Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Роман Проклят и убит В.П. Астафьева в контексте идейно-художественной эволоции творчества писателя (Word'2000)

В


             2.1 ПРОБЛЕМА ВЫБОРА МЕЖДУ СОВЕТСКИМ ПАТРИОТИЗМОМ И
                            ХРИСТИАНСКОЙ СОВЕСТЬЮ

      В соответствии с христианской традицией ставится  вопрос  о  наказании
Божием  русских  людей   советского   периода.   В   этом   романе   впервые
художественно   рассматривается   проблема,   не   загромождаемая   военными
поражениями  и  удачами  советского  орудия.  Ведь   Россия   впервые   вела
отечественную войну, не являясь христианским государством. «Не  православный
крест, а сатанинская звезда была нашим официальным путеводным знаком в  этой
войне Красные знамена и комиссары вели нас в бой, а также та  самая  партия,
которая сокрушила перед этим христианскую Россию?»[10].
      У понимает это малограмотный солдат, старается выкарабкаться  из  этой
«чертовой ямы», но еще очень  глубок  омут.  «Смерть  мне  гадская  от  Бога
назначена, оттого, что комсомольчиком плевал я в лик  его,  иконы  в  костер
бросал, кресты с Перхурьевской церквы веревкой сдергивал,  золоту  справу  в
центры отправлял… Вот  она,  позолота,  святая,  русская  на  погоны  пошла,
нехристей украсила», - признается дед Финифатьев Лехе  Булдакову,  предрекая
свою ужасную смерть: смерть от Бога, который так и  не  смог  его  простить.
«Прощения прошу у ево (Бога) день и ночь прошу, но он меня не слышит».
      Немецкий фашизм к началу войны для Большей части населения был  просто
пугалом. Образ врага, создаваемый  младшим  лейтенантом  Щусем,  не  находит
никакого отклика у старообрядца Кольки Рындина. «…Товарищ боец! Перед  тобой
враг, фашист, понятно? … Если ты его не убьешь,  он  убьет  тебя».  Коля  же
никак не может понять в себе злобы: «На все воля  Божья».  И  не  только  он
один думает так, считая немца таким же человеком. Астафьев и иронизирует  по
этому поводу над  всем  русским  народом  («Русские  отчего-то  очень  любят
дураков, жалостливо к ним относятся, сами дураки, что ли?») и в  тоже  время
восхищается «отходчивым народишком», который  сумеет  и  обогреть  и  отдать
последнее  («Заполз  Лемке  с  отмороженными  ногами  на  тусклый  огонек  в
крестьянскую землю, в обобранную войной  избушку,  старая  русская  женщина,
ругаясь, тыча в его запавший затылок костлявым кулаком,  отмывала  оккупанта
теплой водой, смазывала руки его и ноги гусиным салом, перевязывала  чистыми
тряпицами  и  проводила  в  дорогу,  сделав  из   полки   подобие   костыля,
перекрестив его вослед»).
      Теплится еще в сердцевине человека христианская мораль. Но карает  Бог
«невиданной карой»,  истребляя  российский  менталитетный  дух  и  превращая
«скопища людей» в «скотину», «животных», заживо лишаемых христианской души.
      Роман  организован  вокруг  проблемы:  разлада  между  патриотизмом  и
христианской совестью. «Противоположность военного дома перед  государством,
солдатской  чести   и   христианского   мировидения   –   реальность   этого
художественного мира. Если советский суд  противоположен  Божьему  суду  как
заведомо неправедный («…суд здесь не Божий, а советский»), значит,  защищать
антихристианское государство (то есть советских учителей,  советских  врачей
и так далее) в определенном – страшном – смысле  означает  поступать  против
своей христианской совести»[11]. Может быть поэтому  у  героев  Астафьева  в
большинстве случаев отсутствует патриотическое воодушевление? Ведь  люди  из
сибирской глубинки едут защищать совершенно чужое им государство, с  чуждыми
для них ценностями.
      Родина и «Бог небесный» накануне самой  страшной  войны  в  российской
истории оказались враждебны друг другу. Бог мешает воевать «за Родину»  Коле
Рындину,  ведь  именно  на  советской  Родине   его   «отменили»,   выгнали,
оплевали».  Глумление  над  Христом   стало   опорой   нового   патриотизма,
отвергающего  веру,  царя  и  отечество.  В  солдатских  массах   становится
распространенной советская прибаутка: «Бога нет, царя не надо, мы  на  кочке
проживем».
      Но тяжело  и  болезненно  водила  революционная  идея  в  традиционные
сознания. Об этом  свидетельствуют  напутствия  родных  перед  отправкой  на
фронт солдат: «…усталые женщины … что-то привычное наказывали, говорили  то,
что век и два века назад говорили уходящим на битву людям … крестя  украдкой
служивого, взнося молчаливую молитву Богу, вновь  в  сердце  вернувшемуся…».
Старшина Шпатор  тоже  не  потерял  традиционного  мировоззрения:  «Простите
меня, дети, простите! … Не уносите с собою зла … С  Богом!».  Сильно  боялся
старшина, что советское перевоспитание  душу  живую  убьет,  погасит  в  ней
«быдловое   существование»,   свет   добра,   справедливости,   достоинства,
«уважения к ближнему своему, к тому, что было, есть в  человеке  от  матери,
от отца, от дома родного, от родины,  России,  наконец,  заложено,  предано,
наследством завещано?».
      Такая стойкость хоть и малой части народа дает возможность возвращения
Бога,  преодоления  разрыва  между  традиционным  русским   патриотизмом   и
христианской  совестью,  «дарует  надежду,  что   дикий   огонь,   зажженный
провозгласителями передовых идей, возможно-таки «погасить»[12].



                      2.2. ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРЫ В РОМАНЕ

      Перейдем непосредственно  к  рассмотрению  сюжета  романа  и  основных
образов книги.
      В. Астафьев любит своих главных героев.  Так  он  проводит  через  все
повествование книги Колю Рындина, всячески обыгрывая  габариты,  аппетит,  а
главное,   неистребимое   добросердечие   своего   героя,   безотказное    и
бескорыстное трудолюбие  и  верность  товариществу,  неизбывную  силу.  Вот,
например, Коля сладко всхрапнул на  политзанятиях,  убаюканный  блудословием
замполита  Мельникова:  «Своды  карантина  огласил  рокот  –  не  иначе  как
камнепад начался  над  казармой,  кирпичная  труба  рассыпалась  и  рухнула,
покатилась по тесовой крыше».
      Вот он вместе с нашим знакомцем – таким же долговязым Лехой Булдаковым
– тщетно пытается натянуть на себя  опасно  трещащее  обмундирование:  «едва
напялили на озябшее сырое тело… белье, гимнастерки,  штаны  же  натянуть  не
смогли, шинели до колен, рукава едва достигали локтей, на груди и  на  брюхе
не сходились…  насунули  в  ботинки  до  половины  ноги,  ходили  на  снятых
задниках, отчего сделались еще выше. Еще нелепей, да и стоять  не  смогли  –
шатало».
      «Дома, в Верхней Кужебаре, Коля Рындин  утром  съедал  каравай  хлеба,
чугунок картошки или горшок каши с маслом, запивал все это  кринкой  молока.
За обедом он опоражнивал горшок  щей,  сковородку  драчены  на  сметане  или
картошки с мясом либо жаровню с рыбой и  на  верхосытку  уворачивал  чугунок
паренок из брюквы, свеклы или  моркови,  заливал  все  это  крепкое  питание
ковшом хлебного кваса либо опять же простоквашей. На ужин и вовсе была  пища
обильной: капуста, грибы соленые, рыба жареная или отварная,  поверху  квас,
когда и пиво из ржаного сусла, кулага из калины…».
      Несгибаемая стойкость веры Коли Рындина – нравственное  противостояние
разгулу коммунистической бесовщины.
      И, умножая Колины достоинства, писатель  открывает  нам  еще  одно,  о
котором не подозревал до прибытия в совхоз и сам  могучий  чалдон,  пока  не
положила на него глаз разбитная Анька-повариха, залучившая молодца  себе  на
постой.
      «Знает только ночь глубокая-а-а, как  поладили  они,  р-раступись  ты,
рожь высокая, та-айну, свя-то сохра-ани-ы-ы», - пел теперь  на  всю  деревню
Осипово народ, потому что Анька-повариха убыстрила ход, нарядная,  бегала  к
ребенку в кухню и от ребенка из кухни,  громко  на  все  село  хохотала,  но
главное достижение было  в  том,  что  качество  блюд  улучшилось,  кормежка
доведена была до такой калории, что даже самые застенчивые  парни  на  девок
начали поглядывать тенденциозно.
      - Спасибо тебе,  Коля,  дорогой,  порадел!  –  вставая  из-за  столов,
накрытых  чистыми  клеенками,  кланялись  Коле  Рындину  сыто   порыгивающие
работники.
      - Да мне-то за что? – недоумевал  Коля  Рындин,  но,  разгадав  тонкий
намек, самодовольно реготал. – У-у, фулюганы!»
      «Испытание молодых людей казармой» - так определяет главный сюжет книг
Игорь Дедков, который с нетерпением встретил  астафьевское  произведение.  В
21-й запасной пехотный полк (номер и дислокация  части  подлинные)  по  воле
автора вместе  с  очередным  пополнением  (призывники  1924  года  рождения)
прибывает  и  читатель,  а  потом  вместе  с  ними,  уже  во   2-ой   книге,
отправляется на фронт. У читателя и у критиков остаются  яркие,  будоражащие
впечатления после всех  испытаний,  выпавших  на  голову  восемнадцатилетних
юнцов.  Критики  (Л.  Анненский,  А.  Немзер)  восприняли  изображаемое  как
«лагерь»,  «лагерный  ад»,   «преисподнюю»,   «первозданную   пещеру»,   как
проступающий «мрачный опыт ГУЛАГа». («За что на нас война? Где  причина?  За
какой грех пришло это возмездие? Что же такое с людьми, с их природой, с  их
душой?…  Что  за  порча  окаянная  уводит  народ  с  пути?»  (Л.   Аннинский
«Литературная газета» от 3 марта 1993 года).
      Доброжелательное  астафьевское  веселье,   вдохновляемое   фигурой   и
прохождениями Коли,  достигает  в  этом  эпизоде  своей  кульминации.  Здесь
хохочут с писателем все, связанные с Колей, персонажи. Да и  сам  Коля,  как
мы видим, не может удержаться от самодовольн
12345След.
скачать работу

Роман Проклят и убит В.П. Астафьева в контексте идейно-художественной эволоции творчества писателя (Word'2000)

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ