Сергий Радонежский
трудно передаваемую повесть, не знаю — не будет ли это
выше моих сил? Как невозможно маленькой лодке увезти большой и тяжелый
груз, так же превосходит нашу немощь и ум этот рассказ.
Хотя этот рассказ выше наших сил, но мы все же молимся Всемилостивому и
Всесильному Богу и Пречистой Его Матери, чтобы Он вразумил и помиловал
меня, не ученого и не разумного, чтобы Он дал мне дар слова, который
раскроет уста мои,— не моего ради недостоинства, но ради молитв святых
старцев. Я призываю на помощь самого Сергия с осеняющей его духовной
благодатью, чтобы он был мне помощником и поддержкой в рассказе, а также
его стадо, призванное Богом, благое сообщество, собор честных старцев. К
ним я со смирением припадаю, касаюсь стоп их и призываю и побуждаю на
молитву. Я всегда очень нуждаюсь в их молитвах, особенно же сейчас, когда
начинаю это описание и хочу рассказать эту повесть. Пусть никто не осуждает
меня, дерзающего на это: я сам не имел бы возможности и сил начать это
повествование, но любовь и молитва преподобного старца влечет и тревожит
мой ум и принуждает рассказывать и писать.
Следует яснее сказать, что хотя бы я, недостойный, и мог писать, но мне
все же следовало бы со страхом молчать и на уста свои наложить перст, зная
свою немощь, а не произносить устами неподобающие слова, и не следовало бы
дерзать на дело, которое выше моих способностей. Однако печаль напала на
меня и сожаление охватило меня: жизнь этого великого святого старца,
знаменитого и прославленного, всюду известна — в дальних странах и городах
рассказывают об этом муже, известном и славном,— и за столько лет житие его
не было составлено и написано! Я думал это предать молчанию и погрузить в
пучину забвения. Если житие старца не будет описано, но предано забвению,
если у нас не останутся воспоминания и писания о нем, то святому старцу от
этого не будет вреда, ведь тем, имена которых Богом записаны на небесах,
нет надобности в писаниях и воспоминаниях человеческих. Но мы сами тогда не
получим пользы, пренебрегши таким полезным делом. И поэтому, все собрав,
начинаем наше повествование, чтобы и другие монахи, не видевшие старца,
прочли этот рассказ, последовали добродетели старца и поверили в его жизнь,
ведь сказано: Блаженны не видевшие и уверовавшие [Ин. 20. 29]. Одна забота
печалит и удручает меня более других: если я не напишу и никто другой не
напишет жития, то боюсь быть осужденным, согласно притче о негодном рабе,
закопавшем талант и обленившемся3. Добродетельный старец Сергий, чудный
страстотерпец, неленостно всегда подвизался в добрых подвигах и никогда не
был праздным; мы же не только сами не подвизаемся, но даже об известных
чужих трудах, которыми полна жизнь Сергия, ленимся сообщить в повести,
рассказать слушателям.
Теперь же, если Бог подаст, я хотел бы начать с самого рождения старца
и описать его младенчество, детство, юность, иноческую жизнь, игуменство —
до самой кончины его, чтобы не были забыты его великие подвиги, чтобы не
была забыта его жизнь, чистая, тихая и богоугодная; но, смущенный, я боюсь
приступить к написанию повести, не смею и недоумеваю, как начать писать,
ведь это дело выше моих сил, поскольку я немощен, не учен и не разумен.
Однако я надеюсь на Милосердного Бога и на молитву Его угодника,
преподобного старца, и прошу у Бога милости, благодати, дара слова, разума
и памяти. И если Бог подаст мне это. вразумит и научит меня, Своего
недостойного раба, то я не отчаиваюсь получить Его благую милость и
сладостную благодать. Ибо Он может творить все, что хочет: может даровать
слепым прозрение, хромым хождение, глухим слух, немым речь. Так и мое
помрачение ума Он может просветить, неразумие поправить и мое неумение
сделать умением во имя Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: Без Меня
не можете делать ничего [Ин. 15. 5], и еще: Ищите, и найдете: просите, и
дано будет вам [Мф. 7. 7]. Я призываю на помощь Господа Бога нашего,
Спасителя и Помощника, ибо Он есть Бог наш, щедрый Даятель благ, Дарователь
богатых даров, премудрости Наставник и Податель разума, заблуждающихся
Исправление, научающий людей разуму, дающий умение неумеющим, дающий
молитву молящемуся, дающий просящему мудрость и разум, дающий всякое благое
дарование, дающий дар на пользу просящим. дающий хитрость незлобивым и
юному отроку благоразумие и ум, проповедание же слов Его просвещает и дает
разум младенцам.
На этом я заканчиваю предисловие, помянув Бога и призвав Его на помощь:
благо есть с Богом начать дело, и с Богом кончить его, и с Божиими рабами
беседовать, и о Божием угоднике писать повесть. Начнем же самое главное —
возьмемся за повествование, приступим к началу рассказа и так начнем
описание жизни старца в Боге.
ГЛАВА 1. НАЧАЛО ЖИТИЯ СЕРГИЯ
Благослови, отче! Преподобный отец наш Сергий родился от родителей
благородных и благоверных: от отца, звавшегося Кириллом, и матери по имени
Мария, которые были Божиими угодниками, праведными пред Богом и людьми и
исполненными и украшенными всякими добродетелями, что Бог любит *. Бог не
попустил, чтобы младенец, которому предстояло воссиять, родился от
неправедных родителей, но сначала Бог создал и предуготовал таковых
праведных родителей и потом от них произвел Своего угодника. О дос-
тохвальная чета! О блаженнейшие супруги, бывшие родителями таковому
младенцу! Сначала подобает почтить и похвалить родителей его, и это будет
неким добавлением к похвалам и почестям ему. Ибо было необходимо, чтобы
Сергий был дарован Богом для блага, спасения и пользы многих людей, и
поэтому не пристало таковому младенцу родиться от неправедных родителей, и
другим, то есть неправедным, родителям не пристало бы родить таковое дитя.
Бог его даровал только тем, избранным, родителям, что и случилось: добро с
добром соединилось и лучшее с лучшим.
Было же и чудо некое до рождения его: случилось нечто такое, что нельзя
предать забвению. Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды в
воскресенье мать его пришла в церковь, как обычно, ко святой литургии. Она
стояла с другими женщинами в притворе, а когда должны были приступить к
чтению святого Евангелия и все люди стояли молча, младенец внезапно
вскрикнул в утробе матери, так что многие изумились этому крику —
преславному чуду, совершившемуся с младенцем. И вот снова, в самом начале
Херувимской песни, на словах «Иже херувимы», младенец внезапно начал громко
верещать в утробе, еще громче, чем в первый раз, и его голос разносился по
всей церкви. Мать его стояла в ужасе, и женщины, бывшие там, недоумевали и
говорили: «Что же будет с этим младенцем?» Когда же иерей возгласил: «Вон-
мем. Святая святым!», младенец снова, втретийраз, громко закричал.
Мать его чуть не упала на землю от сильного страха и, ужасаясь,
охваченная сильным трепетом, начала тихо плакать. Остальные женщины подошли
к ней и стали расспрашивать: «Нет ли у тебя за пазухой младенца в пеленках,
мы слышали детский крик, раздававшийся на всю церковь?» Она же в
растерянности из-за сильных рыданий не могла им ответить, лишь промолвила:
«Спросите,— сказала она,— у других, а у меня нет ребенка». Они же
допытывались, спрашивая друг друга, искали и не нашли, потом снова
обратились к Марии, говоря: «Мы по всей церкви искали и не нашли младенца.
Кто же тот младенец, который кричал? » Мать его, не в силах утаить того,
что произошло и о чем они спрашивали, ответила им: «Младенца за пазухой у
меня нет, как вы думаете, но в утробе у меня ребенок, еще не родившийся. Он
и кричал». Женщины сказали ей: «Как может быть дарован голос младенцу до
рождения, еще находящемуся в утробе? » Она же ответила: «Я сама тому
удивляюсь, я вся объята страхом и трепещу, не понимая случившегося».
Женщины, вздыхая и бия себя в грудь, возвращались каждая на свое место,
говоря про себя: «Что это будет за ребенок? Да будет о нем воля Господня».
Мужчины, бывшие в церкви и все это слышавшие и видевшие, в ужасе стояли
молча, пока иерей не закончил святую литургию, снял ризы свои и отпустил
людей. Все разошлись восвояси. и страшно было всем, слышавшим это.
Мария же, мать его, с того дня, когда было это знамение и происшествие,
жила благополучно до родов и носила младенца в утробе как некое бесценное
сокровище, как драгоценный камень, как чудесный жемчуг и как сосуд
избранный. Когда она носила в себе ребенка и была им беременна, она себя
блюла от всякой скверны и от всякой нечистоты, ограждала себя постом,
избегала всякой скоромной пищи, мяса, молоко и рыбы не ела, питаясь лишь
хлебом и овощами; от вина Мария совершенно воздерживалась, а вместо
различных напитков пила одну только воду, и ту понемногу. Она часто тайно,
наедине сама с собой с воздыханиями и слезами молилась Богу, говоря:
«Господи! Спаси и убереги меня, убогую рабу Твою, и младенца, которого я
ношу в утробе моей, спаси и сохрани! Ты, Господи, хранишь младенцев [Пс.
114. 5],— да будет воля Твоя, Господи! И да будет имя Твое благословенно во
веки веков! Аминь!»
Так Мария жила до самого рождения ребенка, особенно прилежала она посту
и молитвам, так что само зачатие и рождение дитяти были исполнены поста и
молитв. Мария была добродетельна и весьма богобоязненна и уже до рождения
младенца поняла и уразумела это чудесное о нем знамение и
| |  скачать работу |
Сергий Радонежский |
