Магия
ого общества,
организовывала важнейшие формы деятельности, являлась основой развития
индивидуальности и сферой приложения всех духовных и практических новаций.
Магия воплощала в себе фундаментальное и плодотворнейшее противоречие
первобытной жизни. Так, она формировала новые социальные структуры,
критикуя племенную повседневную реальность и мышление, и она также
культивировала свободную индивидуальность, сосредоточивая все формы
творчества в «обожествленном еретике» — шамане. Именно магии оказалось под
силу провести зарождающееся человечество по острию бритвы, убедить его в
собственной сверхъестественной исключительности и внушить ему идею
господства над природой в то время, когда вся реальная жизнь неопровержимо
доказывала обратное. Найдя первое эффективное применение свободной игре
воображения, магия описала и объяснила пугающе неохватный мир, упростила
его, сделала более предсказуемым и возвела строительные леса его
переустройства. И пусть даже эти леса регулярно рушились, хороня под
обломками наиболее отважных первопроходцев — что с того! Нашим предкам,
зато было кого хоронить с почестями, было о ком слагать легенды, было у
кого учиться, было что восстанавливать и перестраивать, было что терять и
что воскрешать.
Б. Малиновский пишет, что магия дает человеку ряд готовых ритуальных
актов и стандартных верований, оформленных в определенную практическую и
ментальную технику. Тем самым как бы воздвигается мост через те пропасти,
которые возникают перед человеком на пути к его важнейшим целям,
преодолевается опасный кризис. Функция магии заключается, по Малиновскому,
в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды
над отчаянием.
Определенные психологические объяснения магии предприняты были уже
эволюционистской этнографией, функционализм пошел по другому пути, и только
структурализм, взяв на вооружение фрейдистские и неофрейдистские концепции,
продолжил психологический анализ оккультного опыта.
В центр внимания психологов попала личность первобытного шамана и
характер его отношений с племенем. Наиболее яркий пример и модель
психомагического действия — это способность мага наслать порчу на человека,
в результате которой тот умирает. Для объяснения этого феномена следует,
видимо, выстроить цепочку между психическими способностями шамана,
известным магическим культом и далее — психикой и физиологией околдованного
человека. Французский этнограф и философ К. Леви-Строс предлагает
следующий вариант такой связи.
Психика шамана, по Леви-Стросу, паталогична, т. е. существенно
отличается от психики рядового члена племени. Она характеризуется
«океаническим чувством» (3. Фрейд) причастности природе, способностью
мысленного перевоплощения в животных и растения, в природные силы. Шаман —
обладатель «расширенного сознания»: в его духовном мире с образами людей и
природных объектов легко уживаются фантастические представления,
изобретаемые им самим, не укладывающиеся даже в традиционный племенной миф.
В самом себе шаман обнаруживает раздвоенность, подобную шизофренической,
убеждающую его в том, что он способен существовать одновременно в разных
обличьях, находиться в разных местах, путешествовать во времени,
перемещаться из мира людей в мир духов и пр. Богатый внутренний мир шамана,
частью, данный ему в силу его психологических особенностей, а частью — в
результате его специфической практики, позволяет ему находить объяснения
непонятных явлений и претендовать на обладание особыми, сверхчеловеческими
силами. Магический обряд, выполняемый шаманом, объединяет в себе
фантастическую картину мира и способы действия в этом мире, переведенные на
язык, хотя бы частично понятный племени. Это превращение в сказку
действительности, которая сама по себе останется неизменной, объединяет
психосоматическое состояние шамана с «коллективным бессознательным» племени
и психикой человека, на которого направлен обряд. Этому соответствует вера
шамана в эффективность используемых приемов, вера и психологическая
потребность общества, и, наконец, вера в магию самого объекта колдовских
действий.
Шаман, по Леви-Стросу,— типичный «профессиональный отреагирующий» в
том смысле, что он в ходе обряда всякий раз воспроизводит психосоматическое
самочувствие, пережитое им в период становления шаманских способностей.
Обряд — это повторение «призыва», т. е. первого озарения, потрясения,
припадка, который открывает человеку его магическое призвание. Шаман делает
свой невроз — органического или приобретенного свойства — своей профессией,
и поскольку первобытные люди постоянно погружены в ситуации стресса, то они
живо сопереживают шаману. Жизнь на грани смерти требует регулярного
очищения от страха, и шаман осуществляет эту процедуру как опытный
психоаналитик.
Шаман предлагает язык, полный символов и способный описать самую
непонятную ситуацию, включая ее тем самым в мир привычного опыта. Леви-
Строс апеллирует здесь к гипотезе об изоморфизме языковых и
психофизиологических структур и способности языкового символизма
индуцировать соответствующие воздействия через психику на организм
человека. Главная нагрузка в этом психологическом объяснении магии падает
на «эффективность символов», хотя, как мы понимаем, именно ее и надо
обосновать.
Этнографическое и психологическое объяснение первобытной магии
сформулировало парадигму ее восприятия применительно и к другим
историческим контекстам. И все же историческая специфика разных форм магии
— отдельный и сложный вопрос.(2)
Если для неолитического человека магия едва ли не единственное
средство выжить на грани смерти» то для человека античности она постепенно
становится в ряд других, часто не менее эффективных и убедительных форм
деятельности. Сфера магии резко локализируется; определенный круг людей
вообще перестает участвовать в магических обрядах, для других магия
смыкается с развлечением, ряд важных умилостивительных функций магии
начинает выполнять религия. С другой стороны, в самой магии происходит
расслоение между элементами, включаемыми в официальные обряды (разные формы
предсказаний и гаданий), и теми, которые отныне культивируются лишь тайно
(черная магия). Это расслоение, начавшееся еще в первобытном обществе,
теперь окончательно оформляется в официальный религиозный культ,
направленный на публичное умилостивление богов, и магическую сакральную
мистерию, задействующую злые сверхприродные силы.
Одновременно с отмежеванием магии от религии происходит
десакрализация искусства, обмирщение права, науки, морали. Конечно, в
античности обнаруживается только самое начало этого процесса. Гомеровский
человек не только преклоняется перед богами, но порой и заставляет их
предпринимать выгодные ему действия; математика еще тесно связана с
астрологией и практикой гадания, а науки о природе — с поисками чудесных
субстанций. Религия и миф продолжают занимать в сознании античного человека
центральное место, но постепенно вытесняются — вместе с магией - в сферу
идеологии, за пределы практической деятельности. Люди, овладевшие
искусством создавать прибавочный продукт, могут себе позволить не принимать
магию всерьез. Теперь уже магия — это обряд и ритуал, понятый как обряд и
ритуал, не более того. Магия — это превращение действительности в сказку, и
люди подозревают, что это всего лишь сказка, т. е. что-то не слишком
реальное, редкое, сказание, а не сама жизнь. Жизнь богаче магии: в ней есть
деньги, любовь, власть, на долю же магии остается пикантное приключение,
игра для ума и тела, без которых, в принципе, можно и обойтись.
Важный момент античного понимания магии — ее демократичность. Гностик-
герметист апеллирует к магии, строя картину взаимодействия Бога и мира,
реализации в природе божественного начала. Пифагореец, потрясенный
гармонией небесных сфер и музыкального ряда, обратится к магии чисел. Но
юноша, домогающийся своей неуступчивой подружки, просто добавит ей в вино
колдовского напитка, не задумываясь над механизмом его действия. И
любопытный бездельник, возжелавший поглазеть на шабаш ведьм, проглотит
галлюциногенное снадобье и отправится в умопомрачительное странствие.
Каждый найдет в магий то, чего ищет, нарушит древние табу и не узнает об
этом, невзначай проникнет в тайное тайных — и посмеется. Свобода обращения
с культурными ресурсами магии, характеризующая античность, обязана
погружению магического мировоззрения и практики в иные типы практик и
мировоззрений.
Заключение
Вся история литературы пронизана интересом к магии как к
фундаментальному элементу человеческой жизни. И каждая историческая эпоха
давала собственные образы мага и его практики, соответствующие их реальной
социальной роли, с одной стороны, и отношению к магии со стороны иных форм
сознания — с другой.
Жизнь в первобытную эпоху — это жизнь на грани смерти. Человек как
тупиковая ветвь биологической эволюции — иначе не объяснить его плохой
природной приспособленности — столкнулся с грозными реалиями борьбы за
существовани
| |  скачать работу |
Магия |
