Творчество А.Т. Твардовского
йского героя,
который был бы олицетворением и удачливости, и веселости, и
жизнерадостности, так огромна эта потребность в создании армии, что эти
герои пользуются очень большим успехом.
«Рядом с эпическим героем поэмы - Теркиным стоит ее
лирический герой... Единство образов поэта и его героя особенно наглядно
проявляется в их языке, т.е. в языке и стиле поэмы».
«Теркин не «лирический герой» в том специальном смысле, в котором
часто применяется этот термин, не авторская тень, не переодетый в
шинель рядового бойца писатель Твардовский (в таком переодевании не
было бы особой заслуги)... Но автор так сблизился с ним и его
товарищами, так вошел в их воинскую судьбу... что может с абсолютной
подлинностью и совершенной внутренней свободой выражать их мысли и
чувства».
«Есть в «Книге про бойца», кроме героя-протагониста - Теркина,
еще и второй герой. Этот герой - сам автор-поэт... Это не обязательно во
всем сам Твардовский; правильнее, как и во всех подобных случаях...
говорить о специально созданном по законам искусства, художественно
обобщенном образе автора-повествователя, личность, характер которого
определенным образом вырисовываются из произведения, сообщены даже
некоторые внешнебиографические сведения, совпадающие с реальной
биографией А. Твардовского... Тёркин, как было уже сказано, феерически
талантлив. Таков же по типу талант Твардовского».
Говоря об Александре Трифоновиче Твардовском как реальной личности,
следует признать, что в некоторых чертах Теркин и его создатель «сходны меж
собою». Подобно Твардовскому, Теркин не любил людей спесивых», был, как и
автор, рассудителен и справедлив, не давал себя в обиду, но вовсе не
был задирист; так же, как и его создатель, Теркин «щедрым
сердцем наделен», т.е. повышенной совестливостью (пробыв всего лишь сутки
на отдыхе, досрочно возвращается назад, к передовой), которая в конечном
счете есть не что иное, как высокое чувство гражданского долга. Автор и не
скрывает, что Теркин - его единомышленник
Автор, несмотря на свое постоянное жизнелюбие, нередко, особенно в
первые полтора года войны, бывал мрачен, замкнут, обособлен и угрюм. Теркин
- балагур, весельчак и жизнелюб, который «курит, ест и пьет со смаком на
позиции любой».
Теркин в зависимости от обстоятельств может быть злым и добрым,
веселым и печальным, честолюбивым и простодушным, насмешливым и серьезным,
заносчивым и скромным, лукавым и прямым, задумчивым и игривым; может в
какие-то мгновения быть и просто по-человечески слабым - «словом, парень
сам собой он обыкновенный». Но те качества, которые необходимы воину, -
упорство, бесстрашие, выносливость, ловкость, мужество, быстрота реакции, а
также глубоко осознанная и прочувствованная любовь к родной стране и
все растущая ненависть к врагу - развиты в нем заметно сильнее, чем в
некоем, если позволительно так выразиться, «среднем» бойце, - это-то и дает
автору право сказать о нем: «герой героем». Участник трех войн, известный
военачальник генерал армии А. В. Горбатов сказал о Теркине: «В его
дисциплине есть свобода, инициатива, он смело принимает свои решения».
Да, в 1940 году автор мыслил Теркина человеком, в котором «сочетается
самая простодушная уставная дидактика с вольностью и ухарством». Но в
«Книге про бойца» если и есть дидактика, то ее уж никак не назовешь
уставной - скорее, это своеобразные «политбеседы», как, например,
в главах «О потере» и «Бой в болоте». Обе они - чистейший экспромт, оба
раза повод был один: кто-то из бойцов начинал унывать. «Без кисета, как без
рук», - сокрушался бедолага, потерявший кисет. «Согласись, Василий Теркин,
хуже нет уже беды?» - жалобно промолвил новичок, третьи сутки лежавший
голодным в сырой торфяной траншее. Теркин, который с первых дней войны
повторял одну «политбеседу»: «Не унывай!», в обоих случаях, счел нужным
немедленно ободрить приунывших товарищей.
Тёркин всегда решителен, в любых ситуациях, и упускать то, что
заслужил, не склонен, хотя человек он крайне непритязательный.
«Склад и лад души и тела, ума и сердца, труда и веселья, подвига и
повседневной жизни создают особое обаяние, духовную привлекательность,
делают его примером простой и вместе с тем высшей нормальности человека»,
- пишет о Теркине А. Македонов.
Присмотримся к .поведению Теркина в главе «Поединок».
Вначале Теркин довольно хладнокровен, деловито думает о том, как бы
ему уберечь от удара зубы, как удобнее ударить самому, - у него примерно
такое состояние, как если бы он дрался с парнем из соседней деревни. Но,
сойдясь нос к носу с немцем, Теркин уловил чесночный запах, густо
валивший у него изо рта.
Все ближе, ближе его родина... Не довелось Теркину самому
выбивать немцев из родного села, там наступало другое соединение, под
командой другого генерала, но Теркин вместе со своими однополчанами
форсировал Днепр - и вот он уже на правом берегу, Вокруг - веселый
гомон, шутки, смех...
Так кончается глава «На Днепре», и сразу же вслед за ней идет
глава «Про солдата-сироту». В ней ни единого раза не упомянута фамилия
Теркина, и сразу непонятно, о нем или не о нем идет речь.
Земляк автора воевал под Борками, «бодрый дух всегда берег»;
«битый, тертый, жженый, раной меченный двойной» - все это с полным
основанием можно отнести к Теркину.
Теркин прошел трудный путь - не только по дорогам войны, но и
внутренний путь развития. Беззаботный с виду весельчак, балагур и остряк в
первых главах, к концу войны он уже умудрен громадным житейским и
военным опытом, от которого вовсе не растерял своего природного
оптимизма, но познал истинную цену многого.
О типичности Теркина писали десятки людей, делая из строк «парень в
этом роде в каждой роте есть всегда, да и в каждом взводе» вывод, что
это образ собирательный, обобщенный, что в нем не следует искать каких-то
индивидуальных качеств, настолько все типично для советского солдата.
И поскольку «был рассеян он частично и частично истреблен», значит,
это вообще не личность, а некий символ всей Советской Армии.
Но ловкий, смекалистый, бесстрашный, свойский, острый на язык парень
- это еще не Василий Теркин. Сам Теркин, как и всякий подлинно
художественный образ, неповторим именно потому, что ярко
индивидуален. Вспомним главу «Теркин - Теркин». Иван Теркин,
подобно Василию, имеет боевые награды, лихо играет на гармони, за
словом в карман не лезет, но по характеру совсем иной человек. У него
незаметно той душевной тонкости, деликатности, того «умного
сердца», которым так щедро наделен Василий. Он любит быть на
виду, ловить на себе восхищенные взгляды бойцов. Услыхав чей-то
полуриторический вопрос: «Где-то наш Василий Теркин?», Иван не замедлил
откликнуться: «Это кто там про меня?»
Теркин - личность чрезвычайно многогранная, вместившая в себя
«множество разных и разнообразных людей в одном человеке - от
непритязательного деревенско-солдатского балагура до всемирно-
исторического героя, - и вместе с тем один человек, удивительно
цельный, бесспорный герой и друг». Он вовсе не старается быть в центре
внимания, но так уж само собой получается, что ему «смотрят в рот, словно
ловят жадно». Иногда его подолгу слушают, не перебивая («Перед боем, «Про
солдата-сироту»), чаще прерывают вопросительными или иными репликами, и
тогда читатель настолько явственно слышит этот непринужденный солдатский
разговор, это многоголосье, как будто видит каждого отдельного бойца
въявь, словно на известной картине Ю. Непринцева. С
особой силой ощущается это многоголосье тогда, когда Теркин сам в
разговоре не участвует, но говорят про него или при нем.
«Подвиг мой»... эти слова могут показаться не совсем скромными. Но
Твардовский не обманывается, ибо создание «Книги про бойца» -
действительно подвиг. Ее создатель жил не в башне из слоновой кости,
он был окружен людьми, с упоением читавшими главу за главой его книгу,
получал несметное количество писем от самых разных людей, в которых,
как правило, содержалась высокая оценка его детища.
Долгие годы спустя, вскоре после опубликования «Теркина на том
свете», Твардовского пытались упрекнуть в заносчивости и отыскивали
ее истоки еще в заключительной главе «Книги про бойца», в словах:
«Что ей будуща
| |  скачать работу |
Творчество А.Т. Твардовского |
