Международные отношения 90-х
ы
демилитаризации общества, начавшиеся в СССР со второй половины 1980-х годов
и продолжавшиеся после его распада, привели к значительному сокращению
уровня расходов на военные цели. Они приблизились к 4% объема ВНП, что
близко к показателям индустриально развитых стран (еще в 1994 году военные
расходы России, по оценке ООН, составляли 9,6% от ее ВНП. По
милитаризированности своей экономики она уступала лишь таким странам, как
Северная Корея, Ирак, ряд нефтедобывающих государств Ближнего Востока).
К концу 1990-х годов низшая точка падения влияния ВПК оказалась
пройдена. Хотя многие оборонные предприятия находятся в крайне сложном
положении, с трудом осваивая выпуск гражданской продукции, некоторые из них
начинают приспосабливаться к условиям рыночной экономики, необходимости
бороться за контракты на мировом рынке.
В-пятых, важным фактором, сказывающимся на всех сторонах жизни
российского общества, стало углубление его социальной поляризации.
Важнейшим показателем в этом плане принято считать соотношение уровня
доходов между 10% наименее и наиболее обеспеченных семей (иногда
учитывается 20%), на основании чего определяется так называемый
«коэффициент Джини». По этому показателю уже в 1993 году положение в России
было почти вдвое хуже, чем в странах Восточной Европы, приближалось к
существующему в государствах Латинской Америки. За последние годы разрыв
между бедными и богатыми еще более возрос. При этом, в отличие от стран
Европы и Северной Америки, средний класс, главная опора социальной и
политической стабильности, в России отнюдь не составляет большинства
населения. Наиболее многочисленны семьи, живущие ниже черты бедности. По
различным оценкам, это от трети до двух третей всего населения.
Фактически Россия, стремясь перейти к современной, социально
ориентированной, высокоэффективной рыночной экономике, воспроизвела ранее
существовавшую преимущественно в теории модель загнивающего капитализма с
такими его чертами, как отток капитала из сферы производства, стагнация
экономики, рост социального неравенства, перманентный политический кризис.
Он проявлялся в конфликтах ветвей власти, частых сменах правительств,
высоком уровне активности радикальных, ультранационалистических
политических сил, существование которых во времена Коминтерна было бы
определено как симптом фашизации страны. Это положение, как и периферийная
роль России в системе международных экономических отношений, вызывает
обоснованную тревогу практически во всех слоях общества, сказывается и на
внешней политике Российской Федерации.
В первые годы существования России как суверенного государства в
основе ее внешней политики оказалось стремление к полному разрыву с
парадигмами советской дипломатии периода «холодной войны» (этот процесс был
начат, но не завершен при президенте СССР М. Горбачеве). Если лидеры СССР
десятилетиями воспринимали мир сквозь призму идеологических соображений,
априори считая ведущие страны Запада потенциально враждебными, поддерживая
любой режим, вступающий в конфликт с США и их союзниками, то дипломатия
России стремилась быть прагматичной. Она исходила из того, что интересам
России в наибольшей степени будет отвечать ее участие в строительстве
нового миропорядка в качестве партнера развитых стран Запада, особенно США.
Другой вопрос, что при экономической слабости России, ее внутренней
политической нестабильности она могла претендовать лишь на роль младшего
партнера. По мере того как существовавшие в этом плане иллюзии
рассеивались, и внешняя, и внутренняя политика, сторонниками которой
выступали молодые реформаторы, в частности Е. Гайдар, А. Чубайс, А.
Козырев, стала подвергаться все более жесткой критике как прозападная со
стороны левого большинства Государственной Думы, многих средств массовой
информации.
Поскольку эти упреки встретили отклик в обществе, они имели
определенные политические последствия.
Правящие круги России не считали, что они переходят к коренному
пересмотру приоритетов внешней политики. Они не собирались предпринимать
шагов, которые могли вовлечь Россию в серьезный конфликт с развитыми
странами мира, побудить их к введению ограничений на торговлю с нею, к
запретительным мерам на предоставление кредитов, что серьезно ущемило бы
интересы значительной части населения, нарушило бы внутреннюю стабильность.
Речь шла лишь о намерении периодически демонстрировать, что Россия —
«великая держава», способная заставить другие государства считаться со
своей позицией и интересами и уделяющая должное внимание своей
обороноспособности. Поводом для такой демонстрации становились те ситуации
на международной арене, в которых представлялось реальным добиться
результата, чтобы преподнести его избирателям как успех правящих кругов.
Из первоначально отдельных, частных эпизодов начала вырисовываться
парадигма внешней политики России второй половины 1990-х годов. Главная ее
особенность состояла в том, что внешняя политика воспринималась в первую
очередь как средство решения таких внутриполитических проблем, как
повышение престижа первых лиц государства; отвлечение внимания избирателей
от обостряющихся социальных проблем; обоснование уступок начинающим расти
запросам ВПК; ужесточение контроля федерального центра власти над
субъектами Федерации.
Первым следствием перехода к новой парадигме стал отказ от попыток
заключения каких-либо новых масштабных соглашений с США и их союзниками,
требующих ратификации, учитывая, что они вызовут лишь критику. От власти
были отстранены Гайдар, Чубайс, Козырев, имевшие репутацию сторонников
проведения курса, квалифицировавшегося оппозицией как «прозападный».
Российская дипломатия все резче стала осуждать планы по расширению НАТО на
восток. При этом не были дезавуированы ранее сделанные заявления об
отсутствии у России оснований считать НАТО противником, соглашение о
партнерстве с этой организацией, что ставило российскую дипломатию в
заведомо невыгодное, двусмысленное положение.
Лидеры стран Запада не хотели портить отношения с Россией, давать
лишние аргументы леворадикальной оппозиции курсу ее правительства, что
определило их готовность к компромиссам. Политикам России была
предоставлена возможность «сохранить лицо». В 1997 году был подписан
Основополагающий акт «НАТО — Россия», который был признан колоссальным
успехом российской дипломатии, хотя этот документ не предусматривал отказа
НАТО от принятия в свои ряды новых членов. Он переносил проблему в иную
плоскость, достаточно зыбких обязательств учета странами НАТО интересов
безопасности России в будущем, что позволяло завершить полемику по
конкретному вопросу, начатую российской стороной.
Приемы отвлечения внимания общественности от внутренних проблем с
помощью активных действий на международной арене были использованы весной
1999 года, когда в России назревал политический кризис. Он был связан с
тем, что выглядела реальной возможность одобрения импичмента президенту
нижней палатой российского парламента с последующим конфликтом ветвей
власти. Увеличился риск обострения внутриэкономических и социальных
проблем, если не удастся достичь соглашения с «клубами» зарубежных
кредиторов о новой реструктуризации долгов. В этой ситуации кризис вокруг
Косово, в который втянулась Россия, позволил ее правящей элите укрепить
свои позиции на арене национальной политики.
С начала обострения этнического конфликта в Косово российские политики
стали подчеркивать свою солидарность с Сербией. После начала бомбардировок
Югославии авиацией НАТО впервые за многие годы начались дискуссии о
необходимости уделить большее внимание обороноспособности страны. Что
весьма симптоматично, в хоре критики по адресу НАТО, хотя и в различной
тональности, звучали голоса лидеров практически всех представленных в
Государственной Думе политических сил России, в том числе ранее
приверженных так называемой прозападной ориентации.
Были предприняты и определенные действия, призванные показать
серьезность угроз России, хотя скорее они демонстрировали прямо
противоположное. Рассуждения о возможности включения Югославии в союз
России и Белоруссии, существовавший больше на бумаге, чем на деле,
свертывание официальных контактов со структурами Организации
Североатлантического договора, не нанесшее ему никакого ущерба, заведомо
бесперспективные попытки добиться от Совета Безопасности осуждения действий
НАТО, посылка невооруженного судна в район конфликта, бросок 200
десантников на аэродром в Приштине наглядно раскрывали всему миру, что
Россия выступает с позиций слабости, не обладает средствами реального
противодействия НАТО.
Если на международной арене демонстрации «силы и решимости» были
малопродуктивными, то на внутриполитическую ситуацию в России они оказали
значительное влияние и, с этой точки зрения, свою функцию выполнили. Не
испортив бесповоротно отношений с Западом, правящая элита России смогла
создать видимость возникновения внешней угрозы, в которой импичмент многим
депутатам стал казаться неуместным. Условия обостряющегося кризиса
позволили администр
| |  скачать работу |
Международные отношения 90-х |
