Тибетская Книга Мертвых
исал, упомянул
вначале - миг встречи Других Существ. Они появлялись в самых разных формах:
бывшие друзья, уже к тому времени помершие; духовные помощники; ангелы;
светящиеся Сущности. Тут же могли промчать перед глазами и ожившие картинки
жизни. Пройти миражами памяти про то, что давным-давно позабыто и кануло в
жизненную лету. Эти существа, принимая форму Знакомых, по-видимому, ждут
того, что будет дальше с нами и отдалимся ли мы от земного существования на
расстояние, откуда уже нет возврата. Иногда эти фигуры командовали:
"Возвращайся!"
И последнее - Свет. Яркий, очень сильный свет. Хотя и не сам по себе, а
в виде Существа Света, Фигуры Света (см. Вторичный Свет Чикаи Бардо в виде
Тела или Фигуры Света). Те, кто по-христиански мыслил, воспринимали эту
фигуру Света за Христа или Ангела (свидетельство еврейской женщины). Совсем
неверующий просто называл Фигуру Света. Общим во всех впечатлениях было
чувство, что эти Фигуры Света - были Проводниками, Представителями
(вспомните Стражей Бардо).
Опуская морализм разговоров с этим Светом, воплощенным в Фигуре Света,
разговоров, в которых речь шла о смысле жизни помершего или о том, что ему
следует или не следует делать, - важно заметить, что многие, кто видел эту
светящуюся фигуру, очень хорошо о ней отзывались, как о согревающем,
утешающем присутствии, об эманации, излучении любви из нее и прочее.
Не так давно выяснилось, что есть и другие свидетельства у
"воскрешенных" после клинической смерти. Это картины или ощущения
неимоверного ужаса, кошмарных, порой, видений и тому подобное. Как правило,
люди не спешат об этом рассказывать, хотя на них, как и в благоприятном
виденческом случае, все пережитое производило очень сильное впечатление, и
человек сильно изменялся. По-иному начинал жить в остатнем своем
существовании.
Куда успевали проскочить эти люди своим сознанием - трудно сказать.
Скорей всего, не увидав, по каким-то причинам Света, они попадали в самое
начало Хониид Бардо, где начинаются кармические видения. Отметим, что Ад
приходит на второй день Хониид Бардо. Не исключено, что эти люди и не
достигали так далеко в Бардо, а попросту провалились в какие-то щели в
Чикаи Бардо, где укрывались от Ослепляющего Света. Для них он не был
источником благодати и отдохновения, любви.
Очень трудно рассуждать про то, о чем мы знаем еще Так Мало. Важно
иное, что мы наконец-то стали исследовать свидетельства, обрабатывать их,
осмыслять так, как это делается в современном научном знании. Другое дело,
что, изучая иные состояния нашего сознанья, мы становимся и прибором и
ученым одновременно и зачастую - вообще нераздельными с наблюдаемым.
Прибор, ученый и явление - совмещены. Это очень новое положение для науки.
Превратившись в прибор и явление одновременно, показания мы снимаем Сами с
Себя. Положение удивительное и совершенно необыкновенное с точки зрения
привычной логики отстраненности Сознания от Вещи, Явления в дневной
коллективной яви.
В снах, в Бардо, трансовых состояниях Сознания, где плотность знака-
приказа и вещи-явления - сравниваются, открываются совершенно новые
возможности и возникают положения совсем невероятные по необычности и
трудности для исследователя. Дело в том, что объективность Свидетельств
здесь может быть так же установлена, как и при наблюдении за частицами, к
примеру, или рождением звезд. Однако, устанавливая достоверность
Свидетельств, сиречь повторяя эксперимент, мы - Сами должны стать этой
рождающейся звездой.
Иного нет пути. Чтобы научиться плавать - надо плыть. И сколько бы мы
ни прочитали самых лучших наставлений на тему, как плавать или как
преуспеть в технике любви - нам плыть всякий раз приходится самим; чужим
свидетельством не выплывешь; только собственным пережитием способны мы
удостовериться. Удостоверяясь - мы становимся иными. Прибор, который
неразделен с явлением, - все время видоизменяется. В этом смысле говорят,
по-видимому, что у всех своя судьбинская стезя, потому что только Сам
человек способен по ней пройти, хоть и прочитает сотни наставлений, как
жить. Жить нам приходится Самим, что в Бардо, что в Жизни нашей.
(2)
СУДНЫЙ ДЕНЬ!
Сцены Суда в Бардо Тодол и в Египетской Книге Мертвых так удивительно
схожи, что возникает невольно мысль об их общем, неизвестном ныне истоке.
Царь Мертвых, Дхарма Раджа или Яма Раджа, соответствует египетскому
Озирису. В том и другом Загробье сцена взвешивания - главная. Перед Дхарма
Раджой на одну чашку весов кладут белые, а на другую - черные камешки,
означающие добрые и злые дела. А перед Озирисом взвешивают сердце, положив
его на одну чашку, а на другую кладут перо. Сердце - это совесть
человеческая, а перо - знак Богини Правды.
В Египетской Книге померший обращается к своему сердцу и просит: "Не
выступай против меня. Не будь моим врагом в Божественном Окружении; Пусть
чаша весов не опустится против меня под надзирающим глазом великого бога
Амента". В египетском загробном суде за весами надзирает бог мудрости Тот;
у него тело человека и голова обезьяны (реже голова ибиса). В Тибетской
сцене суда надзирает бог Шинджи, тоже с обезьяньей головой. В обоих судах
действие происходит в присутствии жюри из круга богов, частично с
человеческими, а частью с головами животных. Страшное чудище поджидает в
египетской версии осужденного; в Тибетской - это бесы стоят в ожидании
злодея, готовые утащить его в ад. Дощечка с записями, которую держит Тот,
соответствует Зеркалу Кармы, в которое смотрит Дхарма Раджа. В обеих книгах
померший, первый раз обращаясь к Суду, заявляет, что он - не виновен. В
египетском суде это заявление просто принимается а затем приступают к
взвешиванию. В тибетской книге Царь Мертвых глядит в Зеркало Кармы, что
скорей всего позднейшая добавка, потому что после все равно начинается
взвешивание.
У Платона в "Республике", где его герой Эр описывает свои похождения в
загробном мире, также рассказывается о сцене Суда. Когда его душа оставила
тело, он отправился в путь с большой толпой народа. И пришли они в
Таинственное место, где было два отверстия в земле: они были очень близко
расположены одно к другому. Над ними было два других отверстия, в небесах.
Между сидели судьи и вершили правосудие. После того, как они произносили
решение суда, душу отправляли в правую дверь в небе, если он того
заслуживал, или вниз, в левую, в ад. На спинах у каждой души были привязаны
доски с записью их дел.
Средневековое наставление для умершего также содержит описание суда.
Это наставление под названием "Плач умирающего" (14-15 век) существует в
Британском Музее.
Умирающий от тяжелой болезни так жалуется на судьбу: "Увы мне, что я
некогда грешил! Добрался до меня этот день с самой ужасной из всех вестей
жизни. Пришел ко мне Страж, чье имя Беспощадность, от Короля всех Королей,
Владыки всех Владык и Судьи всех Судей. Чтобы наложить на меня ярмо его
Приказа, так сказал мне: "Я забираю тебя и предупреждаю - поторопись, будь
готов..." Судья, который ждет тебя, Его не улестишь, не подкупишь, он тебя
рассмотрит и рассудит по справедливости и правде..."
Плач умирающего: "Увы! Увы Мне! Извини! Я не могу, я не готов! И кто за
меня выступит, в защиту? Этот день так страшен; Судья так строг; мои враги
так злы; моя родня, соседи, друзья и слуги не годятся мне в помощь; я знаю
- их слова там не услышат".
Жалобы умирающего, обращенные к Доброму Ангелу: "Мой Добрый Ангел,
которому Господь отдал меня под опеку, где ты теперь? Ты одна моя последняя
надежда, что придешь и за меня замолвишь слово. Потому что смертный ужас
так обездолил меня, что за себя мне теперь не ответить, Вон стоит мой злой
Гений и главный мой обвинитель с легионом злых чертей позади. Некому за
меня заступиться. Какой ужасный конец; проигранное дело!"
Ответ доброго Ангела: "В твоих дурных делах, которым я никогда не
сопутствовал, ты всегда склонялся к тому, чтобы слушаться Злого Гения: меня
ты не слушал. В том нет тебе прощенья. А когда ты затевал Богопротивное
дело, разве я не напоминал тебе, что ты худое замыслил? Не советовал тебе
бежать без оглядки от места погибели, или из компании дружков, которые
тянули тебя в такое место? Можешь ты это отрицать? Так как я теперь, ты
думаешь, должен за тебя отвечать?"
Тогда умирающий обращается за помощью к Рассудку, Страху, Совести и к
Пяти Ушлостям - никто не приходит ему на помощь. Тогда в последнем своем
усилии он апеллирует к Святой Деве, через посредничество Веры, Надежды и
Любви. И в результирующем обращении Девы к Сыну вводится Христианская
доктрина прощения грехов, которая противоположна идее Кармы в Бардо Тодол.
Такое построение предполагает, что это Христианское развитие Суда может
иметь своим истоком до-христианский и не-иудаистский не-восточный источник.
В котором доктрина Кармы (а с ней и перевоплощения) осталась неизменной и
проникла в европейское средневековье. Она и содержится в следующих ответах:
Совесть: "Ты будешь в печали и кротости выносить заключение, которое ты
заслужил".
Пять Ушлостей: "Поэтому неизбежно твои прегрешения будут тебе
вменены... За то, что по-справедливости когдатошний свой риск ты должен
взять на себя. Ты грешил - твой и риск был".
В другом схожем средневековом настав
| |  скачать работу |
Тибетская Книга Мертвых |
