Любовная лирика
авян! Сын предков славных,
Несокрушаемый колосс!
Кому в величестве нет равных,
Возросший на полсвете росс!
А его стихотворение «На смерть князя Мещерского» показывает нам, что
Державин обращается в своем творчестве к такой теме, как дружеские чувства,
чувства достаточно глубокие и играющие важную роль в жизни и творчестве
поэта.
Также эта тема развивается в стихотворении «К другу»:
Мы, сидя там в тени древесной,
За здравье выпьем всех людей:
Сперва за женский пол прелестный,
За искренних своих друзей...
А в стихотворении «Память другу», посвященном памяти Львова, Державин,
вспоминая об умершем, призывает всех его близких вспомнить о нем:
Уж нет тебя! Уж нет! — Придите
Сюда вы, дружба и любовь!
Печаль и вздохи съедините,
Где скрыт под пеленою Львов.
Г.Р. Державин оставил большой след в развитии русской лирики, выйдя из
классицистических рамок и попытавшись в своих стихотворениях передать,
какие чувства в реальности испытывает поэт и его лирический герой, когда
любит, ненавидит, негодует или восхищается.
Уже в творчестве Г.Р. Державина появляются мотивы сентиментализма — нового
литературного течения, которое пришло на смену классицизму. Державин
говорит о человеке с его интимными, внутренними чувствами. В его лирике
появляются новые образы — образ любви сладостной, любви — радостного
светлого чувства.
Но свое развитие сентиментализм получил в творчестве других поэтов, таких,
как М.Н. Муравьев, Н.А. Карамзин, И.И. Дмитриев, Н.А. Нелединский-Мелецкий
и другие.
Глава вторая.
Развитие темы любви в творчестве
поэтов-сентименталистов.
Сентиментализм, пришедший на смену классицизму, разрушал его эстетику. Для
сентименталистов наиболее важен сам человек «со всеми его психологическими
противоречиями, с его настроениями, чувствованиями, переживаниями».
Одним из первых русских поэтов-сентименталистов был М.Н. Муравьев.
Творчество Муравьева строится на основе его сентименталистского
мировоззрения. Человек для Муравьева — это живая чувствующая личность.
Чувство для него — единственная основа бытия, истины, морали.
Но, как отмечает П.А. Орлов, «собственно любовная лирика не характерна для
поэзии Муравьева, о чем он сам говорит в одном из своих посланий к сестре
(«Письмо к Феоне»):
Люблю, но мне любовь не есть сладчайше чувство,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . .
Но дружба, но родство, как ты их ощущаешь,
Бесценны нежности, ты кои освящаешь,
Не отвращаются несчастного оне,
Пристрастия свои присвоила ты мне.»
Интимная лирика его посвящена родственникам и друзьям. Муравьев прославляет
отца и нежно любящую сестру (в его стихах — Феона).
В лирике Муравьева образ отца — это образ гуманного воспитателя:
Ты знаешь кроткий нрав и милый
Добрейшего из человек,
Который тихостью, не силой
К добру сыновне сердце влек,
Которому я всем обязан:
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ума и сердца правотой,
...любовью просвещенья
И сим служеньем чистых муз.
Сестре Муравьев посвятил два стихотворения: «К Феоне» и «Письмо к Феоне».
Также ей адресованы надпись на рукописи дневника Муравьева («Присвоение сей
книги Федосье Никитишне») и несколько строк в стихотворении «Итак, опять
убежище готово». Во всех этих произведениях сплетается образ
самоотверженной дочери и заботливой сестры:
И с нежным целый день родителем деля,
Тьмой маленьких услуг дух отчий веселя,
Не забываешь отсутственного брата,
Желаешь каждый день к себе его возврата.
Кроме родственных уз, брата и сестру связывает духовная близость, общность
мыслей и чувств («Чья чистая душа душе моей ближайша»). Поэт восхищается
нравственным обликом Феоны и воспевает его.
Рядом с семейной темой — тема дружеской любви. Несколько дружеских посланий
Муравьев посвятил вологодскому помещику А.М. Брянчанинову. Одно из них —
«Письмо к Брянчанинову» — написано в связи со смертью жены последнего. Это
послание — знак сердечного участия.
Одна лишь грусть твоя твое днесь утешенье;
Воззри на тлен вещей. Ум, юность, красота,
Увы! Пред божиим величьем суета.
Стихотворение «К Хемницеру» связано с той мыслью, что Муравьеву хотелось бы
и после смерти жить в воспоминаниях своих друзей — Хемницера и Львова:
Когда ж со Львовым вы пойдете мимо оба,
И станут помовать цветочки сверху гроба,
Поколебавшись вдруг,
Я заклинаю вас: постойте, не бежите!
И, в тихом трепете обнявшися, скажите:
«Се здесь лежит наш друг».
И, хотя дружеская и семейная лирика занимает большое место в творчестве
М.Н. Муравьева, также в нем присутствует и лирика собственно любовная. В
конце 1770-х годов появляется в его творчестве цикл, озаглавленный «Pieces
fugitives». Сам Муравьев переводит этот термин как «убегающая поэзия».
У Муравьева мы сталкиваемся с темой, резко противоположной традиции
французской легкой поэзии, где доминировала тема вполне земной любви. Он
либо ограничивается поверхностным, подчеркнуто легким изображением
отдельных внешних сторон своих отношений с реальной, а очень вероятно, что
и условной дамой сердца:
Ты мне делаешь приветства,
Пляшешь весело со мной,
И во всех забавах детства
Ты всегда товарищ мой,
либо любовная тема для него является только отправным пунктом для создания
своих «убегающих» стихов:
Я жизнию доволен,
Ходя твоей тропой.
Оставить приневолен, —
Ты следуешь за мной.
Существует группа стихов Муравьева, которая в большей мере отвечает
названию «любовная лирика», так как имеет своим предметом сердечные
взаимоотношения автора с героиней. Но чувства в этих стихах изображены
достаточно условно. Даже самое «драматическое» стихотворений цикла,
несмотря на специфический подбор «чувствительной» лексики, воспринимается,
как стилизация минутного настроения:
Боги, все, что злее в муке,
Все то в сердце сем брегу.
Я с Еглеею в разлуке
Жить нещастный не могу.
Я чувствителен был ею,
Для нее я трепетал,
Вы похитили Еглею,
Я теперь бесстрастным стал;
Я бегу приятной неги,
Мрачну зреть желаю твердь,
В море слышать ветров беги,
Ощущать пришедшу смерть.
Муравьев и не стремится отражать реальную правду чувств. Для него
характерно даже само определение любимой женщины: «Благополучие,
питательница Муз». Для его поэзии чувство любви, объект этого чувства важны
постольку, поскольку они являются источником вдохновения и эмоций. Такое
понятие о любви впервые появляется в русской лирике именно в творчестве
Муравьева:
Приди, в сии явленья,
Со мной перенесись,
Эмилий размышленья
Мгновеньем насладись, —
призывает Муравьев.
Если герой стихотворения грустит:
Воздыхаю приученно,
Сердце может ли мое,
Не прервавши бытие,
Зреть, о небо, пресеченно
Упражнение свое,
то в самой мелодике стиха ощущается «наслаждение» грустью. Отношение поэта
к содержанию своей лирики наиболее ярко проявляется в следующем отрывке:
Не разгоняй туман волшебный
Манящих, сладостных и легких образов,
Которых общества желал бы философ
Во храмине учебной.
Желал бы суетной: затем, что весь их строй
Сегодня учится в уборной
У этой Нины непокорной,
Которой раболепствуют и пастырь и герой.
В стихотворениях Муравьева отражены не реальные события, а порожденный ими
«волшебный туман манящих, сладостных и легких образов». Когда мы говорим о
поэзии Муравьева, мы имеем дело не столько с поэзией чувств, сколько с
поэзией сердечного воображения. Автор сознательно предпочитает роль
стороннего наблюдателя в любовных отношениях, которые могли бы вызвать в
нем определенный внутренний отклик:
А я любил бы чрезвычайно,
Когда бы дар позволил мой
Входить в сердца, хранящи тайны,
Быть зрителем минуты той,
Как чувство новое зачнется
Во всей невинности своей.
И сердце юное проснется
Ко пробужденности своей.
Такая позиция Муравьева объясняет появление малосвойственной любовной
лирике 18 века темы нравоучительного восхваления добродетельности.
Восторженное описание поэтом красоты своей возлюбленной:
Так сияют очи ясны,
Сладок голос уст твоих,
Все черты твои прекрасны..,
сменяется несколько настораживающей строкой:
Мы сперва к тебе влекомы
Внешней вида красотой,
Более с тобой знакомы,
Забываем образ твой.
Внешний «образ» оказывается забытым для того, чтобы уступить место
воспеванию «добродетелей твоих», души, открытой состраданью, и так далее.
И можно поспорить с Бруханским, который утверждает, что «легкие стихи
Муравьева различны по настроению: пессимистическая медитация чередуется с
анакреонтическими мотивами, сердечные горести — с радостями, салонная
камерность — с интимностью. Легкая поэзия становится продуктом случайных
эмоций, а не средством выражения нравственных и философских убеждений, как
это имело место в поэзии Сумарокова и Хераскова. Она призвана отражать
человеческие переживания даже в самых незначительных их проявлениях». Это
подтверждается стихотворением «О милое мечтанье» (1778), в котором Муравьев
рассуждает о любви как о чем-то чистом, том, что не может тронуть мерзость
жизни, о том, что сильнее порока:
Не внидет нагла дерзость
В то сердце, в коем ты.
Бежит порока мерзость
Соседства красоты.
А в стихотворении «Благоразумие» Муравьев приводит читателей к мысли, что
лучше вообще отказаться от любви:
Хотите ль ваш покой, о юноши, спасти? —
От искушения старайтеся уйти.
Но затем опять появляется понимание любви как наваждения, захватившего
лирического героя; как это происходит в стихотворении «Постоянство»:
Я могу тебя, сурову,
Без надежды обожать,
Слезы в сих глазах держать
И оставить жизнь по слову,
Не преставши воздыхать.
Те же мысли — и в стихотворении «Обаяние люб
| |  скачать работу |
Любовная лирика |
