Марк Тулий Цицерон. Государство и право
анностей и полномочий — с тем, чтобы достаточно
власти было у магистратов, достаточно влияния у совета первенствующих людей
и достаточно свободы у народа».
Достоинства государственного устройства Рима — это по оценке Цицерона, плод
многовекового опыта всего римского народа, а не создание отдельного
одаренного лица, от которого обязательно что-то ускользает. В отличие от
Рима в других государствах формы правления создавали на основе своих
законов и установлений отдельные лица (например, Минос — на Крите; Ликург —
в Спарте; Тесей, Драконт, Солон, Клисфен, Деметрий Фалерский — в Афинах и
т. д.).
Значительное преимущество Рима, полагал Цицерон, обусловлено географическим
расположением города на суше, легко соединяющейся (благодаря Тибру) с
морем, но не у самого моря. Это, по мысли Цицерона, гарантирует от
внезапного нападения врагов, чему обычно подвержены приморские города-
государства. Кроме того, отмеченный географический фактор благоприятен и в
нравственно-этическом плане. «Приморским городам, — писал Цицерон, —
свойственны, так сказать, порча и изменение нравов; ибо они приходят в
соприкосновение с чужим языком и чужими порядками, и в них не только
ввозятся чужеземные товары, но и вносятся чуждые нравы, так что в их
отечественных установлениях ничто не может оставаться неизменным в течение
долгого времени». Политическим следствием близости города-государства к
морю являются нестабильность его строя, частые смены власти. Так, причину
бедствий и переворотов, происшедших в Греции, Цицерон усматривает в
географических недостатках, связанных с приморским расположением эллинских
полисов.
Свою концепцию наилучшей (смешанной) формы государства, в отличие от
платоновских проектов идеального государства, Цицерон считал реально
осущестимой, подразумевая при этом практику римской республиканской
государственности в лучшую пору ее существования («при предках»).
Платоновское же государство — это, скорее, не реальность, а лишь желание,
оно «не такое, какое могло бы существовать, а такое, в каком было бы
возможно усмотреть разумные основы гражданственности».
Правда, Цицерон отдавал себе отчет в том, что реальность восхваляемого им
римского смешанного государственного строя — скорее в прошлом, чем в
настоящем. Отсюда и его многочисленные апелляции к этому прошлому. Во
времена Цицерона римская республика переживала тяжелый кризис и доживала
свои последние дни. Политический строй Рима двигался к установлению
единоличной власти, к принципату и монархии. Концепция же Цицерона о
смешанном правлении и вообще его суждения о государстве как деле народа
явно расходились с современными ему социально-политическими реалиями и
действительными тенденциями развития римской государственности. Как
теоретик и практический политик, находившийся в гуще тогдашней борьбы за
власть, Цицерон не мог не видеть тенденцию к перегруппировке сил и власти,
к отливу реальных полномочий от прежних республиканских институтов и их
концентрации в руках отдельных лиц, и прежде всего тех, кто опирался на
армию. Об этом красноречиво говорили примеры возвышения Суллы, Помпея,
Цезаря, Антония, Октавиана и др.
В своем творчестве и в своей практической политической деятельности (в
качестве квестора, сенатора, эдила, претора и консула) Цицерон
последовательно выступал за строй сенатской республики, против полновластия
отдельных лиц, в том
числе и против режима личной военной диктатуры.
Смысл «срединного» характера политической позиции Цицерона состоял в том,
что он, отстаивая республиканские традиции и систему республиканских
учреждений, выступал под лозунгом «всеобщего согласия» всех социальных
слоев римских граждан в рамках «общего правопорядка». Эта «срединная»
позиция отчетливо проявилась и в политическом лавировании Цицерона между
«оптиматами» и «популярами» — приверженцами, условно говоря, двух линий
политической ориентации соответственно на верхи и низы общества. Сознавая
различие целей оптиматов и популяров, Цицерон вместе с тем развивал
представление о том, что подлинные интересы тех и других
вполне могут быть соединены и учтены в рамках «общего согласия». Себя
Цицерон, после избрания его на народном собрании консулом, аттестовал (не
без демагогии) как истинного защитника народа, как консула-популяра.
С этой позиции «истинного популяра» и борца за «всеобщее согласие» и благо
государства он атаковал своих политических противников, в частности таких
лжепопуляров, по его оценке, как Рулл, Катилина, Клодий. За его ведущую
роль по подавлению «заговора Катилины» Цицерон получил от народного
собрания благодарность и почетный титул «отец отечества». Это было в 63 г.
до н.э., а в 58 г. до н.э. при трибунате Клодия Цицерон был вынужден
покинуть Рим, куда он снова возвратился лишь через 17 месяцев, когда Клодий
потерял свое влияние. В конце 50-х гг. Цицерон выступал против всевластия
триумвиров (Помпея, Цезаря и Красса) и возможной военной диктатуры. В 40-х
гг. установление режима личной власти Цезаря он расценил как «ночь
республики», «утрату свободы в государстве» и тиранию. Убийство Цезаря (44
г. до н. э.) он встретил с радостью. Хотя Цицерон и не был в числе
заговорщиков, однако последние считали его своим человеком и после убийства
Цезаря в сенате выкрикивали «Цицерон!» в знак восстановления свободы.
Конец жизни и деятельности Цицерона (44—43 гг. до н. э.) прошел в борьбе
против новой опасности военной диктатуры и новых триумвиров (Антония,
Октавиана и Лепида). В этой борьбе Цицерон, выступавший против диктатуры от
имени «всей Италии» и всех сторонников республики, играл, по словам
Аппиана, роль «единовластного демагога». После победы триумвиров имя
Цицерона было включено в проскрипционные списки лиц, подлежащих смерти без
суда. 7 декабря 43 г. до н. э. Цицерон был обезглавлен сторонниками
триумвиров.
С учетом специфики практической политики и ее особой логики следует все.
же признать, что в своей деятельности Цицерон в целом оставался верен
основным идеям и принципам той теоритической концепции государства, которую
он развивал в своем политическом учении. Ключевая роль и там и тут
отводилась представлениям об «общем благе», «согласовании интересов»,
«общем правопорядке» и т. д.
При этом, разумеется, имелись в виду интересы свободных сословий и граждан
римской республики, но вовсе не рабов.
Рабство, по Цицерону, «справедливо потому, что таким людям рабское
состояние полезно и это делается им на пользу, когда делается разумно; то
есть, когда у бесчестных людей отнимут возможность совершать беззакония, то
угнетенные окажутся в лучшем положении, между тем как они, не будучи
угнетены, были в худшем». Рабство обусловлено самой природой, которая
дарует лучшим людям владычество над слабыми для их же пользы. Такова логика
рассуждений Цицерона, которые он стремится подкрепить соображениями о
соотношении различных частей души: господин так же правит рабом, как лучшая
часть души (разум, мудрость) правит слабыми и порочными частями души
(страстями, гневом и т. п.). К рабам, считал Цицерон, следует относиться,
как к наемникам: требовать от них соответствующей работы и предоставлять им
то, что полагается.
Хотя характеристика раба как «наемника» выгодно отличается от
распространенных в то время представлений о рабе как «говорящем орудии»,
однако в целом суждения Цицерона по этой проблеме заметно расходятся с его
общими положениями о том, что по природе «все мы подобны и равны друг
другу», что между людьми никакого различия нет, что человек — «гражданин
всего мира, как бы единого града» и т. д. Много внимания в творчестве
Цицерона уделено восхвалению добродетелей истинного государственного
деятеля и идеального гражданина. В этой связи он критиковал представления
эпикурейцев и ряда стоиков о том, что мудрому человеку не следует принимать
на себя бразды правления и вообще активно участвовать в общественной и
политической жизни. Считая управление государством сочетанием науки и
искусства, требующим не только знаний и добродетелей, но и умения
практически их применять в интересах общего блага, Цицерон отмечал, что
«сама природа» влечет лучших людей к тому, чтобы «сделать жизнь людей более
безопасной и более богатой». Он советовал изучать науки о государстве и
праве как «такие науки, которые могут сделать нас полезными государству»,
усматривая в этом служении государству «самую славную задачу мудрости и
величайшее проявление доблести и ее обязанность».
Мудрый государственный деятель, согласно Цицерону, должен видеть и
предугадывать пути и повороты в делах государства, чтобы воспрепятствовать
неблагоприятному ходу событий (смене форм правления в пагубную сторону,
отклонению от общего блага и справедливости) и всячески содействовать
прочности и долговечности государства как «общего правопорядка».
Лицо, ведающее делами государства, должно быть мудрым, справедливым,
воздержан
| |  скачать работу |
Марк Тулий Цицерон. Государство и право |
