Московская битва
всего 24 дивизии. А к кульминационному моменту кампании 1941 г. в
распоряжении ОКВ было только 6,5 дивизии, у ОКХ — словацкая дивизия и 4
венгерские бригады.
Командование группы армий «Центр» имело в резерве к декабрю 1941 г. лишь
одну бригаду — 900-ю. Несмотря на это, генерал-фельдмаршал Бок продолжал
гнать свои войска в наступление, рассчитывая победить, ворвавшись в Москву,
хотя бы с «последним батальоном». Это была авантюра, но авантюра опасная.
Оборона должна была устоять до ввода в сражение резервов Ставки, и
командование Западного фронта маневрировало своими силами. Чтобы остановить
врага, оно снимало с менее опасных участков дивизии, полки, а в кризисные
дни даже взводы, вооруженные противотанковыми ружьями и гранатами. Дороги
были каждый день, каждый километр подмосковной земли.
Для перехода в контрнаступление нужно было выбрать момент, когда
наступательные возможности противника уже иссякнут, но он еще не успеет
перейти и закрепиться в обороне. Определение этого момента, а также
направлений решающих ударов потребовало от Ставки и командования фронтов
большого искусства, точного расчета, смелых решений. Тем более что
советские войска, как уже показано выше, не имели перевеса сил, а резервы
только подходили. Однако на стороне Красной Армии были искусство
командования и превосходство морального духа советских воинов. «Под Москвой
должен начаться разгром врага» — этой мыслью жил каждый советский воин.
Готовя контрнаступление на московском стратегическом направлении, Ставка
приказала Калининскому фронту нанести удар по войскам 9-й армии генерала
Штрауса, разгромить их и, освободив Калинин, выйти на фланг и в тыл группе
армий «Центр». Юго-Западному фронту предписывалось нанести поражение
вражеской группировке в районе Ельца и содействовать Западному фронту в
разгроме противника на тульском направлении. Западному фронту Ставка
приказала разгромить немецко-фашистские ударные группировки северо-западнее
и южнее Москвы, нанести поражение основным силам группы армий «Центр».
В основу директивы Ставки лег план контрнаступления, представленный
командованием Западного фронта. Он предусматривал для войск последнего
задачу внезапными охватывающими ударами разбить угрожавшие столице 3-ю и 4-
ю танковые группы в районе Клин—Солнечногорск—Истра и 2-ю танковую армию в
районе Тула—Кашира и затем охватить и разгромить 4-ю полевую армию,
наступавшую на Москву с запада.
Этот план учитывал, что войска группы армий «Центр» растянуты на
тысячекилометровом фронте, в частности, полоса наступления 3-й и 4-й
танковых групп составляла 250 км, 2-й танковой армии — 300 км. Причем эти
ударные группировки, наступая, оказывались в оперативно опасном положении,
позволившем советским войскам охватить их фланги.
Единое планирование и руководство Ставки обеспечивало оперативно-
стратегическое взаимодействие Западного, Калининского и Юго-Западного
фронтов, которым предстояло сокрушить основную на советско-германском
фронте силу врага — группу армий «Центр» и обезопасить советскую столицу от
нового наступления на нее. В то же время контрнаступление советских войск
под Ростовом и Тихвином лишало гитлеровское командование возможности
перебрасывать оттуда свои войска к Москве. В тылу противника усиливали
боевую деятельность партизаны, и так как охранных дивизий для борьбы с ними
у врага не хватало, он был вынужден снимать для этого войска с фронта.
Переход от обороны к контрнаступлению было решено осуществить без
оперативной паузы, вырвать у врага инициативу, навязать ему свою волю.
В первые дни декабря бои на всех фронтах продолжались с нарастающей
силой и ожесточением. Атаки сменялись контратаками. Населенные пункты,
высоты, узлы дорог переходили из рук в руки. Шла крайне напряженная борьба
за инициативу. Гитлеровцы не хотели примириться с мыслью, что Москва им
недоступна. Советская столица, казалось, была совсем близко. Это
впечатление еще больше усиливали сверкавшие над нею по ночам разрывы
зенитных снарядов и освещенное прожекторами московское небо.
Фашистское командование прилагало все усилия, чтобы сломить оборону ее
защитников. Это были уже последние потуги. Они завершились 5 декабря
отчаянной попыткой противника прорваться через Крюково, Красную Поляну и
Белый Раст к окраине Москвы. Но и здесь в ожесточенном ближнем, порой
рукопашном бою враг был остановлен.
Бои на всех участках фронта показали, что войска группы армий «Центр»
больше не в состоянии наступать, и 8 декабря они получили, наконец,
директиву немедленно перейти к обороне. Ссылаясь па преждевременное
наступление зимы и затруднения в снабжении, директива требовала удержать
районы, имеющие оперативное значение, и создать предпосылки для наступления
в 1942 г. Гитлеровская пропаганда сравнивала Москву с Верденом, уверяя, что
прекращение наступления вызвано нежеланием терять войска в боях, подобных
верденским, и что позднее будет начато третье наступление на советскую
столицу.
Но уже не Берлину принадлежала стратегическая инициатива. На всем фронте от
Калинина до Ельца перешли в контрнаступление советские войска.
5 декабря атаковали врага войска Калининского фронта, положив этим
начало контрнаступлению на московском стратегическом направлении. Вот как
вспоминает этот день дважды Герой Советского Союза, генерала армии Дмитрий
Данилович Лелюшенко. В то время он командовал 30-й армией.
«Ровно в шесть утра 6 декабря без артиллерийской и авиационной
подготовки, без криков «ура!» армия в белых маскировочных халатах перешла в
контрнаступление. Вскоре начала доноситься с передовой учащающаяся
пулеметно-автоматная стрельба. Небо прочерчивали ракеты. Через час-полтора
начали поступать первые боевые донесения об успешном продвижении вперед. К
рассвету на главном направлении армия прорвала оборону противника до пяти
километров в глубину и до двенадцати по фронту. Враг был застигнут
врасплох, ошеломлен. Он не мог сразу определить, что происходит: частная
операция или большое контрнаступление. Не смог установить и численность
наступающих.
Первый этап операции удался как нельзя лучше. К 10 часам в штабе армии
суммировали данные: захвачено тридцать восемь исправных танков, а подбито и
сожжено двадцать два, уничтожено семьдесят два орудия, сотни пулеметов,
автомашин, захвачено боевое знамя полка 36-й гитлеровской дивизии—первое
знамя врага! Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых
ружей, бросали под гусеницы связки гранат, а на броню — бутылки с
зажигательной смесью. Вскакивали на вражеские танки, открывали люки и
разили немецких танкистов автоматным, ружейным огнем и штыком».
К середине декабря северная группировка противника повсюду
неорганизованно отступала, бросая раненых, оружие, танки, теряя сотни
солдат пленными и оставляя в снегу тысячи трупов.
Южнее Москвы, в районе Тулы, в первых числах декабря продолжались
тяжелые бои. До подхода резервов Ставки противник превосходил здесь 50-ю
армию в численности войск в 3 раза, в танках —в 4 и в артиллерии — в 6 раз.
Опасность усугублялась тем, что правофланговые дивизии Брянского фронта
при отходе на восток обнажили левый фланг Западного фронта. Пользуясь этим,
Гудериан намеревался, перегруппировав свои разбросанные по разным
направлениям войска, продолжать наступление.
Фашистское командование оказалось не в состоянии отразить удары
советских войск. Приказ Гитлера от 16 декабря угрожал солдатам, офицерам и
генералам смертью за оставление позиций под Москвой и требовал
фанатического сопротивления. Но и этот приказ не спасал положения. Отборные
танковые, моторизованные, пехотные дивизии, части СС подверглись разгрому.
Весь мир, следивший, затаив дыхание, за Московской битвой, услышал по
радио из советской столицы сообщение «В последний час»: «6 декабря 1941 г.
войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях,
перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В
результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно
отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери» .
Поражение группы армий «Центр» резко отразилось на моральном состоянии
вражеских войск. Внезапность удара, стремительность и решительность
контрнаступления лишали врага возможности организовать прочную оборону. К
тому же гитлеровское командование, уверенное в успехе «молниеносной войны»,
не готовило свои войска к боевым действиям зимой, и это дало себя знать:
фашистская боевая техника оказалась малоприспособленной к зимним условиям,
солдаты не были обеспечены зимней одеждой. Начался грабеж теплых вещей у
населения. Потерпев поражение, гитлеровцы еще больше озверели: отступая,
расстреливали мирных жителей и уничтожали населенные пункты.
Фашистская пропаганда уверяла, что группа армий «Центр» совершает
преднамеренное стратегическое отступление. Но она уже не могла обмануть
даже своих солдат. Особенно потрясающими для гитлеровских солдат были
огромные потери, понесенные ими под Москвой. Сокрушительное поражение
подорвало их веру в непобедимость вермахта.
Этот перелом в сознании солдат передает в дневнике ефрейтор Карл Верл:
«Если кругом все грохочет и стреляет, а на каждых двух-трех метрах земли
лежит труп, то взгляды на вещи меняются». На смену самоуверенности пришло
чувство обреченности. Солдат Иоганнес Бантер перед боем писал жене: «Через
час мы встретимся с русскими лицом к лицу. Страшно! Допустим, мы займем
деревню, другую, а дальше? Дальше смерть на русской земле. Нам, солдатам,
известно будущее. Где-то недалеко от места, откуда я пишу тебе письмо,
будут еле заметные холмики. Здесь мы ляжем костьми. И это все, что добудет
наш брат в России. . .»
| |  скачать работу |
Московская битва |
