Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Символизм в поэзии Серебряного века

ли что болезненно в себе ощущаешь,  но  для  чего  в  языке  не
найдешь и слова”. Появились даже, начиная со  стихотворении  Вл.  Соловьева,
целые  гнезда  слов-символов,  слов-сигналов  (“небо”,   “звезды”,   “зори”,
“восходы”, “лазурь”), которым придавался мистический смысл.
    Позднее Вячеслав Иванов, дополнил толкование  символа:  символ  дорожит
своей материальностью”, “верностью вещам”,  говорил  он,  символ  “ведёт  от
земной реальности к высшей” (a realibus ad realiora)”; Иванов даже  применял
термин – “реалистический символизм”.
    Символисты заняли  свое  место  в  русском  искусстве  в  эпоху,  когда
социальная  действительность  в  России  да  и  во  всей  Европе   была   до
чрезвычайности зыбкой, чреватой взрывами и  катастрофами.  Резкие  классовые
противоречия,  вражда  и  столкновения  держав,  глубокий  духовный   кризис
общества подспудно  грозили  небывалым  потрясением.  Ведь  на  эти  роковые
десятилетия падает русская революция 1905 года и разразившаяся через  девять
лет мировая война, а затем две революции 1917 года в  России.  И  Брюсов,  и
Блок  и  Андрей  Белый  чувствовали  всеобщее  неблагополучие   и   близость
катаклизма с необычайной остротой. Можно  сказать,  что  символисты  жили  с
ощущением грядущей вселенской беды, но вместе с тем –  в  духе  соловьёвских
мистических   теорий   –   они   ждали   и   жаждали   некоего    обновления
(“преображения”)  всего  человечества.  Это  преображение  рисовалось  им  в
космических  масштабах  и  должно  было  быть  достигнуто  через  соединение
искусства с религией.
    Религиозную  подоплеку  искусства,  признавали  почти  все  символисты.
Особенно отчётливо это проявилось у младосимволистов,  у  “теургов”.  “Смысл
искусства только религиозен”,– утверждал Андреи  Белый.  Споря  с  Брюсовым,
который рассматривал символизм лишь как школу искусства, Белый настаивал  на
творящей, преобразующей; духовной роли символизма”, видя  в  нём  “революцию
духа”. Символизм – не школа стиха, возражал, он Брюсову  “а  новая  жизнь  и
спасение человечества”. Со своей утопической  теорией  “нового  религиозного
сознания”, теорией  “Третьего  завета”,  которая  разумела  как  цель  некое
слияние  античного  язычества   и   христианства,   выступал   Мережковский,
концепцию  “соборности”  проповедовал  в  своих  статьях  Вячеслав   Иванов.
“Религия  есть  прежде  всего  чувствование  связи  всего  сущего  и  смысла
всяческой жизни”,– говорил он. Ему вторил близкий  по  религиозным  исканиям
русский философ С. Булгаков, писавший в 1908 году: “Вера в распятого бога  и
его евангелие...– полная, высочайшая и глубочайшая истина о человеке  и  его
жизни”. Младосимволисты, в частности Андрей Белый, в начале двадцатого  века
даже  пережили  полосу  тревожного  ожидания  “конца   света”,   космической
катастрофы, полагая, что она  уже  “при  дверях”.  Они  видели  ее  знаки  в
сильном свечения зорь и закатов над Москвой,  объясняющееся  пылью,  которая
носилась тогда в земной  атмосфере  после  извержения,  вулкане  на  острове
Мартинике. Читая замечательное стихотворение Брюсова “Конь Блед”, мы  должны
помнить  эти  таинственные   веяния.   На   такие   эсхатологические,   т.е.
предполагавшие близкое и катастрофическое  решение  судеб  мира,  настроения
молодых  поэтов-мистиков,  возможно,  воздействовала  и  гипотеза   тепловой
смерти вселенной, которую в ту  пору  выдвигали  учёные.  Символисты  вообще
были склонны мистически осмысливать факты собственного  быта  и  творить  из
них своеобразные мифы.
    Приход “второй волны” символистов предвещал возникновение  противоречий
в  символистской  лагере.  Именно  поэты  “второй  волны”,  младосимволисты,
разрабатывали  теургические  идеи.  Трещина  прошла   прежде   всего   между
поколениями символистов – старшими, “куда входили, кроме Брюсова,  Бальмонт,
Минский,  Мережковский,  Гиппиус,  Сологуб,  и  младшими  (Белый,   Вячеслав
Иванов, Блок, С. Соловьев). Революция 1905 года, в ходе  которой  символисты
заняли отнюдь не одинаковые идейные позиции, усугубила  их  противоречия.  К
1910 году между символистами обозначился явный раскол. В  марте  этого  года
сначала в Москве, зятем в Петербурге, в Обществе ревнителей  художественного
слова,  Вячеслав  Иванов  прочитал  свой  доклад  “Заветы   символизма”.   В
поддержку  Иванова  выступил  Блок,  а  позднее  и  Белый.  Вячеслав  Иванов
выдвигал ,на первый план как  главную  задачу  символистского  движения  его
теургическое  воздействие,   “жизнестроительство”,   “преображение   жизни”.
Брюсов же звал теургов быть творцами поэзии и не  более  того,  он  заявлял,
что символизм “хотел быть и всегда  был  только  искусством”.  Поэты-теурги,
замечал он, клонят к тому, чтобы лишить поэзию ее свободы,  ее  “автономии”.
Брюсов все решительнее отмежевывался от ивановской мистики,  за  что  Андрей
Белый обвинял его в  измене  символизму.  Дискуссия  символистов  1910  года
многими была воспринята не только как кризис, но и как распад  символистской
школы. В ней происходит и перегруппировка  сил,  и  расщепление.  В  десятых
годах ряды символистов покидает  молодежь,  образуя  объединение  акмеистов,
противопоставивших   себя   символистской   школе.   Шумно   выступили    на
литературной арене футуристы, обрушившие  на  символистов  град  насмешек  и
издевательств. Позднее  Брюсов  писал,  что  символизм  в  те  годы  лишился
динамики, окостенел; школа “застыла в  своих  традициях,  отстала  от  темпа
жизни”.  Окончательное  падение  символистской  школы  историки   литературы
датируют  по-разному:  одни  обозначают  его  1910  годом,  другие–  началом
двадцатых. Пожалуй, вернее  будет  сказать,  что  символизм  как  течение  в
русской литературе исчез с приходом революционного 1917 года.
    Историческое значение  русского  символизма  велико.  Символисты  чутко
уловили и выразили тревожные, трагические предощущения социальных  катастроф
и потрясений начала нашего столетия. В их  стихах  запечатлен  романтический
порыв к миропорядку, где  царили  бы  духовная  свобода  и  единение  людей.
Лучшие произведения корифеев русского  символизма  ныне  представляют  собой
огромную  эстетическую  ценность.  Символизм   выдвинул   творцов-художников
всеевропейского,  мирового  масштаба.  Это   были   поэты   и   прозаики   и
одновременно философы, мыслители, высокие  эрудиты,  люди  обширных  знаний.
Бальмонт, Брюсов, Анненский, Сологуб,  Белый  и  Блок  освежили  и  обновили
поэтический язык, обогатив формы стиха, его ритмику,  словарь,  краски.  Они
как бы привили нам новое  поэтическое  зрение,  приучили  объемнее,  глубже,
чувствительнее воспринимать и расценивать поэзию.
    Еще в трактате 1893 года Мережковский  отмечал  “три  главных  элемента
нового   искусства:   мистическое   содержание,   символы    и    расширение
художественной впечатлительности”. “Лелеять слово, оживлять  слова  забытые,
но  выразительные,  создавать  новые  для  новых   понятий,   заботиться   о
гармоничном  сочетании  слов,  вообще  работать  над  развитием  словаря   и
синтаксиса,– писал Брюсов,– было одной  из  главнейших  задач  школы”.  Сама
образность символистов была новой для русской поэзии и открывала для  поэтов
позднейшей поры возможность творческих поисков и проб. “В наши дни,–  поучал
уже после Октября, в  двадцатых  годах,  М.  Горький  молодых  литераторов,–
нельзя писать стихи, не опираясь на тот язык,  который  выработан  Брюсовым,
Блоком и др. поэтами 90–900 гг.”
    Постулаты символизма отнюдь  не  нивелировали  его  творцов;  они  были
людьми яркой индивидуальности: у каждого в поэзии свой  тембр  голоса,  своя
палитра  красок,  свой  облик.  Певучий  Бальмонт,  первым  из   символистов
достигший  всероссийской  известности  и  славы;  многогранный,   с   литыми
бронзовыми строфами, Брюсов, наиболее земной, наиболее далекий  от  мистики,
наиболее реалистический по  духу  среди  своих  собратий;  до  болезненности
тонкий психолог, созерцатель Иннокентий Анненский; мятущийся  Андрей  Белый,
создавший замечательную книгу стихов о задыхающейся  в  годы  реакции  после
девятьсот  пятого  года  России  “Пепел”  и  романы  “Серебряный  голубь”  и
“Петербург”; мастер горестных в своей музыкальности стихов,  автор  “Мелкого
беса”  Сологуб;  многомудрый  Вячеслав  Иванов,  “ловец  человеческих  душ”,
знаток Эллады, неиссякаемый источник изощренных теорий;  Александр  Блок,  с
годами ставший национальным поэтом, нашей гордостью,– Блок, чья поэзия  –  и
печальная, и полная  светлой  любви  песнь  о  родине,  и  повесть  о  своих
пожизненных духовных путях и блужданиях.

    У символизма была широкая  периферийная  зона:  немало  крупных  поэтов
примыкало к символистской школе, не числясь ее  ортодоксальными  адептами  и
не исповедуя ее программу. Назовем хотя бы Максимилиана Волошина  и  Михаила
Кузмина. Воздействие символистов было заметно  и  на  молодых  стихотворцах,
входивших в другие кружки и школы.
    С символизмом прежде всего связано  понятие  “серебряный  век”  русской
поэзии. При этом наименовании как бы вспоминается ушедший в прошлое  золотой
век  литературы,  время  Пушкина.  Называют  время  рубежа   девятнадцатого-
двадцатого столетий и русским ренессансом.  “В  России  в  начале  века  был
настоящий культурный ренессанс,– писал философ  Бердяев.–  Только  жившие  в
123
скачать работу

Символизм в поэзии Серебряного века

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ