Тоталитаризм и демократия
я всех. Формула «демократия для кого?» превращается
на практике в «демократию ни для кого». Сегодня уже очевидно, что подлинная
демократия универсальна. Она для всех.
Вот почему встала так остро проблема перехода от недемократии к
демократии, от тоталитаризма к демократии. Трудность состоит в том, что
тоталитарные и демократические силы, тоталитарное мышление и
демократическое — несовместимы. Они не могут бесконфликтно сосуществовать в
рамках одной общественно-политической формации. Их отношение друг к другу —
это всегда конфронтация. Но проблема и состоит в том, как демократам
преодолеть тоталитаризм, не переставая быть демократами.
Демократия стремится устранить тоталитаризм, но поскольку в
условиях тоталитарной системы ненасильственные, демократические способы
борьбы кажутся невозможными, возникает непростая альтернатива: либо
откладывать победу над тоталитаризмом на далекие времена, либо не
ограничиваться только демократическими методами борьбы.
В чем состояла суть периода, предшествовавшего путчу? В чем
заключалась тогда задача демократических сил? Были поставлены конкретные
цели: в переходе от номенклатурно-бюрократического тоталитаризма к
демократии. В области экономики — плюрализм собственности, рынок: не
монополистический, не мафиозный, не коррупционный. В политике –
демонополизация политической жизни, демонтаж КПСС — стержня прежней
тоталитарной структуры, деидеологизация, департизация, национализация
имущества КПСС, размежевание в КПСС и формирование на этой основе
нескольких новых партий.
Однако скоро стало очевидным, что невозможно разбить тоталитаризм,
тоталитарную систему, возможно осуществить ее демонтаж только чисто
демократическими способами и методами. Политическое насилие, организация
народа, поощрение и поддержка забастовочного движения были необходимостью,
постоянно выходившей за рамки только парламентарных норм. Главным
противником и оппонентом были тоталитарные структуры КПСС и связанные с ним
государственные структуры.
Августовский путч во многом нарушил процесс более или менее
цивилизованного перехода от тоталитаризма к демократии. По сути путч сорвал
постепенный процесс взращивания демократических сил в условиях
противостояния двух форм тоталитаризма — старого и нового, где
сформировалась новая номенклатура на базе рынка и мафиозной экономики.
Когда же рухнула старая тоталитарная структура, то новые тоталитаристские
формы получили возможность ничем не сдерживаемого быстрого развития и
превращения в зловещие силы. Особенным свойством нового тоталитаризма стало
экономическое (а не карательное как при старом) принуждение к труду, причем
жесткое, с помощью политического насилия, опирающегося на власть мафиозных
денег.
Необходима фундаментально составленная защита возникших рыночных
отношений. Однако нам нужен немонополистический, цивилизованный рынок, где
действуют три главные, равноправные силы: немонополистический,
цивилизованный предприниматель, современный специалист — менеджер,
квалифицированный наемный работник (единство, отдаленно напоминающее
единство третьего сословия в эпоху Французской революции XVIII века).
Победа над старым тоталитаризмом является лишь шагом на пути к
полной победе демократических сил. Главная борьба с тоталитаризмом, за
демократию еще впереди. На нынешнем этапе было бы правильнее говорить о
тенденциях к новому монополизму. Прямого перехода от тоталитаризма к
демократии быть не может, для этого требуется достаточно длительное время.
Взять хотя бы послевоенную Германию. Между 9 мая 1945 года и тем моментом,
когда стало возможно говорить о более или менее завершенной форме
германской демократии, существует достаточно продолжительный период, в
течение которого эта демократия формировалась под неусыпным и во многом
жестким и монопольным контролем демократических учителей Запада
(оккупационных властей). Они приняли ряд мер в борьбе за демократию,
которые демократическими никак не назовешь. Наша ситуация сложнее — по
крайней мере в двух отношениях: во-первых, национал-социализм не уничтожил
до конца гражданское общество, которое в Германии существовало и на .базе
которого могла развиваться германская демократия в послевоенный период.
Наше же гражданское общество только складывается. Во-вторых, руководители
перехода от тоталитаризма к демократии у нас сами являются продуктом
тоталитарного общества. Они не только должны создавать новые политические
структуры, но и преодолевать тоталитаризм в себе, создавать самих себя.
Может быть, нынешнее состояние нашего общества вернее определить формулой
«посттоталитаризм — преддемократия»?
Из этого следует, что создание современной демократии у нас в
ближайшей исторической перспективе нереально. Но это отнюдь не означает,
что нет места демократическим силам, ориентирующимся именно на такую
демократию. Они непременно должны быть как ориентир на будущее. Но,
связывая с ними партию, нужно отдавать себе отчет, что в обозримом будущем
она будет интеллигентской группировкой, партией меньшинства. Это будет
партия, как говорят немцы, маленькая, но зато чистая, то есть хорошая,
прогрессивная, вполне на уровне мировых современных стандартов, но не
массовая.
Между тем перед Россией все актуальней становится проблема не
только «левой», но и «правой» новототалитарной опасности. Уже сейчас
приходится решать труднейшую задачу противодействия реакции фашистского
типа. Фашизм - это не только и не столько стремление к тотальному
господству тех или иных конкретных политических и социальных сил, сколько
определенное массовое движение, вдохновляющееся идеалами, противоположными
демократии и свободе. При движении к рынку узаконенное социальное
расслоение будет происходить гораздо быстрее, чем рост объема общественного
богатства. На место всеобщей бедности могут прийти полное обнищание одних и
богатство других. Исчезнет порочная, но очень существенная в
психологическом и моральном отношении легитимация бедности, которая в
менталитете каждого из нас присутствует: кто бедный, тот честный, а кто
богатый, тот вор. Бедность будет восприниматься как признак собственной
неполноценности, что по законам психологии приведет к нарастанию
агрессивности, ностальгии по временам «всеобщего равенства». Таким образом
с каждым шагом к рынку будет увеличиваться число активно недовольных и
оскорбленных. Будут нарастать предпосылки для того, чтобы любой демагог был
поддержан достаточно широкими массами. И с этим надо считаться.
Эффективным фактором противодействия правой опасности может и
должно стать формирование мощного блока демократических сил. Но таковым он
будет только в том случае, если левые демократы будут присутствовать в нем
не как партия «маленькая, зато чистая», а как массовая, мощная организация.
На Западе существует еще так называемый культурный
неоконсерватизм, не впадая в крайность, потому что есть система социально-
политических сдержек и противовесов, есть социал-демократия, отступающая,
но сопротивляющаяся, есть развитое гражданское общество. Исходные идеи, с
которыми неоконсерватизм пришел к власти, никогда не были последовательно
реализованы, поскольку проводилась широкомасштабная компромиссная политика.
Именно компромисс есть та парадигма западной политической жизни, которая не
позволяет ни одному течению идти «до конца» в реализации собственной
теоретической программы и тем самым делает его продуктивным и функционально
необходимым для развития общества как целого. У нас же из-за крайней
слабости гражданского общества и отсутствия эффективных социальных,
политических и институциональных балансиров идея неоконсерватизма может
быть доведена «до конца», до черты, за которой уже не может быть речи о
социальной справедливости. И тогда вероятна полная катастрофа.
Тоталитаризм как модель, обладающая определенными социально-
политическими и идеологическими параметрами, может повториться у нас.
Скорее мы можем столкнуться с «новым монополистическим авторитаризмом».
Поднявпшйся девятый вал анти-тоталитаризма может перебросить нас через
демократию к авторитарным монополистическим формам управления. Впрочем,
есть «народный» тоталитаризм, который выявил американский социолог
Бэррингтон Мур, имея в виду Женеву времен Кальвина с ее доктринальной
идеологической нетерпимостью, не оставлявшей места политической оппозиции.
Опасность «народного» тоталитаризма существует и у нас. Однако более
реалистичны другие варианты — неоконсерватизм (условно) латиноамериканского
типа и тот, который связан с подъемом черносотенного демократизма. Наконец,
возможна и лево-демок-ратическая альтернатива (не в старом коммунистическом
смысле, а в современном европейском), способная обеспечить политический,
социальный, культурный и идеологический плюрализм.
Существует точка зрения, что наше общество находится скорее в
ситуации смены форм старого тоталитаризма и рождения «народного», а не
посттоталитаризма – преддемократии. Силу нового тоталитаризма заключается
прежде всего в высокой монополизации рынка, являющейся чрезвычайно мощным
инструментом, создающим социально-эк
| |  скачать работу |
Тоталитаризм и демократия |
