Макс Вебер и его социологическая концепция
его методологии, ориентирующийся на
сознательное, субъективно мотивированное индивидуальное действие, так и на
его политических взглядах: политические статьи и выступления Вебера с 90-х
годов прошлого века направленный против аграрного консерватизма и идеологии
немецкого юнкерства, которой Вебер противопоставляет буржуазно- либеральную
позицию.
Сам Вебер не двусмысленно указал на связь понятия рациональности с
важнейшей для него ценностью- свободой - в своей полемике с Рошером, Книсом
и Майером. «Человек тем свободнее, чем рациональнее его действие, т.е. чем
яснее он сознает преследуемую цель и чем сознательнее избирает адекватные
ей средства.»2
В политическом плане это сказывается в отходе немецкого социолога от
классического либерализма. Этот своей отход Вебер наметил прежде всего при
рассмотрении проблем политической экономии. Политэкономия, по его мнению,
«не может ориентироваться ни на этические, ни на производственно-
технические идеалы - она может и должна ориентироваться на идеалы
национальные.»1 Нация выступает у Вебера и как важнейшая политическая
ценность. Правда, нужно сказать, что его " национализм" не носил такого
характера, как у немецких консерваторов. Его идеалом было сочетание
политической свободы и национального могущества. Кстати, соединение
политического либерализма с националистическими мотивами вообще характерно
для Германии, и здесь Вебер, пожалуй, не составляет исключения; однако он
дает идеям "национализма" несколько иное обоснование, чем немецкий
либерализм XIX в.
«Государство, равно как и политические союзы, исторически ему
предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на
легитимное насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало,
люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на
который претендуют те, кто теперь господствует. Какие внутренние основания
для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой?»2
В принципе имеется три вида внутренних оправданий, т.е. оснований
легитимности. Во-первых, это авторитет "вечно вчерашнего": авторитет
нравов, освещенных значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение.
Далее, авторитет необыденного личного дара, полная личная преданность и
личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого то человека.
Наконец, господство в силу "легальности", в силу веры в обязательность
легального установления и деловой компетентности, обоснованной рационально
созданными правилами. Правда, чистые типы редко встречаются в
действительности.
В данном случае я бы хотел рассмотреть прежде всего второй из них:
«господство, основанное на преданности тех, кто подчиняется чисто личной
харизме вождя, так как здесь корениться мысль о призвании в его высшем
выражении. Преданность харизме пророка или вождя на войне, или выдающегося
демагога в народном собрании или в парламенте как раз и означает, что
человек подобного типа считается внутренне призванным руководителем людей,
что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но и
потому что верят в него. Правда сам вождь живет своим делом.»1
Конечно, главными фигурами в механизме политической борьбы не были одни
только политики в силу их "призвания" в собственном смысле этого слова. Но
решающую роль здесь играет тот род вспомогательных средств, которые
находятся в их распоряжении. Как политически господствующие силы начинают
утверждаться в своем государстве? Данный вопрос относится ко всякого роду
господства во всех его формах: к традиционному, равно как и к легальному, и
к харизматическому.
Штаб управления, представляющий во внешнем проявление предприятие
политического господства, как и всякое другое предприятие, прикован к
властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности. Его
подчинение связано двумя средствами, апеллирующими к личному интересу:
материальным вознаграждением и социальным почетом. Политический союз, в
котором материальные средства управления полностью или частично подчинены
произволу зависимого штаба управления, мы будем называть расчлененным
союзом.
Можно заниматься политикой - то есть стремиться влиять на распределение
власти между политическими образованьями и внутри них - как в качестве
политика "по случаю", так и в качестве политика для которого эта побочная
или основная профессия, точно так же, и при экономическом ремесле.
Политиками "по случаю" являемся все мы, когда отпускаем свой избирательный
бюллетень и т.д. у многих людей подобными действиями и ограничивается их
отношение к политике. Политиками "по совместительству" являются в наши дни,
например, все те доверенные лица и правления партийно-политических союзов,
которые - по общему правилу - занимаются этой деятельностью лишь в случае
необходимости, и она не становится для них первоочередным "делом жизни" ни
в материальном, ни в идеальном отношение. Точно так же занимаются политикой
члены государственных советов и подобных совещательных органов, начинающих
функционировать лишь по требованию. Но равным же образом ею занимаются и
довольно широкие слои наших парламентариев.
Есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить для
политики, либо жить за счет политики и политикой. Кто живет для политики, в
каком-то внутреннем смысле творит свою жизнь из этого - либо он открыто
наслаждается обладанием властью, которую осуществляет, либо черпает свое
внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства из сознания того,
что служит делу, и тем самым придает смысл своей жизни. Именно в таком
смысле всякий серьезный человек, живущий для какого то дела, живет также и
этим делом. За счет политики как профессии живет тот, кто стремиться
сделать из нее постоянный источник дохода; для политики - тот, у кого иная
цель.
Если государством или партией руководят люди, которые живут исключительно
для политики, а не за счет политики, то это означает "плутократическое"
рекрутирование политических руководящих слоев. Несомненно, профессиональные
политики непосредственно не вынуждены искать вознаграждения за свою
политическую деятельность, на что должен претендовать всякий неимущий
политик.
Руководить политикой можно либо в порядке "почетной деятельности" и тогда
ее занимаются "независимые", то есть состоятельные люди. Или же к
политическому руководству допускаются неимущие и тогда они должны иметь
вознаграждение. Профессиональный политик, живущий за счет политики, может
быть чистым чиновником на жалованье.
Подлинной профессией настоящего чиновника - это имеет решающее значение для
оценки нашего прежнего режима - не должна быть политика. Он должен
управлять прежде всего беспристрастно - данное требование применимо даже к
так называемым политическим управленческим чиновникам,- по меньшей мере
официально, пока под вопрос не поставлены государственные интересы
господствующего порядка.
Так какие же внутренние радости может предложить карьера политика и какие
личные предпосылки она предполагает в том, кто ступает на данный путь? Этот
вопрос задает себе Вебер и вот, что он считает по данному поводу. Прежде
всего, она дает чувство власти. Даже на формально скромных должностях
сознание влияния на людей, участия во власти над ними, но в первую очередь
- чувство того, что и ты держишь в руках нерв исторически важного процесса.
Также необходимо отметить, что в основном три качества являются для
политика решающими: страсть, чувство ответственности, глазомер.
«Политика есть мощное медленное бурение твердых пластов, проводимое
одновременно со страстью и холодным глазомером.»1
И закончить данный пункт своей работы я бы хотел словами Вебера: «Лишь тот,
кто уверен что он не дрогнет, если, с его точки зрения, мир окажется
слишком глуп или слишком подл для того, что он хочет ему предложить; лишь
тот, кто вопреки всему способен сказать " и все- таки! ",-лишь тот имеет
профессиональное призвание к политике»2.
5. Заключение.
Таким образом, творческое наследие Вебера обширно. Он внёс вклад в
теорию и методологию, заложил основы отраслевых направлений социологии :
бюрократии, религии, города и труда. А гипотеза Вебера о происхождении
капатализма из протестанской этики ( кальвинизма ) до сих пор является
предметом научных дискуссий.
М. Вебер не только создал самую развитую теорию общества в тот
исторический период, но заложил методологический фундамент современной
социологии, что было сделать ещё труднее.
Властители наших дум долгое время считали, что для нравственного
преображения общества достаточно экономических, политических, ну в лучшем
случае также и " общекультурных" преобразований. Но, как мы видим, ни одной
из этих революций в отдельности, ни всех их вместе не было достаточно для
решения этой задачи.
Как добросовестный ученый, Вебер не оставлял не раскрытой ни одной
иллюзии - и при принятии любого решения он просчитывал слишком много "ходов
вперед", больше, чем это допустимо для политика. В этом была и его
проницательность, но и его просчет: он слишком переоценивал возможности
рациональной раскладки, не оставляя места для не предусмотренных, случайных
моментов, которые в данном с
| |  скачать работу |
Макс Вебер и его социологическая концепция |
