Любовная лирика
кою забавой
И наслаждайтеся победою и славой.
Сумароков в своих эклогах воспевает любовную страсть. Герой эклоги
«Целимена», пастух Оронт, произносит ей целый панегирик:
...нет такия силы
Минуты описать, которы столько милы,
В которы человек не помнит сам себя...
А в эклоге «Ликориса» Сумароков так отзывается о любви:
Вкусив дражайший плод, любовник говорит:
Ах, мало человек судьбу благодарит,
Имея таковы во младости забавы,
Важнейшие стократ величия и славы!
В эклоге «Целимена» любовь оказывается самой важной составляющей
человеческой жизни:
Природа таковых плодов не извела,
Которы бы превзошли любовные дела,
И что бы быть могло во самом лучшем цвете
Любовной нежности прелестнее на свете.
В эклоге «Дориза» любовь приходит и во сне:
То видит и во сне: ей, кажется, милует,
Кто въяве в оный час, горя, ее целует.
Любовь оказывается тем чувством, которое хотят пережить все люди, как,
например, в эклоге «Клариса»:
Подружкина любовь Милизу заражает,
Милиза дней чрез пять Кларисе подражает.
Любимая женщина становится самой красивой женщиной, как это происходит с
героиней эклоги «Калиста»:
Зефиры во власы твои пристрастно дуют,
Где пляшешь ты когда, там грации ликуют.
Сравненна может быть лишь тень твоя с тобой.
Когда ты где сидишь в день ясный над водой.
Для Сумарокова изображаемый им мир пастухов и пастушек — это сладостный
вымысел, это золотой век, это та пасторальная утопия, в которую автор
уводит читателей от мрачных реалий окружающего мира. В идиллиях Сумароков
изображает мирную, добродетельную жизнь, в которой пастухи и пастушки
влюбляются на фоне великолепных пейзажей и признаются в этой любви:
Но, ах! драгая жизнь, доколе буду жить
В прекрасной сей пустыне,
Все буду унывать, как унываю ныне.
Они страдают в разлуке, переживают ее с трудом:
Без Филины очи сиры,
Сиры все сии места;
Отлетайте вы, зефиры,
Без нея страна пуста;
Наступайте вы, морозы,
Увядайте, нежны розы!
Но, если условный мир утех, предусмотренный поэтикой классицизма,
воспроизводился им в традиционных жанрах идиллии и эклоги, то мир искренних
душевных переживаний раскрылся в его песенном творчестве. В лучших песнях
Сумарокова представлена целая гамма человеческих переживаний, которая
становится шире, чем в творчестве его предшественников (например,
Тредиаковского).
Появляются такие мотивы, как неразделенная, «незаконная» и торжествующая
любовь, тоска, разлука. Мотив ревности, присутствующий в творчестве
Сумарокова, существовал и в литературной песне Тредиаковского, но Сумароков
придает ему новые оттенки. Так, безответная любовь женщины заставляет ее с
горечью произнести: «Ты ко мне, как камень, я к тебе, как пламень».
Любовь в стихотворениях Сумарокова находится в постоянном конфликте с
разумом, это область постоянной внутренней борьбы. Любовь у Сумарокова
оказывается сильнее рассудка («Вся кровь бунтуется, ум страсти отступает.
Рассудок мой погиб»). Она захватывает всего человека, и он уже не властен
над ней даже тогда, когда кроме страсти она ничего не приносит, когда
дорогая изменила («Ты хотя меня забыла, Мне нельзя тебя забыть, Я изменой
за измену не могу тебе платить»). Любовь, а точнее — страсть, в человеке
так же борется и со стыдом, что приводит в полное замешательство разум:
Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,
А любовь стремится выгнать стыд.
В сей жестокой брани мой рассудок томится,
Сердце рвется, страждет и горит.
Лишившись любви любимого человека, любящее сердце не может забыть о нем:
Мне забыть его не можно
Так, как он меня забыл:
Хоть любить его не должно,
Он, однако, все мне мил.
Уж покою томну сердцу
Не имею никогда;
Мне прошедшее веселье вображается всегда.
И, оставшись один, герой страдает от разлуки, но до сих пор любит неверную:
Несчастен стал тем, что я с тобой спознался,
Началом было то, что муки я терплю,
Несчастнее еще, что я тобой прельщался,
Несчастнее всего, что я тебя люблю.
Или в другой песне:
Терплю болезни моты,
Любовь мою храня;
Сладчайшие минуты
Сокрылись от меня.
Не буду больше числить я радости себе,
Хотя и буду мыслить
Я вечно о тебе.
Любовь не останавливается в песнях Сумарокова ни перед какими
препятствиями, например, старым мужем:
Сокрушил злодей всю молодость мою;
Но поверь, что в мыслях крепко я стою;
Хотя бы он и пуще стал губить,
Я тебя, мой свет, вовек буду любить.
В песнях Сумарокова психологическое состояние героя передается в целом
статично, его рисунок несложен: любовь — игрушка в руках рока («ударил нас
злой рок», «жизнь мою приятную применил рок в злую», «рок лютый,
умягчись...»), любовные чувства — пожар, пламень («День и ночь тобой горю»,
«Я день и ночь горю, я мучуся любя»). Лирический герой, тоскуя по любимой,
«мечется» в рамках антитезы: «И с нетерпением желаю темной нощи,... И,
осязая мрак, желаю, чтоб был день»... Любовь может быть страданием и
радостью, легким увлечением («Я нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать,
хороших в свете много, другую льзя сыскать»).
Но иногда Сумароков говорит о любви в достаточно шутливой форме, как,
например, в эпиграмме о супружеской неверности и семейных неурядицах:
«Не раз ты мне, жена, неверность учиняла.
Скажи мне, сколько раз ты мужу изменяла?» —
Рогатый говорил. В ответ на то жена:
«Я арифметике, ей-ей, не учена».
А в другой своей эпиграмме поэт, вообще, сомневается в женской верности:
Ты очень ей любим, она в твоей вся воле,
Да только тридцать есть, которых любят боле.
Таким образом, в истории развития русской любовной лирики А.П. Сумароков
останется как поэт, продолживший развитие русской любовной песни, а также
начал использовать в лирике новые для русской литературы жанры, такие, как
идиллия и эклога. Он также развил в лирике такие образы, как образ любви-
страсти, который ввел в русскую лирику еще В.К. Тредиаковский.
А.П. Сумароков, создавая новый поэтический стиль, конечно же, имел своих
последователей. Одним из поэтов сумароковской плеяды был А.А. Ржевский.
Но А.А. Ржевский пошел дальше шаблонной лирики А.П. Сумарокова, который все-
таки оставался в рамках классицистических жанров. И его лирические
произведения не выходили из сферы мыслимого, автобиографического элемента в
них очень мало. Лирика же Ржевского автобиографичная. Это своеобразный
лирический дневник в стихах. Но речь идет не столько о биографии в полном
смысле слова, сколько о биографии души. Отдельные, казалось бы,
разрозненные элегии, сонеты, стансы слагаются в единую книгу-исповедь,
главный герой которой — ее автор. В русскую поэзию, быть может, впервые
пришел конкретный живой человек со своим сложным духовным миром. Из потока
любовных виршей 60-х годов, полного упреков в неверности и патетических
угроз, выпадают полные теплоты, нежности, заботы о любимой женщине стихи
Ржевского (элегия «Прошли драгие дни...»):
Я твой покой всему, что есть, предпочитаю,
Утехи все свои в твоих я полагаю:
Мне легче смерть вкусить, чем зреть тебя в слезах.
Без вдохов вображай меня в своих глазах.
Пусть дни твои текут из радости сплетенны,
Пусть мучат одного меня случаи гневны.
Лучшие стихи Ржевского предвосхищают пушкинские строки «Как дай Вам Бог
любимой быть другим...», стихи поэта 18 века — залог их появления, ибо это
проявление искреннего чувства. Мучительный порыв и прорыв человека к себе,
к сущности своей души — это лирика Алексея Ржевского.
Ржевский писал свои элегии на протяжении всего лишь четырех лет, но за это
время он создал большое количество лирических произведений. Переживания
отвергнутого любовника поэт передает такими словами:
Я презрен от нее, любим соперник мой!
О гневная судьба! О рок! О час презлой!
В который с ним она к мученью мне спозналась
И ласкою его, забыв меня, пленялась!
Для любящего человека нет ничего страшнее минуты разлуки:
С чем вас сравнять могу, жестокие минуты,
В которых должен я сказать: «Прости, мой свет».
На свете ничего мучительней вас нет.
Без любимого человека нет жизни для страдающего человека:
Противно все, когда возлюбленной не вижу,
Без ней ничто меня не может веселить,
Ничто моей тоски не может утолить.
Но как только разлука прекращается, влюбленный человек снова возвращается к
жизни:
Но только взор лишь мой опять тебя узрел,
Огнь, крывшийся во мне, опять жар произвел:
Сугубей прежнего опять в тебя влюбился, —
Я для тебя на свет, любезная, родился.
И, даже если нет ответа на любовь, все равно любящий не может отречься от
своих чувств:
Хоть нет надежды мне любить,
Хоть я вотще тобой прельщаюсь,
Но страсть не можно истребить,
Хоть истребляти я стараюсь.
Ах, нет на то довольно сил!
Твой взор мне больше жизни мил.
И в своей оде Ржевский подводит итог, говорит о всеохватной любви:
Любовной в свете страсти
Нельзя приятней быть,
И в свете нет напасти
Жесточей, как любить.
Любовь — это и радость, и горе, и сладость, и боль, это самое интимное
переживание человека. Именно такой предстает любовь в художественном мире
А.А. Ржевского, который сумел в своих лирических произведениях показать
глубины человеческой души, тонкие чувства любви и дружбы.
Но литература не стояла на месте, она продолжала развиваться. Она получила
свое развитие в произведении других поэтов. Одним из таких поэтов, также
творивших в русле классицизма, был Г.Р. Державин.
С начала 1780-х годов в творчестве Г.Р. Державина появляются
анакреонтические мотивы. Это мотивы наслаждения чувственными радостями
бытия. Одним из главных удовольствий в жизни человека анакреонтика считала
любовь. Гаврила Романович Державин, вслед за Н.А. Львовым с его переводами
анакреонтики, также обращается к этому жанру легкой поэзии. Державин
выпустил в 1804 году свои «Анакреонтические пес
| |  скачать работу |
Любовная лирика |
