базировалась в
конечном счете на концепции "особого пути" России, имевшей к началу ХХ в.
уже достаточно протяженную историю. Почвой, взрастившей эту концепцию, было
промежуточное (евразийское) положение России между Востоком и Западом,
борьба между этими двумя цивилизационными влияниями, тяготеющая (за
исключением разве что петровской и ближайшей послепетровской эпохи, да и то
лишь в ограниченном смысле) к доминированию Востока. Из этого противоречия
и родился миф о "врожденной антибуржуазности" русского человека.
Русский народ упорно защищал собственную традиционно сложившуюся
картину мира, основанную на доминировании "соборного начала" и принципах
уравнительного распределения. И хотя социалистические и коммунистические
идеи были продуктом западной философской мысли, где в столкновениях и
полемике они прошли длительный путь развития, именно они получили особую
власть над умами людей в России. Видный деятель эсеровского движения
Ф.Степун отмечал, что "монументальность", с которой неистовый Ленин
принялся за создание коммунистического общества, сравнима разве только с
сотворением нового мира в библейском смысле. Но в ответ на ленинское "да
будет так" жизнь отвечала не библейским "и стало так", но российским "и не
стало так". Ленин и большевики хотели "перевернуть" Россию, но в
действительности Россия "перевернула" большевизм". Извечная российская
проблема: хотели как лучше, а получилось как всегда. Так что большевистский
период истории России стал не реализацией неких теоретических положений в
конкретных условиях места и времени, но примером того, как меняющиеся
обстоятельства диктовали властным структурам стратегию и тактику
политического выживания, а идеологии и теории оставалось только
обосновывать этот процесс.
Вместе с тем у большевиков имелся достаточно отчетливый и
последовательно проводящийся в жизнь идеологический вектор. Он сводился к
непримиримой антибуржуазности, т.е. к борьбе с ценностями, лежащими в
основе этого ненавистного им общества. Что это были за ценности? Прежде
всего – частная собственность как основа экономической, а следовательно, и
политической независимости человека от государства, необходимая предпосылка
для индивидуалистического самосознания личности. Однако большевики
понимали, что собственнические инстинкты слишком глубоко коренятся в душах
людей. Отсюда идеологическое оформление антисобственнической
(антибуржуазной) пропаганды: она, частная собственность, была объявлена
базой, позволяющей одним людям (собственникам) эксплуатировать других людей
– городской и деревенский пролетариат. И, соответственно, проводить эту
политику – борьбу с классом собственников – был призван именно этот
пролетариат.
Борьба с буржуазной картиной мира – негативная часть программы. Она
сопрягалась с программой позитивной – внедрением в сознание людей
коллективистских ценностей, предполагавших отказ от суверенности
индивидуальной личности и ее растворение в массе. На смену человеку как
субъекту исторического процесса (буржуазный герой-индивидуалист) приходила
масса (класс), делающая историю. Индивидуальная же свобода при этом
сводилась к выбору человеком своей конкретной роли в движении к не им
поставленной цели. "Я счастлив, что я этой силы частица...", как сказал
поэт, верно угадавший главное направление формируемого большевиками потока
жизни.
Эта задача для большевиков не была слишком сложной, потому что
склонность к коллективизму, групповая психология глубоко коренились в
русской крестьянской традиции. Ее же исповедовали различные городские
производственные артели – объединения, составлявшиеся, как правило, из тех
же выходцев из деревни. Да и так называемый пролетариат тоже был чаще всего
выходцем из деревни, пролетарием в первом поколении. Фактически проблема
состояла лишь в том, чтоб
| |  скачать работу |
Культурная революция 30-х годов |
