Революция, коммунизм, свобода Н. А. Бердяев
широта мировых перспектив. По сравнению с
марксизмом старый русский социализм мне представлялся явлением
провинциальным. Марксизм конца 90-х годов был, несомненно, процессом
европеизации русской интеллигенции, приобщение ее к западным течениям,
выходом на большой простор. Я был
очень антинационалистически настроен и очень обращен к Западу. Маркса я
считал
гениальным человеком и считаю и сейчас. Я вполне принимал марксовскую
критику
капитализма. Марксизм раскрывал возможность победы революции, в то время
как старые
революционные направления терпели поражение". (стр. 120)
Интересно, возможно ли считать революцию 1905 г. – "старой". У Бердяева
кризис
интеллигенции и первая революция неразрывно связаны, а так же в своих
рассуждениях об
этом событии он продолжает говорить о главенстве личности над обществом.
Думается, что
будет не лишнем привести его слова полностью: " Малую революцию 1905 года я
пережил
мучительно. Я считал революцию неизбежной и приветствовал ее. Но характер,
который она
приняла, и ее моральные последствия меня оттолкнули и вызвали во мне
духовную реакцию.
После этой, не вполне удавшейся, революции, в сущности, кончился
героический период в
истории русской интеллигенции. Традиционное миросозерцание революционной
интеллигенции с аскетическим суждением сознанием, с моральным ригоризмом, с
религиозным отношением к социализму, расшаталось, и в некоторых кругах
интеллигенции и полуинтеллигенции в результате разочарования революцией
началось настоящее моральное разложение. Мне трудно вполне принять какую-
либо политическую революцию потому, что я глубоко убежден в подлинной
революционности личности, а не массы и не могу согласиться на ту отмену
свобод во имя свободы, которая совершается во всех революциях. Я определил
свою позицию выражением, которое Брандес употребил относительно Ницше:
аристократический радикализм. Но это значит, что мое подлинное дело есть
революция духа, а не политики". (стр. 136)
Прежде, чем начать разговор о революции 1917 года нужно подумать, что для
Бердяева
являлось главным в Сути, в основе любых переворотов, революций. Можно,
наверное,
говорить о наличии особых людей готовых к тому, чтобы дать новый порядок,
обеспечить
прекрасное, безмятежное существование, и о наличии большего количества
людей, которые
отдадут самое высшее, что у них есть – свободу. Вспомнилась "Легенда о
Великом
Инквизиторе" – великое творение гения Ф. М. Достоевского, своего рода
пророчество.
Бердяев высоко ценил ее. Ведь, " любовь к порядку, а не к свободе – вот
главная тенденция
человеческой истории. Одно из ее проявлений – коммунизм. Его коллективизм
так же
угнетает личность, так же враждебен ей, как и любой коллективизм.
В коммунистическом обществе личность ценится не по своим индивидуальным
достоинствам, а по принадлежности к классу.
Особенности " русского коммунизма " состояли, по мнению Бердяева, только в
том, что его
питающей почвой стали народные надежды на осуществление царства Божьего на
Руси да
жестокие методы подавления личности, унаследованные от самодержавно-
полицейского
государства и практики революционных партий. Осмысление опыта революций
вынудило
Бердяева придти к выводу, что массы не знают ответственной свободы, а
революционные
социальные перемены только упрочивают зло мира. Подлинная революция – это
революция
духа, говорил Бердяев. То же, что мы зовем революцией, на деле есть бунт,
контрреволюция,
потому что свобода духа в ней угнетена".
Русская революция.
"В статье, написанной в 1907 году и вошедшей в мою книгу "Духовный кризис
интеллигенции", я довольно точно предсказал, что когда в России настанет
час настоящей
революции, то победят большевики. Я не представлял себе, как слишком многие
другие, что
большая революция в России будет торжеством свободы и гуманности. Я задолго
до
революции 1917 года писал, что эта революция будет враждебна свободе и
гуманности.
Таков трагизм русской исторической судьбы". (стр. 136)
Обычно историки (марксисты в большей мере) страдают некой однополярностью;
возлагая
ответственность за происшедшее на один из классов (хотя мне более
правильным кажется
термин "социальная прослойка"), в зависимости от эпохи: виноваты то
удельные князья, то
бояре, то министры и т. д. Гораздо правильней тот подход, который
рассматривает и
оценивает степень "участия" тех или иных социальных слоёв. Несомненно, что
касается
революции, то подходов, как известно, много. Бердяев же утверждает
следующее:"Ответственны за революцию все, и более всего ответственны
реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России
неизбежной и справедливой. Но я не представлял себе ее в радужных красках.
Наоборот, я давно предвидел, что в революции
будет истреблена свобода и что победят в ней экстремистские и враждебные
культуре и
"духу" элементы. Я писал об этом, но мало кто соглашался со мной. Наивным и
смешным
казалось мне предположение гуманистов революции о революционной идиллии, о
бескровной революции, в которой наконец обнаружится доброта человеческой
природы и
народных масс. Революция есть тяжелая болезнь, мучительная операция
больного, и она
свидетельствует о недостатке положительных творческих сил, о неисполненном
долге. Я
сочувствовал "падению священного русского царства" (название моей статьи в
начале
революции), я видел в этом падении неотвратимый процесс развоплощения
изолгавшейся
символики исторической плоти. Мне близки были взгляды Карлейля на
революцию. Старая
историческая плоть России, называвшаяся священной разложилась, и должна
была явиться
новая плоть. Но это еще ничего не говорит о качестве этой новой плоти.
Русская революция
стояла под знаком рока, как и гитлеровская революция в Германии, она не
была делом
свободы и сознательных актов человека ". (стр. 220-221)
Бердяев говорит о том, что революция не сколько была запланирована и
запущена жестокой
рукой по заранее подготовленному плану ( без тени иронии; я поставил
кавычки), а сколько,,
выражаясь словами самого философа "подтвердила горькость русской судьбы".
Революцию
Бердяев считал преждевременной и вышедшей из общего кризиса Российской
империи,
главным образом из войны.
"Несчастье ее было не в том, что она была преждевременной, а в том, что она
была
запоздалой. Характер русской революции определился тем, что она была
порождением
войны. Есть что-то безрадостное в революции, происшедшей из войны. В России
целое
столетие подготовлялась революция, происходили разного рода революционные
движения.
Но непосредственно революция не была подготовлена.
Самодержавная монархия не столько была свергнута, сколько разложилась и
сама пала … Большевики не столько непосредственно подготовили революционный
переворот, сколько им воспользовались. Я всегда чувствовал не только
роковой характер революции, но и демоническое в ней начало". (стр. 221)
Бердяев подтверждает неизбежность революции:"И я сознал совершенную
неизбежность
прохождения России через опыт большевизма. Этот момент внутренней судьбы
русского
народа, экзистенциальная ее диалектика. Возврата нет к тому, что было до
большевистской
революции, все реставрационные попытки бессильны и вредны, хотя бы то была
реставрация принципов февральской революции". (стр. 223)
Внутри коммунизма.
" В течение пяти лет я прожил в советском коммунистическом строе, и все эти
пять лет я
отличался моральной непримиримостью. Могу сказать, что за это трудное время
я никогда не изменял себе". ( стр. 224)
Что же казалось, точнее, было для Бердяева самым страшным, самым тяжелым.
Читая труд, я понял, что самое ужасное для философа, было изменение в
людях."Повторяю, что перевоплощение людей – одно из самых тяжелых
впечатлений моей жизни. Я видел эти перевоплощения и в революционерах,
занявших видное положение в советской
власти. Вспоминаю о Х., которого я хорошо знал, когда он был в
революционном подполье.
Он мне казался очень симпатичным человеком, самоотверженным, исключительно
преданным своей идее, мягким, с очень приятным, несколько аскетического
типа лицом. Жил он в очень тяжелых условиях, скрывался от преследований,
голодал. В нем было что-то
скорбно-печальное. Этого человека, которого хорошо знали Л. и Ж. и в
прежнее время Л.
даже очень помогала ему бежать из Сибири, совершенно нельзя было узнать в
советский
период. По словам видевшей его Ж., у него совершенно изменилось лицо. Он
разжирел,
появилась жесткость и важность. Он сделал советскую карьеру, был советским
послом в
очень важном месте, был народным комиссаром. Перевоплощение этого человека
было
изумительно. Это очень остро ставит проблему личности. Личность есть
неизменное в
изменениях. В стихии большевистской революции меня более всего поразило
появление
новых лиц с небывшим ранее выражением. Произошла метаморфоза некоторых лиц,
раньше
известных. И появились совершенно новые лица, раньше не встречавшиеся в
русском народе. Появился новый антропологический тип, в котором уже не было
доброты, расплывчатости, некоторой неопределенности очертаний прежних
русских лиц. Это были лица гладко выбритые, жесткие по своему выражению,
наступательные и активные. Ни малейшего сходства с лицами старой русской
интеллигенции, готовившей революцию. Новый антропологический тип вышел из
войны, которая и дала большевистские кадры. Это тип cтоль же
милитаризированный, как и тип фашистский". (стр. 224-225)
Любопытно, что Н. А. Бердяев, говоря о времени царской России, пишет по
сути о том же
самом: "В функциях все люди преображались в сторону полузвериную.
Жандармский
генерал Н. делал визиты моим родителям, был любезен при встрече со мной. Но
совершенно
другой вид у него б
| |  скачать работу |
Революция, коммунизм, свобода Н. А. Бердяев |
