Меморандум Танаки
ератору. Программа эта и
получила название «меморандум Танаки».
Она состояла в следующем: 1. Стабилизация политической обстановки в Китае и
восстановление порядка руками самого китайского народа; 2. Содействие в
этом умеренным элементам в Китае совместно с другими державами; 3. Опора в
Китае на центральное правительство в его борьбе с военными кликами за
единство страны; 4. Принятие решительных мер в случае, если беспорядки в
Китае будут создавать угрозу правам, интересам и имуществу японских
подданных в этой стране; 5. Наличие важных японских интересов в Маньчжурии,
Монголии и в трех восточных провинциях Китая возлагает на Японию особую
ответственность и обязанность проявлять особую заботу в военном плане.
В случае возникновения беспорядков в Маньчжурии и Монголии, которые создали
бы угрозу особому статусу и интересам Японии в этих районах, она должна
принять необходимые меры для обеспечения безопасности проживающих там
коренных жителей и иностранцев.
По мнению японских историков, эта программа знаменовала собой отход от
политики предыдущего главы японского МИДа К.Сидэхары, выступавшего за
невмешательство в дела Китая и признававшего Маньчжурию и Монголию его
неотъемлемыми частями, но тем не менее являлась не программой-максимумом, а
программой-минимумом экспансии Японии в Китае9. Ну, а что касается того
«меморандума Танаки», который был добыт советскими спецслужбами, который по
своим каналам заполучила китайская пресса и который содержал «заявку» на
мировое господство, то он, по всей видимости, был подделкой.
Это мнение в июле 1995 г. в Москве подтвердил в личной беседе со мной
директор Центра изучения Японии в тяньцзиньском университете Нанкай
профессор Ю Синьчун, подчеркнувший, что в Японии его теперь придерживаются
и левые историки. Он обратил внимание на тот факт, что текст «меморандума
Танаки», ставший достоянием гласности, своей пространностью отличается от
принятых докладных записок императору, кратких и четких. Но самое главное
состоит в том, что содержание этого документа в части, касающейся
предначертанного в нем курса Японии на мировое господство, в том числе на
войну с США и СССР, не подтверждается опубликованными стенограммами
конференции 1927 г., которые были тщательно изучены этим китайским ученым.
В Китае и на Западе ходили упорные слухи, что, помимо официального, Танака
подготовил и неофициальный меморандум, в котором и излагались идеи борьбы
Японии за мировое господство, и что он-то и стал общеизвестен10. Однако
авторство Танаки в данном случае более чем сомнительно.
Опубликованные в нашей стране исследования показывают поразительное
сходство неофициального меморандума с программой японской экспансии на
Евразийском континенте и борьбы за мировое господство с США, Китаем и
европейскими державами, в том числе с СССР, разработанной еще в 1914 г.
влиятельным японским ультраправым «Амурским обществом» («Кокурюкай»).
Не случайно советский историк А.Гальперин отмечал в свое время, что
документ, получивший известность под названием «меморандум Танаки», «в
развернутом виде…... формулировал положения тех многочисленных деклараций и
манифестов, которые публиковались до него различными шовинистическими
организациями Японии, пропагандировавшими установление японского господства
над Китаем и всей Азией»11.
Думается, вполне возможно, что через своих приверженцев в военной верхушке
Японии руководители «Амурского общества» решили распространить свою далеко
идущую программу по некоторым армейским штабам в Корее, Маньчжурии, Китае и
на Тайване для получения дополнений и замечаний, а ради придания ей большей
авторитетности окрестили ее меморандумом премьер-министра генерал-
лейтенанта Танаки. Советский же консул в Сеуле И.Чичаев, резидент ОГПУ,
через своего агента, известного под псевдонимом Хироси Отэ, сотрудника
Главного жандармского управления Японии, и советский разведчик, сотрудник
Генерального консульства СССР в Харбине, через свою агентуру, сумели
достать копию этого документа.
Как сообщил В.Пещерский, советскому руководству был передан «меморандум
Танаки», копия которого была получена харбинской, а не сеульской
резидентурой внешней разведки ОГПУ. И именно харбинская копия была
подвергнута проверке на подлинность.
«В подлинности меморандума сомнений не было не только потому, что в
сопроводительном письме генерального штаба Японии подчеркивалось серьезное
значение, которое японское правительство придавало этому документу, — писал
советский историк Е.Горбунов. — В группе советских разведчиков был
профессор-японовед Макин, специалист высшего класса, отлично знакомый с
японской секретной документацией. Исследовав текст меморандума, он убедил
разведчиков в его подлинности...»…12.
Но этим «подлинником», по всей вероятности, была копия «программы политики
в отношении Китая», раздутой милитаристами (скорее всего, сторонниками
«Амурского общества» в генштабе) до планетарных масштабов. А
психологическая нацеленность профессора Макина и его коллег-разведчиков на
поиски антипода программы мировой пролетарской революции побудила их
принять фактическую фальшивку за чистую монету.
Характерно, что и в Китае был опубликован именно расширенный (т.е.
фальсифицированный) вариант этого документа, хотя его истинный текст был
там известен. Как сообщил мне профессор Ю Синьчун, специально изучавший
этот вопрос, в 1927 г. японский политический деятель Такэтоко, близкий к
императорскому двору в Токио, порекомендовал китайского книготорговца из
Гонконга Цзи Чжиканя для реставрации старых китайских книг в дворцовой
библиотеке. Его допустили туда для этой работы. Однажды он улучил момент,
переписал докладную записку Танаки императору (т.е. программу-минимум
японской экспансии в Китае) и по частям переслал ее секретарю Чжан Цзолиня.
Не преминуло погреть руки на попавшем в его распоряжение документе и
советское правительство. Оно инсценировало утечку информации, в результате
которой фальшивый «меморандум Танаки», переведенный на английский язык,
передали для публикации в США с целью стравить их с Японией.
Было бы ошибкой игнорировать и следующее обстоятельство. Расширенный
вариант «меморандума Танаки» японские ультранационалисты отождествляли с
вынашивавшейся ими еще со времен русско-японской войны программой
крупномасштабных территориальных захватов. Программу эту они стремились
навязать своему правительству, и отчасти небезуспешно.
Первым объектом экспансии, естественно, был избран Китай. Теоретическую
базу под аргументы в пользу отторжения от него Маньчжурии и Монголии
подвели работы японских историков, которые подчеркивали, что в сравнительно
недавнем прошлом эти территории не были китайскими.
Так, Д.Яно писал: «Маньчжурия как особая территория цинского императора не
представляла собой территорию Китая. Поэтому в годы японо-русской войны
последний придерживался нейтралитета. Если бы дело обстояло иначе, то это
означало бы, что Россия захватила территорию Китая…... и, следовательно он
должен был бы действовать совместно с Японией против России, но он сохранил
нейтралитет»13.
В той же работе Д.Яно с гордостью подтверждал важность своих исторических
изысканий для оправдания японского проникновения в Маньчжурию и Монголию:
«...…Мои взгляды (в отношении этих пограничных с СССР стран. — К.Ч.) стали
теоретической основой доклада премьер-министра Гиити Танаки императору»14.
Однако «активный курс» Танаки, направленный на захват северо-восточных
районов Китая, потерпел крах, так как Япония, испытывавшая тяжелые
последствия финансового кризиса, не смогла тогда еще помешать установлению
формального административного контроля китайского правительства над этими
районами. Да и пришедшее к власти правительство Хамагути высказалось за
возврат к более осторожной политике К.Сидэхары (1929—1931).
К «активному курсу» в отношении Китая японская военщина вернулась несколько
позднее, вторгнувшись в Южную Маньчжурию 17 сентября 1931 г. и захватив
Северную Маньчжурию в начале 1932 г. 15 сентября 1932 г. Токио признал
созданное по его инициативе правительство марионеточного государства
Маньчжоу-го во главе с последним императором маньчжурской династии.
В заключение одно важное, на мой взгляд, соображение, касающееся политики
СССР в отношении Японии непосредственно после сенсационного опубликования
«меморандума Танаки». Советское правительство верило, и не без оснований, в
глобальные экспансионистские намерения японской военщины, изложенные в
расширенной версии «меморандума Танаки», но, судя по всему, вооруженный
конфликт с китайскими милитаристами в 1929 г., во время которого Япония
сохраняла нейтралитет, произвел на советских лидеров такое сильное
впечатление, что они довольно долго считали их главным противником. И даже
несмотря на захват японской армией Северной Маньчжурии, где на КВЖД
находились центры советского влияния, СССР придерживался по просьбе Японии
нейтралитета и не предпринимал в течение некоторого времени антияпонских
демаршей, ошибочно полагая, что акции Квантунской армии были направлены
только на то, чтобы проучить китайских милитаристов за невыполнение ими
дог
| |  скачать работу |
Меморандум Танаки |
