Петр I и его сподвижники
таланты, выбирать соратников. Можно
назвать десятки ярких индивидуальностей, раскрывших свои способности в
самых разнообразных сферах деятельности. Но Петр умел не только угадывать
таланты, но и использовать их на поприще, где они могли оказаться наиболее
полезными. Несколько тому примеров. Под Полтавой под рукой царя находился
весь цвет командного состава русской армии: фельдмаршал Б.П.Шереметьев,
генералы А.И.Репнин, Я.В.Брюс, А.Д.Меньшиков. Петр послал преследоват
бежавшего с поля боя противника А.Д.Меньшикова и, как дальше мы убедимся,
не ошибся в своих расчетах - только Меньшиков, и никто иной, обладал такими
свойствами характера и дарования, которые могли обеспечить успех операции у
Переволочны.
При крайне опасном положении русской армии на реке Прут Петр отправил
вести переговоры с османами не кого-либо из окружения, например того же
канцлера Г.И.Головкина, а вице-канцлера П.П.Шафирова, человека столь же
настырного, как и гибкого, умевшего быть грозным и неумолимым и источать
столько любезностей и комплиментов, что совершенно обескураживал
собеседника. Искусство Шафирова-дипломата оказалось весьма полезным, ибо
перемирие, заключенное им на Пруте, предусматривало условия, самые легкие
из мыслимых. Не мение удачным было назначение Б.П.Шереметьева командиром
карательного отряда, направленного на подавление мятежных астраханцев, или
назначение в состав делегации дла переговоров со шведами А.И.Остермана.
Этот коварный и вкрадчивый человек, умевший быстро завоевывать доверие и
переходить на конфиденциальный тон, хотя официально и не занимал
руководящей должности в делегации, но играл решающую роль в переговорах со
шведами и на Аландском и Ништадтском конгрессах. В выборе соратников Петр
ошибался редко, но ошибки все же случались, как, например, в его недооценке
хитрости Мазепы. Но мы знаем и другого Петра - человека жестокого и
деспотичного, низводившего соратника до роли послушного исполнителя своей
воли. Едва ли не самым выразительным примером могут служить взаимоотношения
петра и его фельдмаршала Б.П.Шереметьева. Царь никогда не возлагал на себя
роль главнокомандующего армией или флотом. Такую должность наминально
выражали на суше Б.П.Шереметьев, а на море - Ф.М.Апраксин. Фактически
армией и флотом командовал Петр. Подобно тому, как в Адмиралтействе, по
свидетельству современников, не вбивался ни один гвоздь без повеления царя,
так в армии и на флоте без его ведома, не принималось ни одного более или
мение важного решения. Где бы ни находился Петр - на самом театре военных
действий, вблизи его или за многие сотни верст, именно петр, а не
Шереметьев руководил перемещением войск, их формированием, определял
своевременность или несвоевременность сражения. В адрес фельдмаршала
сыпались понукания, угрозы, распоряжения, включавшие даже мелочи боевой
жизни. Шереметьев был настолько преучен к такого рода царским повелениям,
что, оказавшись без них, пребывал вполной растеренности. Именно в таком
положении оказался Борис Петрович, когда Петр, сразу же после прутского
похода, отправился заграницу - в Карлсбад на лечение и в Торгау на свадьбу
своего сына Алексея. Связь с царем затруднена, и Шереметьев плакался
Ф.М.Апраксину: ранее, писал фельдмаршал, было "не так мне прискорбно и
несносно, как сие мое дело, за отлучением его самодержавства в такую
дальность, також что вскорости не могу получить указ, а к тому отягощен
положением на мой рассудок, что трудно делать". Своим "рассудком" Борис
Петрович отвык пользоваться. Посочувствовал Шереметьев и Апраксину: "Мню
себе, что и вы в такой тягости и печали застаешь". Не смотря на этот факт,
Петр собрал вокруг себя компанию очень даровитых соратников, которые были
весьма талнтливы в своем деле. То была столь памятная компания сотрудников,
которых подобрал себе преобразователь, - довольно пестрое общество, в
состав которого входили, как упоминалось выше, люди различного
происхождения. Среди них можно найти и очень умных и самых обыкновенных, но
все они были преданные и исполнительные.
Многие из них, даже большинство и притом самые видные и заслуженные
дельцы, были многолетние и ближайшие сотрудники Петра: князь
Ф.Ю.Ромадоновский, Князь М.М.Голицын, Т.Стрешнев, А.В.Макаров, князь
Я.Ф.Долгорукий, князь А.Д.Меньшиков, графы Головины, Шереметьев,
П.Толстой, Брюс, Апраксин. Сним они начали свое дело; они шли за ним до
последних лет шведской войны, иные пережили Ништадтский мир и самого
преобразователя. Другие, как граф Ягужинский, барон Шафиров, барон
Остерман, волынский, Татищев, Неплюев, миних, постепенно вступали в
редевшие ряды на место раньше выбывших князя Б.Голицина, графа
Ф.А.Головина, Шеина, Лефорта, Гордона. Петр набирал нужных ему людей
всюду, не разбирая звания и происхождения, и они сожлись к нему с разных
сторон и из всевозможных состояний: кто пришел юнгой на португальском
корабле, как генерал-полицмейстер новой столицы Девиер, кто пас свинейв
Литве, как рассказывали про первого генерал-прокурора Сената Ягужинского,
кто был сидельцем в лавочке, как вице-канцлер Шафиров, кто из русских
дворовых людей, как архангельский вице-губернотор, изобретатель гербовой
бумаги, Курбатов, кто, как Остерман был сын вестфальского пастора; и все
эти люди вместе с князем Меньшиковым, когда-то, как гласила молва,
торговавшим пирогами по московским улицам, встречались в обществе Петра с
остатками русской боярской знати. Не легко было сладить столь
разнахарактерный набор в дружную компанию для общей деятельности. Петру
досталась трудная задача не только подыскивать годных людей для исполнения
своих предприятий, но воспитывать самих исполнителей. Неплюев впоследствии
говорил Екатерине II:"Мы, Петра Великого ученики, проведены им сквозь
огонь и воду". Но в этой суровой школе применялись не одни только суровые
воспитательные приемы. Посредством раннего и прямого общения Петр приобрел
большое умение распозновать людей даже по одной наружности, редко ошибался
в выборе, верно угадывал, кто на что годен. Но, за исключением
иностранцев, да и то не всех, люди, подобранные им для своего дела, не
становились на указанные им места готовыми дельцами. Это был добротный, но
сырой материал, нуждавшийся в тщательной обработке. Подобно своему вождю,
они учились на ходу, среди самого дела. Им нужно было все показать,
растолковать наглядным опытом, собственным примером, за всяким
присмотреть, каждого проверить, иного ободрить, другому дать хорошую
острастку, чтобы не дремал, а смотрел в оба. Притом Петру нужно было
приручить их к себе, стать к ним в простые и прямые отношения, чтобы
личной к ним близостью вовлеч в эти отношения их нравственное чувство, по
крайней мере, чувство некоторой стыдливости, хотя бы только перед ним
одним, и таким образом получить возможность действовать не только на
ощущение официального страха должностного холопа, но и на совесть как не
лишнюю подпорку гражданского долга или по краеней мере общественного
прилиичия. В этом отношении, что касается долга и приличия, большинство
русских сотрудников Петра вышло из старого русского быта с большими
недочетами, которые ярко проявились в злоупотреблениях по службе. Петр
жестоко и безуспешно боролся с этой язвой. Он ожесточался, видя, как
вокруг него играют в закон, по его выражению, словно в карты, и совсех
сторон подкапываются "под фортецию правды". Есть известие, что однажды в
Сенате, выведенный из терпения этой повальной недобросовестностью, он
хотел издать указ вешать всякого чиновника, укравшего хоть настолько,
сколько нужно для покупки веревки. Тогда блюститель закона 'око
государево", генерал-прокурор Ягужинский встал и сказал: "Разве ваше
величество хотите царствовать один, без слуг, без подданных? Мы все
воруем, только один больше и приметнее другого'. Человек снисходительный,
доброжелательный и доверчивый, Петр в такой среде стал проникаться
недоверием к людям и приобрел наклонность думать, что их можно обуздать
только "жесточью". Он не раз повторял Давидово слово, что всякчеловек
ложь, приговаривая: "Правды в людях мало, а коварства много. "Петр всеми
возможными мерами пытался очистить столь испорченную атмосферу. Были у
него и суровые законы, царская дубинка, которой он не раз бивал своих
упрямэх сподвижников. Однако он высоко ценил талант и заслугу и много
грехов прощал даровитым и заслуженным сотрудникам, но ни за какие таланты
и заслуги не ослаблял он требований олга; напротив, чем выше ценил он
дельца, тем взыскательнее был к нему и тем доверчивее полагался на него,
требуя не только точного исполнения своих распоряжений, но, где нужно, и
действий на свой страх, по собственному соображениюи почину, строго
предписывая, чтобы в донесениях ему отнюдь не было привычного "как
изволишь". Воспитывая себе дельцов самым обхождением с ними, требованиями
служебной дисциплины, собственным примером, наконец, уважением к таланту и
заслуге, петрхотел, чтобы его сотрудники ясно видели, во имя чего он
требуетот них таких усилий, и хорошо понимали как его самого, так и дело,
которой вели по его указаниям,- хотя бы только понимали, если уж не могли
в душе сочувствовать ни ему самому, ни его делу. Вот на таких четырех,
сочувствовавших Петру и его благому делу, мне хотелось заострить внимание.
Это Александр Данилович Меньшиков, Борис Птрович Шереметьев, Петр
Андреевич Толстой, предок Л.Н.Толстого, и Алексей Васильевич Макаров.
Каждого из них природа одарила неодинаковыми способностями, разными были и
сферы их приложения. Но при всех различиях меры таланта и знаний у них
были и общие черты. Все они тянулли лямку в одной упряжке, подчинялись
одной суровой воле и поэтому должны были сдерживать свой темперамент, а
п
| |  скачать работу |
Петр I и его сподвижники |
