Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Психология массового поведения

овека
нельзя  свести  к  коллективным  ее  формам.  Сознание   может   преспокойно
оставаться   сознанием,   но   при   этом   быть   одержимым   «содержаниями
бессознательного», отдавая себе отчет в чем угодно, только не в  этой  своей
одержимости. Именно это и происходит, по Юнгу, в современном обществе с  его
массовой «культурой»,  подавлением  личности  и  тоталитарным  государством.
Даже демократия с ее стремлением  к  поощрению  индивидуальных  «свобод»  не
защищает человека от одержимости коллективным началом - ведь она  изначально
ориентирована на большинство.[6]
      Поэтому «масса»  может  быть  охарактеризована  также  и  как  явление
психологического плана. Это не всегда скопление людей. Посмотрев на  одного-
единственного человека, мы можем сказать, является  ли  он  человеком-массой
или нет. В силу ряда причин человек-масса - это тот, кто  не  может  оценить
самого себя, как с плохой, так и с хорошей стороны, это тот,  кто  чувствует
себя «таким как все» и  отнюдь  не  переживает  из-за  этого.  Человек-масса
чувствует себя совершенным во всех отношениях, он  тщеславен,  он  не  видит
необходимости  меняться  или  менять  свой   образ   жизни.   Ему   нравится
чувствовать себя таким, как все. Он  способен  только  требовать  исполнения
своих прав и не способен на созидательную деятельность ни в  одной  из  сфер
существования, даже  если  он  обладает  большими  силами  и  возможностями.
Представьте себе  простого  человека,  который  пытается  дать  самому  себе
оценку в силу каких-то особых причин, например,  чтобы  узнать,  есть  ли  у
него какой-либо талант, отличается ли он чем-то от других или нет. И вот  он
узнает, что у него  нет  никаких  выдающихся  качеств.  Этот  человек  будет
чувствовать себя посредственностью,  бездарным,  обычным  человеком,  но  не
будет себя  чувствовать  «человеком-массой».  В  отличие  от  человека-массы
человек, принадлежащий к избранному меньшинству, требователен и  взыскателен
к себе, он  способен  быть  аскетом,  он  чувствует  внутреннюю  потребность
служить этическим ценностям.  Иначе  говоря,  аристократию  отличают  не  ее
права, а ее обязанности.
      Когда речь заходит  об  «избранном  меньшинстве»,  то  в  быту  обычно
извращается значение этого выражения,  считается,  что  человек  «избранного
меньшинства» - высокомерный нахал, полагающий себя  выше  остальных,  однако
это не так. «Избранный» требует  от  себя  больше,  чем  другие,  тем  самым
усложняя себе жизнь, а не плывет без особых усилий по течению, как  человек-
масса.[1]
      Разделение на массу и исключительное меньшинство  не  является,  таким
образом,  делением  на  классы.   Это   деление   на   типы   людей.   Среди
представителей каждого класса есть масса и  избранное  меньшинство.  В  наше
время даже в среде интеллектуалов, которые по своей сущности  призваны  быть
людьми высокого интеллектуального уровня, мы замечаем все  больше  и  больше
псевдоинтеллектуалов - непрофессиональных, некомпетентных  и  не  обладающих
ни  одним  из  присущих  интеллектуалам  качеств.  С  тем  же  явлением   мы
встречаемся  и  в  среде  сохранившихся  аристократов.  С  другой   стороны,
довольно  часто  сейчас  можно  встретить  среди  рабочих  людей  с  высокой
дисциплиной духа. А ведь именно рабочие раньше и составляли толпу.
      В обществе существуют самые различные виды деятельности. Есть и такие,
которые по своей природе имеют специфический характер и,  следовательно,  не
могут  выполняться  людьми,  не  имеющими  к  ним  специальной   склонности,
например, некоторые виды искусства или же сфера  управления  и  политических
суждений  об  общественных  делах.  Раньше  эти  функции   выполнялись   так
называемыми «людьми благородного происхождения». Массы же  не  стремились  к
этому виду деятельности, они отдавали себе отчет в  том,  что  если  бы  они
хотели  в  нее  вписаться,  то  им  надлежало  бы   приобрести   специальную
подготовку и иметь особые способности, и тогда они перестанут  быть  массой.
Раньше массы наизусть знали свою роль в общественной жизни.
      Сейчас все нам указывает на то, что массы во что бы то ни стало решили
выдвинуться на передний план и завладеть всем тем,  что  ранее  принадлежало
немногим. Масса, не переставая быть массой, вытесняет  меньшинство.  В  наше
время эта болезнь распространилась на все сферы  общественной  жизни.  Массы
пришли и к политической власти. Массы действуют,  не  придерживаясь  строгих
принципов и восторженной веры в закон,  массы  действуют  в  обход  законов,
пуская в ход материальное давление. Они не уважают меньшинство,  теснят  его
и занимают его место.[1]

7. Кто правит миром. К вопросу о вожаках.

      Склонную  ко  всем  крайностям  массу  и  возбуждает  лишь  чрезмерное
раздражение. Тот, кто  хочет  на  нее  влиять,  не  нуждается  в  логической
проверке своей аргументации, ему  подобает  живописать  ярчайшими  красками,
преувеличивать и всегда повторять то же самое.
      Так как масса в истинности или ложности чего-либо не сомневается и при
этом сознает свою громадную силу, она столь же нетерпима, как  и  подвластна
авторитету. Она уважает силу, добротой же, которая представляется  ей  всего
лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь  в  незначительной  мере.
От своего героя-вожака она требует силы, даже насилия. Она хочет,  чтобы  ею
владели и ее подавляли, хочет бояться своего господина.[5]
      Хотя  потребность  массы  идет  вождю  навстречу,  он  все  же  должен
соответствовать этой потребности своими личными качествами. Он  должен  быть
сам захвачен глубокой верой (в идею), чтобы пробудить эту веру в  массе;  он
должен  обладать  сильной  импонирующей  волей,  которую  переймет  от  него
безвольная масса. Вожди  становятся  влиятельными  благодаря  тем  идеям,  к
которым они сами относятся фанатически. Этим идеям, как  и  вождям,  Ле  Бон
приписывает помимо этого таинственную,  неотразимую  власть,  называемую  им
«престижем». Престиж есть своего рода господство, которое возымел  над  нами
индивид, деяние или идея. Оно парализует всю нашу способность  к  критике  и
исполняет нас удивлением  и  уважением.  Оно  вызывает,  очевидно,  чувство,
похожее на завороженность гипноза.[5]
      Притягательность вожака имеет индивидуальный характер  и  держится  не
именем и не славой. Толпа тот час перестала бы быть толпой, если бы  приняла
во внимание заслуги вожаков  перед  отечеством  или  перед  партиями.  Толпа
повинуется лишь притягательности вожака: чувства интереса или  благодарности
тут не при чем.[3]
      Масса попадает под поистине магическую власть слов,  которые  способны
вызывать в  массовой  душе  страшнейшие  бури  или  же  эти  бури  укрощать.
«Разумом и доказательствами против определенных  слов  и  формул  борьбы  не
поведешь. Стоит их  произнести  с  благоговением,  как  физиономии  тот  час
выражают почтение, и головы склоняются. Многие усматривают в  них  стихийные
силы или силы сверхъестественные. Вспомним также о табу имен  у  примитивных
народов, о  магических  силах,  которые  заключаются  для  них  в  именах  и
словах.[5]
      Парламентский вожак может быть умным и образованным человеком, но  эти
качества скорее вредны, нежели полезны для него. Речи самого знаменитого  из
них, Робеспьера, сплошь и рядом  поражают  своей  бессвязностью.  Читая  их,
невозможно объяснить причину загадочного  всемогущества  диктатора.  Страшно
подумать о той власти, которую дает наделенному  притягательностью  человеку
твердое убеждение, соединенное с крайней узостью ума.[3]
      Успех речи в парламенте зависит почти целиком от обаяния оператора,  а
совсем не от выдвигаемых им доводов.
      Неизвестный  оратор,  поднявшийся  на  трибуну  только   с   разумными
доводами, не имеет ни малейшего шанса быть хотя бы выслушанным.
      Средства убеждения, которые используют вожаки, в сущности те же, что и
в любой иной толпе. В интересах вожаков  позволять  себе  самые  невероятные
преувеличения. На толпу они действуют  тем  сильнее,  чем  больше  ярости  и
угроз  в  речи  оратора.  Нет  лучшего  средства  усмирить  слушателей,   не
способных на протест из опасения прослыть изменниками или сообщниками.[3]

8. Стадный инстинкт.

      Ле Бон считает, что  как  только  живые  существа  собраны  воедино  в
определенном числе, все  равно  будь  то  стадо  животных  или  человеческая
толпа, они инстинктивно ставят себя под авторитет главы. Масса  -  послушное
стадо, которое не в силах жить без господина. У нее такая жажда  подчинения,
что  она   инстинктивно   подчиняется   каждому,   кто   назовет   себя   ее
властелином.[5]
      В.Троттер ведет наблюдаемые у массы психические феномены  от  стадного
инстинкта, который прирожден человеку так же, как и другим  видам  животных.
Биологически  эта   стадность   есть   аналогия   и   как   бы   продолжение
многоклеточности, выражение  склонности  всех  однородных  живых  существ  к
соединению во все более крупные единства. Отдельный индивид  чувствует  себя
незавершенным, если он один. Противоречие стаду равно отделению от  него,  и
поэтому противоречия  боязливо  избегают.  Но  стадо  отвергает  все  новое,
непривычное.  Стадный  инстинкт  -  по  Троттеру  -  нечто  первичное,  даже
неразложимое.[5]
      Высказывание  Троттера,  что  человек  -   животное   стадное,   Фрейд
исправляет в том смысле, что человек, скорее, животное орды.

9. Масса и первобытная орда.

      Существует  предположение  Чарльза  Дарвина,  что  первобытной  формой
человеческого общества была  орда,  в  которой  неограниченно  господствовал
сильный самец.
      Конечно, это только гипотеза, как и столь  многие  другие,  с  помощью
которых  исследователи  доисторического  периода  пытаются   осветить   тьму
первобытных времен.
   
1234
скачать работу

Психология массового поведения

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ