Лаврентий Павлович Берия
снимают с должности,
арестовывают и вместе с Купериным и еще с двумя врачами, членами комиссии,
отправляют в Воркуту. Там он получает должность главврача лагерной
больницы. Реабилитация их происходит только спустя несколько лет, а это
доказывает, что заметал следы не один Берия, а вся четверка.
Смерть Сталина.
Не менее круто поступил Берия с кунцевской охраной и обслугой
Сталина: ведь эти люди не только были свидетелями того, что происходило
вокруг Сталина, но, очевидно, и рассказали Василию Сталину, как бериевские
«врачи» залечили его отца. Если бы Сталин умер естественной смертью «под
постоянным наблюдением ЦК КПСС и Правительства», как гласило
«Правительственное сообщение», то не происходили бы те «странные события» в
Кунцеве, о которых пишет, впрочем, не вдаваясь в причины происходящего,
дочь Сталина: «Дом в Кунцеве пережил, после смерти отца, странные события.
На второй день после смерти его хозяина, – еще не было похорон, – по
распоряжению Берия созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших
дачу, и объявили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда
(неизвестно куда), а все должны покинуть это помещение. Спорить с Берия
было никому невозможно. Совершенно растерянные, ничего не понимающие люди
собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики, –
все куда-то увозилось, на какие-то склады... Людей, прослуживших здесь по
десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их
разогнали всех, кого куда. Многих офицеров из охраны послали в другие
города. Двое застрелились в те же дни. Люди не понимали ничего, не понимали
– в чем их вина? Почему на них так ополчились?» («Двадцать писем к другу»,
стр. 21 – 22). Берия мог бы ответить на это так же, как и Сталин: они
«знали слишком много». Поэтому их разослали по дальним городам, чтобы там
без суда и без шума ликвидировать. Наконец, была еще одна группа свидетелей
– соучастники Берия: Маленков, Хрущев и Булганин. Сами по себе личности
невыдающиеся, они все-таки представляли важнейшие институции: Маленков –
государственную бюрократию, Хрущев – партийный аппарат, Булганин – армию. С
ними Берия думал поступить так, как поступает всякий уважающий себя бандит:
честно поделить добычу – власть. Будучи на вторых ролях во время «лечения»
Сталина, они после его смерти получили от Берия всю юридическую партийно-
государственную власть с одной негласной оговоркой, запечатленной в новом
кремлевском протоколе иерархии вождей: Берия согласился быть вторым лицом в
государстве, чтобы управлять первым.
Берия у власти.
Берия был не только полицейским: как политик он был намного выше
своих коллег и понимал, что Сталиным кончалась целая эпоха, что отныне
стать великим и успешно править может только анти-Сталин. Действительно,
выяснилось, что штыками можно завоевать и собственную страну, но управлять
ею, вечно сидя на этих штыках, более чем неудобно. «Спуск на тормозах» –
такой представляется мне политическая программа Берия. Конечно, располагая
только антибериевской информацией советской официальной истории и зная
самого Берия как верховного инквизитора страны на протяжении почти двадцати
лет, трудно представить себе, что он мог превратиться в собственного
антипода. В политике, однако, возможны всякие метаморфозы. Еще Ленин
пророчески предсказал перерождение своих учеников: «История знает
превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие
превосходные душевные качества – это вещь в политике совсем не серьезная»
(«Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет». М. 1961, стр. 28).
Так оно и оказалось, когда, по словам Муссолини, «большевизм переродился в
славянский фашизм». После смерти Ленина партия выдвинула лозунг: «Без
Ленина, но по ленинскому пути» – и попала в точку. Ленин отменил «военный
коммунизм», дал нэп, сохранил Советы, ограничил ГПУ, разрешил творческие
объединения в искусстве без соцреализма, но с частными издательствами,
боролся с пролеткультами, заигрывал со сменовеховцами, обещал восстановить
все свободы и права (Программа партии) – и умер. Страна была согласна идти
по этому пути. Можно ли теперь сказать народу: без Сталина, но по
сталинскому пути? Из бесконечного потока сводок сексотов Берия первым из
членов Политбюро знал ответ народа на этот вопрос: великий вздох
облегчения, всеобщие надежды на перемены. Берия отлично понимал, что только
используя эти надежды, можно добиться успеха. Не из любви к народу, не из
ненависти к Сталину а не из раскаяния в содеянных преступлениях, а исходя
из политических расчетов и личных интересов в новых условиях, Берия решил
возглавить движение за реформы. Убивая Робеспьера, термидорианцы совсем не
собирались сдать в музей гильотину, но когда они увидели, с каким
ликованьем народ встретил гибель вершителя террора, то решили
воспользоваться этим недоразумением и возглавить движение за гуманность.
То, что Хрущев сделал со Сталиным через три года на XX съезде (1956), Берия
хотел начать сейчас же. Он и начал это, освободив 4 апреля 1953 года
«врачей-вредителей» и сам же обвинив сталинско-бериевскую полицейскую
систему в фальсификации, фабрикации дел и инквизиции. Начало десталинизации
и даже возникновения самого выражения «культ личности» ошибочно связываются
с Хрущевым и XX съездом: впервые это выражение было употреблено через три
месяца после смерти Сталина, когда Берия был фактически правителем страны.
В статье без подписи «Коммунистическая партия – направляющая и руководящая
сила советского народа» (безусловно напечатанной по решению Президиума ЦК)
«Правда» от 10 июня 1953 года писала: «...пережитки давно осужденных
партией антимарксистских взглядов на роль масс, классов, партий, элементы
культа личности до самого последнего времени имели место в пропагандистской
работе, проникли на страницы отдельных книг, журналов и газет». Статья
констатировала: «сила нашего партийного и государственного руководства в
его коллективности», а «существо политики нашей партии изложено в
выступлениях Г. М. Маленкова, Л. П. Берия и В. М. Молотова». Эту скрытую
антисталинскую программу Берия, несомненно, разделял и Маленков, но Хрущев
был против нее, ибо она вела к популярности Берия и Маленкова, что не
входило в его честолюбивые планы. Никакой собственной программы при этом у
Хрущева не было, его только не устраивало создание новой тройки – Маленков,
Берия, Молотов. Как и всякому выученику Сталина. Хрущеву была важна не
программа, сталинская или антисталинская, а власть, важно было взять этот
самый «руль партии и государства» из «тех рук» в свои собственные руки. Мы
уже знаем, что Хрущев этого потом добился, но добился потому, что никто из
его коллег и не помышлял, что ему по плечу такая задача... Тут история той
же партии как бы вновь повторилась: Сталина единодушно выдвинули на пост
генсека при Ленине, ибо его считали «тихоней» и бездарью и собирались
использовать его в своих целях. Выдвигая Хрущева исполняющим обязанности
первого секретаря ЦК после смерти Сталина, думали примерно то же: мужик,
недотепа, партийный винтик, его так же можно использовать в своих целях,
как на протяжении двадцати лет это делал Сталин... Но вернемся к Берия и
культу личности. Лучшее доказательство того, что первым инициатором курса
десталинизации был лично Берия, мы находим в идеологической жизни партии.
Как только покончили с траурной тарабарщиной в марте, имя Сталина стало
постепенно исчезать со страниц газет и журналов. Сочинения Сталина
прекращают издавать – последним оказался том 13. Издание уже подписанных к
печати следующих томов его Сочинений (14 и 15) приостанавливают, а потом
вообще набор рассыпают. Если в апреле и мае в передовых статьях «Правды»
все еще встречается имя Сталина, то за целый месяц (с конца мая до 29 июня)
на Сталина ссылаются лишь один раз! Зато после ареста Берия имя Сталина
названо только за одну неделю 12 раз со всеми прилагательными в
превосходной степени. В том же плане десталинизации Берия начал пересмотр
пресловутой «сталинской национальной политики». Внимание внешнего мира было
приковано только к «делу врачей», поэтому прошли незамеченными десятки
«национальных дел» в союзных и автономных республиках. Все эти дела тоже
создавались по стандарту 30-х годов: во всех национальных республиках СССР
орудуют озверелые банды «буржуазных националистов», которые подготавливают
выход их республик из «братской семьи». После систематического глумления (в
20-х годах) над всем русским теперь «старший брат» призывался поднять свою
имперскую дубину против малых народов. Берия, в котором имперский жандарм
легко уживался рядом с грузинским шовинистом (после депортации чеченцев,
ингушей, балкарцев и карачаевцев по приказу Берия горная Чечня и гора
Эльбрус были аннексированы Грузинской ССР), великолепно понимал, что слабое
место Советского Союза – не мифическое капиталистическое окружение, а
| |  скачать работу |
Лаврентий Павлович Берия |
