Кутузов - стратег и дипломат
х конечных целей. В 1805 г.
никогда не говорил о разгроме Наполеона, о вторжении во Францию, о взятии
Парижа — т. е. о всем том, о чем мечтали легкомысленные царедворцы в ставке
императоров Александра I и Франца I. Или, например, в 1811 г. он вовсе не
собирался брать Константинополь. Но теперь, в 1812 г., положение было иным.
Основная цель повелительно ставилась всеми условиями войны: закончить войну
истреблением армии агрессора. Трагизм всех губительных для французов ошибок
и просчетов Наполеона заключался в том, что он не понял, до какой степени
полное уничтожение его полчищ является для Кутузова не максимальной, а
минимальной программой и что все грандиозное здание всеевропейского
владычества Наполеона, основанное на доенном деспотизме и державшееся
военной диктатурой, заколеблется после гибели его армии в России. И уже
тогда может стать исполнимой в более или менее близком будущем и другая
(«максимальная») программа: именно уничтожение его колоссальной хищнической
империи.
В значительной степени не только непосредственный, но и конечный
стратегический успех замышленного удара, который Кутузов хотел перед
Бородином нанести Наполеону на путях движения французской армии к Москве,
зависел от правильного разрешения проблемы: кому раньше удастся восполнить
те серьезные потери, которые, безусловно, обе армии понесут в предстоящем
генеральном сражении? Успеют ли прибыть к Наполеону подкрепления из его
тылов раньше, чем у Кутузова после неизбежного страшного побоища снова
будет в распоряжении такая вооруженная сила, как та, которая встретила его
радостными кликами в Цареве-Займище? Кутузов при решении этой жизненно
важной задачи обнаружил в данном случае гораздо больший дар предвидения,
чем его противник. Обе армии вышли из Бородинского боя ослабленными; но не
только не одинаковы, а совершенно различны были их ближайшие судьбы:
несмотря на подошедшее к Наполеону крупное подкрепление, пребывание в
Москве с каждым днем продолжало ослаблять армию Наполеона, а в эти же
решающие недели кипучая организаторская работа в Тарутинском лагере с
каждым днем восстанавливала и умножала силы Кутузова. Мало того, во
французской армии смотрели и не могли не смотреть на занятие Москвы как на
прямое доказательство, что война приходит к концу и спасительный мир совсем
близок, так что каждый день в Москве приносил постепенно усиливавшиеся
беспокойство и разочарование. А в кутузовском лагере царила полная
уверенность, что война еще только начинается и что худшее осталось позади.
Стратегические последствия русской бородинской победы сказались прежде
всего в том, что наступление врага на Россию стало выдыхаться и
остановилось без надежды на возобновление, потому что Тарутино и
Малоярославец были прямым и неизбежным последствием Бородина Твердое
сохранение русских позиций к концу боевого дня было зловещим предвестием
для агрессора. Бородино сделало возможным победоносный переход к
контрнаступлению.
Подготовка к контрнаступлению
Программа нанесения тяжелого удара армии врага, с которой Кутузов, не
высказывая ее в речах, явился в Царево-Займише, начала осуществляться в
первой своей части у Шевардина и под Бородином. Несмотря на то, что уже
кровавое побоище под Прейсиш-Эйлау 8 февраля 1807 г. показало Наполеону,
что русский солдат несравним с солдатом какой бы то ни было другой армии,
шевардинский бой поразил его, когда на вопрос, сколько взято пленных после
длившихся целый день кровопролитных схваток, он получил ответ: «Никаких
пленных нет, русские в плен не сдаются, ваше величество».
А Бородино на другой день после Шевардина затмило все сражения
наполеоновской долгой эпопеи: оно вывело из строя почти половину
французской армии.
Вся диспозиция Кутузова была составлена так, что французы могли
овладеть сначала Багратионовыми флешами, а затем Курганной высотой,
защищавшейся батареей Раевского, лишь иеной совсем неслыханных жертв. Но
дело было не только в том, что к этим основным потерям прибавились еще
новые потери в разных иных пунктах великой битвы; дело было не только в
том, что около 58 тысяч французов остались на поле боя и между ними 47
лучших генералов Наполеона, — дело было в том, что уцелевшие около 80 тысяч
французских солдат совсем уже не походили по духу и настроению на тех, кто
подошел к Бородинскому полю. Уверенность в непобедимости императора
пошатнулась, а ведь эта уверенность до этого дня никогда не покидала
наполеоновскую армию — ни в Египте, ни в Сирии, ни в Италии, ни в Австрии,
ни в Пруссии и нигде вообще. Не только безграничная отвага русских людей,
отразивших 8 штурмов у Багратионовых флешей и несколько подобных же штурмов
у батареи Раевского, изумила видавших виды наполеоновских гренадеров, но
они не могли забыть и постоянно потом вспоминали момент незнакомого им до
того чувства паники, охватившей их, когда внезапно, повинуясь никем не
предвиденному — ни неприятелем, ни даже русским штабом — приказу Кутузова,
Платов с казачьей конницей и Первый кавалерийский корпус Уварова
неудержимым порывом налетели на глубокие тылы Наполеона. Сражение
окончилось, и Наполеон первым отошел от места грандиозного побоища.
Первая цель Кутузова была достигнута: у Наполеона осталось около
половины его армии. В Москву он вошел, имея, по подсчету Вильсона, 82
тысячи человек. Отныне для Кутузова были обеспечены долгие недели, когда,
отойдя в глубь страны, можно было численно усилить кадры, подкормить людей
и лошадей и восполнить бородинские потери. А главный, основной
стратегический успех Кутузова при Бородине и заключался в том, что страшные
потери французов сделали возможным пополнение, снабжение, реорганизацию
русской армии, которую главнокомандующий затем и двинул в грозное,
сокрушившее Наполеона контрнаступление.
Наполеон не потому не напал на Кутузова при отступлении русской армии
от Бородина к Москве, что считал войну уже выигранной и не хотел попусту
терять людей, а потому, что он опасался второго Бородина, так же как
опасался его впоследствии, после сожжения Малоярославца. Действия Наполеона
определяла также уверенность в том, что после занятия Москвы будет близок
мир. Но, повторяем, не следует забывать того, что, можно сказать, на глазах
у Наполеона русская армия, увозя с собой несколько сот уцелевших пушек,
отступала в полнейшем порядке, сохраняя дисциплину и боевую готовность.
Этот факт произвел большое впечатление на маршала Даву и на весь
французский генералитет.
Кутузов мог надеяться, что если бы Наполеон вздумал внезапно напасть
на отступавшую русскую армию, то опять было бы «дело адское», как
фельдмаршал выразился о шевардинском бое в своем письме от 25 августа к
жене, Екатерине Ильиничне.
Наполеон допускал успех французов в возможном новом сражении под
Москвой, очень для него важном и желательном, однако отступил перед риском
предприятия. Это был новый (отнюдь не первый) признак, что французская
армия была уже совсем не та, какой она была, когда Кутузов, идя из Царева-
Займища, остановился около Колоцкого монастыря и заставил Наполеона принять
сражение там и тогда, когда и где это признал выгодным сам Кутузов.
К Наполеону подойдут подкрепления из его тылов раньше, чем у Кутузова
после неизбежного страшного побоища снова будет в распоряжении такая
вооруженная сила, как та, которая встретила его радостными кликами в Цареве-
Займище? Кутузов при решении этой жизненно важной задачи обнаружил в данном
случае гораздо больший дар предвидения, чем его противник. Обе армии вышли
из Бородинского боя ослабленными; но не только не одинаковы, а совершенно
различны были их ближайшие судьбы: несмотря на подошедшее к Наполеону
крупное подкрепление, пребывание в Москве с каждым днем продолжало
ослаблять армию Наполеона, а в эти же решающие недели кипучая
организаторская работа в Тарутинском лагере с каждым днем восстанавливала и
умножала силы Кутузова. Мало того, во французской армии смотрели и не могли
не смотреть на занятие Москвы как на прямое доказательство, что война
приходит к концу и спасительный мир совсем близок, так что каждый день в
Москве приносил постепенно усиливавшиеся беспокойство и разочарование. А в
Кутузовском лагере царила полная уверенность, что война еще только
начинается и что худшее осталось позади. Стратегические последствия русской
бородинской победы сказались прежде всего в том, что наступление врага на
Россию стало выдыхаться и остановилось без надежды на возобновление, потому
что Тарутино и Малоярославец были прямым и неизбежным последствием Бородина
Твердое сохранение русских позиций к концу боевого дня было зловещим
предвестием для агрессора. Бородино сделало возможным победоносный переход
к контрнаступлению.
(13) сентября 1812 г. по приказу Кутузова собрались командующие
крупными частями, генералы русской армии. Кутузов, потерявший в боях глаз,
удивлявший своей храбростью самого Суворова, герой Измаила, мог,
разумеется, презирать гнусные инсинуации своих врагов вроде нечистого на
руку Беннигсена, укорявших, за спиной, конечно, старого главнокомандующего
в недостатке смелости. Но ведь и такие преданные ему люди, как Дохтуров,
Уваров, Коновницын тоже высказывались за решение дать неприятелю новую
битву. Кутузов, конечно, знал, что не только н
| |  скачать работу |
Кутузов - стратег и дипломат |
