Петр I и исторические результаты совершенной им революции
, ходили по всем закоулкам дворца, выпуская из дымящегося рта самые
приятные для Вакха благоухания и приличнейший фимиам... "
Чем этот антирелигиозный маскарад, проводимый царем Петром лучше
таких же дурацких религиозных карнавалов, устраиваемых в религиозные
праздники комсомольцами, наряжавшихся как и Петр патриархами и
священниками. Не есть ли эти комсомольские карнавалы простое подражание
всешутейшему собору Петра, почитаемого большевиками ревнителем западной
культуры. То, что Петр попирал народные традиция во имя будущего блага
народа — не есть оправдание. Тогда надо оправдывать и большевиков, которые
уверяют, что они тоже надругались над всем, что дорого сердцу народа во имя
прекрасного будущего.
"Сам Петр был протодьяконом в этом соборе. У собора были свои
молитвы и песнопения, свои облачения и т.д.". Бывало, что на первой неделе
поста, когда богобоязненные москвичи посвящали все время постам и молитвам,
"всепьянейший собор" Петра в назидание верующих устраивал шуточную
покаянную процессию" "Его всешутейшество" выезжал окруженный своими
сподручниками в вывороченных полушубках на ослах, волах или в санях,
запряженных свиньями, козлами и медведями. Такое подражание церковному
богослужению в глазах народа было богохульством и поруганием веры".
Об уставе этого всешутейшего собора даже составитель биографии Петра
Первого В. Мавродин, изданной советским издательством "Молодая Гвардия",
отзывается так: "Придет время, когда Петр, как мы увидим, старательно
выработает другой устав, устав "Всешутейшего и сверхпьянейшего собора",
который даже с точки зрения самых отъявленных вольнодумцев XVIII века
явится олицетворением богохульства".
Во время свадьбы учителя Петра 84-летнего Зотова, наряженные в маски
собутыльники Петра сопровождали Зотова с женой "в главную церковь, где
венчал их столетний священник. Перед этим последним, потерявшим уже зрение
и память и еле стоявшим с очками на носу, держали две свечи, и в уши
кричали ему, какие он должен читать молитвы перед брачною парою".
Выборы нового патриарха всешутейшего собора в 1718 году были
кощунственной пародией на церковный чин избрания патриарха всея Руси.
"Бахус, — пишет историк Шмурло, — несомый монахами, напоминал образ,
предшествуемый патриарху на выходе; речь князя-кесаря напоминала речь,
которую Московские цари обыкновенно произносили при избрании Патриархов".
"Наконец, — утверждает Иванов, — это не было временным явлением,
вызванным к жизни каким-нибудь обстоятельством, нет это было постоянным
убеждением Петра и признанием его необходимости. Яростные нападки на
Церковь и глумление над обрядами Православной Церкви, доходившие до
открытого кощунства, Петр сохранил до самой смерти".
В самые кровавые дни своей жизни, во время казней стрельцов, во
время казней по делу о мнимом заговоре царевича Алексея, Петр всегда
устраивал кощунственные игрища Всешутейшего Собора. Только кончились
изуверские казни мнимых соучастников царевича Алексея, как в Преображенском
селе было устроено торжество по случаю облачения нового Папы Всешутейшего
Собора Петра Бутурлина в ризы и митру по образу патриарших. На этом
кощунственном сборище присутствовал и местоблюститель Патриаршего Престола
Феофан Прокопович. Присутствовал он часто и на других сборищах Всешутейшего
Собора. И в этой непристойной, кощунственной обстановке обсуждал с Петром
проекты замены патриаршества Синодом.
Петр любил уродовать все. Когда умер карлик Петра I "Нарочитая
Монстра", за гробом шли самые ужасные уроды, которых удалось собрать.
Похороны карлика Петр, как и все, что делал, превратил в кощунство и
издевательство. Издевался над живыми, издевался над прахом Милославского,
издевался над трупом своего "Нарочитого Монстры".
Великана-Гренадера, в детской распашонке вели на помочах два
карлика. Шесть ручных медведей везли в тележке спеленатого как младенца
крошечного карлика. В конце процессии шел Петр и бил в барабан. Ни жизнь,
ни смерть, ничто не было свято для Петра, который сам в нравственном смысле
был ничем иным, как "нарочитым монстрой".
Даже советский историк В. Мавродин в своей биографии Петра Первого
признается, что "Собор, имевший своим центром Пресбург, "потешную фортецию"
(крепость) на Яузе, кутил и гулял и по слободе, и по Москве, вызывая подчас
не столько смех, сколько страх и негодование богомольной столицы.
Во время этих шествий из дома в дом, маскарадов, святок, в которых
нередко принимало участие несколько сот пьяных людей, "игра" была такая
"трудная, что многие к тем дням подготовлялись как бы к смерти", а многим
она стоила здоровья и даже жизни.
И вполне естественно, что боярская Москва с замиранием сердца
следила за своим царем: вернет ли ему Бог рассудок, пойдет ли он по пути
отца и деда или навсегда собьется с дороги. И куда повернет этот "пьянчужка
— царь", "царь Кокуйский" святорусскую землю и матушку Москву, кто знает".
В "Истории русского театра" Н. Евреинова, изданной недавно Чеховским
издательством, мы читаем: "Не только в самом театре — понимая "театр" в
популярном смысле этого слова, — но и во всевозможных обрядах-пародиях на
театрализацию, для которой, Петр не жалел ни времени, ни денег, легко
заметить ту же политико-преобразовательную тенденцию, неуклонно проводимую
этим царем почти во всех областях государственного правления.
Насаждая всюду европейское просвещение, Петр I боролся, путем этих
театральных пародий, как со старинными обрядами языческого происхождения,
так и с обрядами чисто церковными, получившими верховное благословение
Патриарха" (подчеркнуто мною.).
Плохо это или хорошо, когда царь борется с помощью кощунственных
пародий с церковными обрядами, одобренными Патриархом, — это господина
Евреинова мало интересует, он отмечает только, что эта борьба была
"особенно интенсивна" "и потому на редкость красочно-театральна" (в
"аттракционных целях"). "Видя в консервативной церковной власти очаг
сопротивления. его реформам, — равнодушно повествует Н. Евреинов, Петр "был
принужден к "субординации" непослушной ему церкви всякими мерами, кончая
провозглашением самого себя главою православной Церкви и упразднением
патриаршества. Отсюда становится понятным, "Всешутейший всепьянейший
Собор", периодическому ритуалу которого Петр придал столь соблазнительно-
сатирическую форму и для которого не пожалел времени на подробную
театральную разработку деталей".
Несмотря на свое восхищение "на редкость красочно-театральной
постановкой сборищ членов "всешутейшего собора" Н. Евреинов все-таки
признает, что "если бы при театральных пародиях подобного рода
присутствовали только члены "всешутейшего собора", можно было бы не
придавать им большого значения; мало ли как коротают время великие мира
сего! Но на эти безжалостно-сатирические пародии были допускаемы и
посторонние зрители и притом в таком количестве, какое позволяет говорить о
"народе", как о массовом свидетеле всех этих издевательств — театральных
потех". "Это-то и требовалось зачинателю подобного рода театральных
пародий. Смех убивает — знал этот большой юморист, смех изничтожает, в
глазах других, то чему они поклоняются. А предметом этих театральных
пародий служило как раз то, что, по мнению Петра, подлежало изничтожению".
В революционной деятельности Петра было много надуманного, лишнего.
Лишней и абсолютно вредной была та сторона его деятельности, которую
известный театральный деятель Н. Евреинов в своей "Истории русского театра"
называет "театрализацией жизни". Будучи западником Н. Евреинов, конечно,
восхищается и этой стороной деятельности царя-революционера. "Эта задача
великой театрализации жизни, — пишет он, — была разрешена Петром с успехом
неслыханным в истории венценосных реформаций. Но на этой задаче, по-
видимому, слишком истощился сценический гений Петра!"
Какую же задачу поставил Петр в области "театрализации жизни?" На
этот вопрос Н. Евреинов отвечает так: "Монарх, самолично испытавший
заграницей соблазн театрального ряжения, восхотел этого ряжения для всей
Руси православной". Эта дикая затея не вызывает у Н. Евреинова никакого
возмущения, а наоборот, даже сожаление. "На переряжение и передекорирование
Азиатской Руси, — пишет он, — ушло так много энергии, затрачено было так
много средств, обращено, наконец, столько внимания, что на театр в узком
смысле слова, гениальному режиссеру жизни, выражаясь вульгарно, просто "не
хватало пороху". О том, что на создание русского театра у Петра не хватало
пороху, об этом Н. Евреинов сожалеет, а о том, что он всю Россию заставил
играть трагический фарс, за это Н. Евреинов называет Петра "Гениальным
режиссером жизни".
Русские европейцы всегда извиняются за вульгарные обороты речи, и
никогда за вульгарный стиль мышления.
XI. ПЕТР I И МАСОНЫ
Первые масонские ложи возникли в России после возвращения Петра из
Европы. С масонами встречался и сам Петр и Б. П. Шереметьев.
"На Мальте, — сообщает Иванов, — Шереметеву была сделана самая
торжественная встреча. Он участвовал на большом празднике Мальтийского
ордена в память Иоанна Предтечи. Ему там давали торжественный банкет. Гранд-
магистр возложил на него драгоценный золотой с алмазами крест" (Иванов. От
Петра I до наших дней).
По возвращении
| |  скачать работу |
Петр I и исторические результаты совершенной им революции |
