Монастыри - как центры русской культуры
кусство вышло за узкие
рамки церковной улитарности и стало важным средством художественного
отражения своей эпохи – явлением не только чисто религиозной жизни, но и
общекультурной.
XIV – начало XV вв. – это время расцвета иконописи. Именно в ней
русским художникам удалось полностью выразить характер страны и народа,
подняться до высот мировой культуры. Корифеями же иконописи, безусловно,
являлись Феофан Грек, Андрей Рублев и Дионисий. Благодаря их творчеству
русская икона стала не только предметом живописи, но и философских
дискуссий; она о много говорит не только искусствоведам, но и социальным
психологам, стала составной частью жизни русского народа.
Провидение крайне редко распоряжается таким образом, что на протяжении
150 лет один за другим живут и творят великие деятели культуры. России XIV-
XV вв. в этом отношении повезло – у нее были Ф. Грек, А. Рублев, Дионисий.
Первым звеном в этой цепи оказался Феофан – философ, книжник, иллюстратор,
иконописец, который попал на Русь уже сложившимся, но не застывшим в темах
и приемах письма мастером. Работая в Новгороде и Москве, он с одинаковой
изощренностью сумел создать совершенно непохожие друг на друга фрески и
иконы. Грек не брезговал приноравливанием к обстоятельствам: неистовый,
поражающий неуемной фантазией в Новгороде, он мало чем напоминает строго
канонического мастера в Москве. Только его мастерство остается неизменным.
Он не спорил со временем и заказчиками, и учил жизни и хитростям своей
профессии русских художников, в том числе, вероятно, и Андрея Рублева.
Рублев попытался совершить переворот в душах и умах своих зрителей. Он
хотел, чтобы икона стала не только предметом культа, наделенным магической
силой, но и предметом философского, художественного и эстетического
созерцания. О жизни Рублева, как и многих других мастеров Древней Руси,
известно не много. Почти весь его жизненный путь связан с Троице-Сергиевым
и Андронниковым монастрями в Москве и Подмосковье.
Самая знаменитая икона Рублева – «Троица» – при жизни автора вызывала
споры и сомнения. Догматическое понятие Троицы – единство божества в трех
лицах: Бога-отца, Бога-сына и Бога-духа святого – носило отвлеченный
характер и было трудно для уразумения. Не случайно именно учение о Троице
породило в истории христианства огромное количество ересей. Да и на Руси XI-
XIII вв. предпочитали посвящать храмы более реальным образам: Спасу,
Богородице, Николе.
Рублев в символе Троицы различал не только отвлеченно догматическую
идею, но и жизненно важную для того времени мысль о политическом и
нравственном единстве земли Русской. В живописных образах передавал
религиозную перифразу вполне земной идеи единения, «единства равных».
Подход Рублева к сути и значению иконы были настолько новы, а прорыв из
канона настолько решительным, что настоящая слава пришла к нему только в XX
в. Современники же ценили в нем не только талантливого живописца, но и
святость его жизни. Потом рублевские иконы подновлялись позднейшими
авторами и скрылись вплоть до нашего века (не будем забывать о том, что
через 80-100 лет после создания иконы темнели от покрывавшей их олифы, и
живопись становилась неразличимой.
О третьем корифее иконописи мы также знаем немного. Дионисий, видимо,
был любимым художником Ивана III и оставался мирским живописцем не приняв
пострига. Вообще-то, смирение и послушание ему явно не присущи, что и
сказалось в его фресках. Да и эпоха была совершенно иной, нежели времена
Грека и Рублева. Москва торжествовала победу над Ордой и искусству
предписывалось воспевать величие и славу Московского государства. Фрески
Дионисия не достигают быть может высокой устремленности и глубокой
выразительности рублевскиих икон. Они созданы не для размышлений, а для
радостного любования. Они – часть праздника, а не предмет задумчивого
созерцания. Дионисий не стал вещим предсказателем, но он является
непревзойденным мастером и хозяином цвета, тонов необычайно светлых и
чистых. С его творчеством парадное, торжественное искусство стало ведущим.
Ему, конечно, пытались подражать, но последователям не хватало какой-то
малости: меры, стройности, чистоты – того, что и отличает подлинного
мастера от прилежного ремесленника.
Мы знаем по именам лишь некоторых иноков – иконописцев, резчиков,
писателей, зодчих. Тогдашняя культура была в известной степени анонимной,
что вообще характерно для средневековья. Смиренные монахи далеко не всегда
подписывали свои произведения, также не слишком заботились о прижизненной
или посмертной земной славе и мастера-миряне.
Это была эпоха соборного творчества. Митрополит Волоколамский и
Юрьевский Питирим, наш современник, писал об этой эпохе в работе «Опыт
народного духа» так: «Дух соборного делания коснулся всех областей
творчества. Вслед за политическим собиранием Руси, одновременно с ростом
экономических связей различных частей государства началось культурное
собирание. Именно тогда умножились произведения житийной литературы, были
созданы обобщающие летописные своды, начали сливаться воедино в общерусской
культуре достижения крупнейших провинциальных школ в области изобрази-
тельного, архитектурного, музыкально-певческого, декоративно-прикладного
искусства».
До появления книгопечатания именно в монастырских кельях
переписывались книги богослужебного назначения, сочинялась литература
религиозно-церковного содержания, в частности «жития святых», прославлявшие
«угодников божьих» (в основном монашествующих) и те обители, где они несли
иноческое послушание.
Одновременно монастыри выполняли социальный заказ княжеской власти:
создавали и заново редактировали летописи, документы законодательного
характера. Судя по содержанию летописей и стилю их изложения, писали их
люди, лишь формально «ушедшие из мира», как того требовал ритуал посвящения
в монашество, а фактически находившиеся в самой гуще политических событий,
полные «морских» забот и волнений.
Созидание культуры всегда тесно связано с ее сбережением, сохранением.
Эту двуединую задачу в XV-XVI вв. как раз и решали монастыри, которые
испокон веку были не только духовными центрами, но и своего рода музеями,
где хранились уникальные произведения национального искусства, а также
библиотеками с поразительными по ценности собраниями рукописей, редких
книг.
Одним из главных источников пополнения монастырских коллекций были
вклады. Сюда приносили фамильные реликвии обедневшие потомки удельных
князей, не выдержавшие неравной борьбы с окрепшей великокняжеской властью.
Вклады поступали и от московских князей и царей, которые часто
использовали влиятельные монастыри в политических целях. Причинами вклада в
сокровищницу монастыря могли быть и победа, одержанная над врагом, и
моление о рождении наследника, и торжественное восшествие на престол. Часто
делали вклады и просто на помин души. На территории монастырей, у их
соборов и церквей иногда хоронили знатных людей, при погребении же
монастырю не только платили деньги за могилу, но и оставляли личные вещи
покойного, икону, снятую с гроба, и даже возок с лошадьми, на котором он
был привезен. Среди вкладчиков русских монастырей были князья и бояре,
представители высшего духовенства, дворяне, торговые и служивые люди разных
городов, «государева двора разных чинов люди», городские дьяки,
монастырские слуги и служки, ремесленники и крестьяне.
На монастыри смотрели как на надежные хранилища национальных сокровищ.
Сюда привозили произведения искусства ради их сбережения. Не случайно на
многих из них было написано: «А не отдати никому». Самыми распространенными
вкладами были фамильные иконы, украшенные драгоценными окладами.
Пользовались известностью монастырские собрания в Москве и Сергиевом
Посаде, в Ростове Великом и Суздале, Твери и Ярославле; в этих городах
составились уникальные коллекции русской иконописи XV-XVI вв.
ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ
Проследим формирование уникальной монастырской коллекции на примере
одного из самых почитаемых монастырей Руси – Троице-Сергиева.
Собрания монастыря составили основу музейных фондов Загорского музея.
Среди вкладов в монастырь немало богатых церковных сосудов, серебряных
окладов книг и икон. Привлекает внимание серебряный потир с хрустальной
чашей, золотой потир с рудожелтым мрамором 1449 г.(работа Ивана Фомина),
кадило игумена Никона 1405 г., ковчег-реликварий радонежских князей первой
четверти XV в. В XVI в. в монастырскую сокровищницу были сделаны наиболее
значительные вклады. В московских мастерских при Иване Грозном, Федоре
Иоанновиче, Борисе Годунове работали лучшие русские мастера-ювелиры,
изографы, литейщики.
Иван IV велел украсить драгоценностями (в основном созданными
московскими мастерами) наиболее чтимую в монастыре икону Троицы. Под икону
была подвешена жемчужная пелена, вышитая в мастерской первой жены царя
Анастасии Романовой; на икону был сделан золотой оклад с коронами,
украшенными эмалями и драгоценными камнями. При Иване IV была выполнена и
монументальная серебряная чеканная рака для останков Сергия Радонежского.
При царе Федоре Иоанновиче был изготовлен чеканный
| |  скачать работу |
Монастыри - как центры русской культуры |
